- Ваше величество?

- Соберите мой совет.

- Слушаюсь, ваше величество.

Что ж, во всяком случае, Уолсингем и Берли будут довольны и хотя бы на некоторое время прекратят свои нудные упреки. Но конечно, одна уступка проблему не решит. Теперь они начнут добиваться суда. Трудно сказать, как долго удастся выстоять против единого фронта.

Мария зябко куталась в меховую накидку. Убогое убежище в Чартли лишилось последних намеков на комфорт. Сырой уголь в камине едва тлел и не давал тепла. Ковры с пола убрали, и ноги постоянно мерзли. В конце сентября стояла ужасная погода - сырая, холодная, беспросветная. Ветер задувал в щели и беспрепятственно гулял по комнате, так что пламя свечей предательски трепетало. Измученные холодом фрейлины растирали непослушные пальцы, но не откладывали рукоделие.

Маленький скай-терьер прижался к ногам Марии, и она наклонилась, чтобы погладить песика по лохматой голове. Внезапно верный страж навострил уши и повернулся к двери. Сама Мария пока ничего не слышала, но, должно быть, кто-то шел по двору. Громкий стук подтвердил предположение.

Сэр Эмиас появился в сопровождении двух охранников и заговорил приказным тоном, даже не сочтя нужным поклониться или хотя бы поздороваться:

- Мадам, готовьтесь к путешествию. Пусть дамы немедленно уложат ваши вещи. На сборы отводится ровно час.

- Можно узнать, куда нам предстоит отправиться? - уточнила узница с обычным невозмутимым спокойствием.

- Место назначения не разглашается.

- Но хотя бы продолжительность поездки известна?

- Подобные детали также не разглашаются. Итак, в вашем распоряжении час, мадам.

Полит и охранники ушли.

Мария смотрела в тусклый огонь. Трудно было представить условия хуже нынешних, и все же обманывать себя не имело смысла. Переезд никак не мог означать более удобную жизнь.

- Шарлотта, лучше не откладывать сборы.

- Да, мадам.

Камеристка встала и ушла в спальню, а за ней потянулись и остальные дамы.

Ровно через час, минута в минуту, Полит вернулся все с теми же охранниками.

- Экипажи ждут, мадам. - Он жестом приказал гвардейцам взять кожаные сундуки, в которых без труда уместились остатки личных вещей шотландской королевы. - Прошу следовать за мной.

Во дворе стояли две громоздкие кареты. Мария, с собачкой в руках, поднялась в первую. Здесь же устроились и фрейлины. Служанки и багаж поехали во второй. Узница устало прислонилась к кожаной спинке сиденья и начала перебирать четки. Почему-то было ясно, что это путешествие - последнее в череде многочисленных переездов, которые пришлось совершить за долгие годы заточения. Марию сверлила лишь одна мысль: скорее бы путь закончился. Если потребуется умереть за веру, она умрет, не ропща на судьбу и ни о чем не жалея.

После шести часов изнуряющей тряски по скверным дорогам, в стремительно сгущающейся темноте экипажи прогрохотали по откидному мосту и въехали в средневековый замок Фотерингей. Королева Шотландии и фрейлины с трудом спустились по узкой лесенке: ноги и руки затекли и отказывались повиноваться. Мария с тоской посмотрела на высокие толстые стены, на неприступные башни. Замшелые камни позеленели от времени и сырости, а брусчатка под ногами поросла травой. Унылое и неприступное место: вырваться отсюда вряд ли удастся.

- Мадам, следуйте за мной.

Полит показал на узкую арку, ведущую в замок.

Не выпуская из рук собачонку, пленница прошла по темному коридору, который неожиданно закончился просторным залом, украшенным королевскими гербами. У стен замерли гвардейцы, а холодный каменный пол на каждый шаг отвечал гулким отзвуком. Полит подошел к лестнице в дальнем конце, поднялся на второй этаж и открыл тяжелую двустворчатую дверь.

Мария осмотрелась с приятным удивлением. Она ожидала увидеть ледяную тюремную камеру, а оказалась в просторной теплой комнате с ярким огнем в камине, коврами на каменном полу и восковыми свечами в рожках на стенах. Удручало лишь одно обстоятельство: полное отсутствие дневного света. Окон не было.

- Как называется этот замок, сэр Эмиас?

- Замок Фотерингей, мадам. Надеюсь, здесь вам будет удобно.

Тюремщик открыл небольшую дверь, за которой оказалась спальня, где тоже весело горел камин, а кровать скрывалась от сквозняков за толстыми гобеленовыми шторами. Слуги вносили вещи, а Шарлотта руководила размещением.

- Мне больше никогда не придется увидеть дневной свет?

Мария опустила собачку на пол.

- Каждый день в течение часа вы сможете гулять во внутреннем дворе в сопровождении компаньонок. - Полит дождался, пока переселение закончится, и лишь после этого направился к выходу. - Оставлю вас, мадам. Утром поговорим.

В замке щелкнул ключ.

- А здесь удобнее, чем в Чартли, мадам.

Шарлотта остановилась на пороге спальни и огляделась.

- Да. Наверное, мучителям стало скучно смотреть на мои страдания, - согласилась Мария, - Боюсь, правда, что это не к добру. - Она показала на стол, где стояли поднос с холодным мясом, корзинка с хлебом и кувшин с вином. - Должно быть, это наш ужин, леди.

Завернулась в плащ, села возле камина и протянула руки к огню.

- Не желаете ли вина, мадам?

- Спасибо, Шарлотта.

Королева приняла бокал, пригубила и почувствовала, как по измученному холодом телу разливается тепло. Спустя несколько минут она встала и ушла в спальню, где Шарлотта уже успела повесить на стену распятие и положить на пол подушку. Опустилась на колени и начала беззвучно молиться.

Прошло несколько дней. Сэр Фрэнсис вернулся на Сизинг-лейн после совещания с королевой и членами тайного совета. Рассеянно поздоровался с женой, сел за накрытый к обеду стол и коротко кивнул в ответ на вежливый реверанс Розамунды. За едой говорил мало, а дамы не осмелились нарушать задумчивость господина светской беседой.

Закончив трапезу, секретарь королевской канцелярии поднялся.

- Розамунда, не зайдешь ли в кабинет после обеда?

Не дожидаясь ответа, которого, впрочем, и не спрашивал, он вышел из столовой.

Урсула быстро взглянула на воспитанницу, положила на ее тарелку ложку десерта и завела разговор о житейских мелочах. Глубоко озадаченная, Розамунда поковыряла пудинг, извинилась и встала из-за стола, чтобы выполнить распоряжение лорда Уолсингема.

Когда она вошла в кабинет, сэр Фрэнсис, как всегда, читал документы.

- Есть работа. Присядь.

Он показал на стул. Розамунда села и скромно сложила руки на коленях.

- Сегодня королева сообщила членам своего совета, что Марию Стюарт ждет суд по обвинению в государственной измене. Суд состоится в ее нынешней тюрьме: это замок Фотерингей в графстве Нортхемптоншир. Тебе предстоит вернуться к леди в прежнем качестве и докладывать о каждом слове, каждой мысли шотландской королевы, которую та выскажет вслух. На суде изменница будет отрицать свою вину, а мне необходимо знать, что она действительно думает по этому поводу.

Итак, предстояло совершить новое предательство, страшнее предыдущего. В этот раз речь шла о жизни Марии Стюарт.

Розамунда сидела, опустив голову, и молча смотрела на сложенные руки. Об отказе нечего было и думать.

- Что же сказать леди Марии, сэр? - наконец спросила она. - Вот уже несколько недель, как я уехала из Чартли.

- Предлагаю вновь пустить в ход религиозные убеждения. Можешь рассказать, что в Лондоне пришлось серьезно пострадать от насилия, что тебя заставляли отказаться от католичества и перейти в англиканскую веру, но ты сохранила твердость и вновь попала в заключение. Думаю, версия покажется убедительной и достойной доверия.

Трудно было не согласиться: королева Шотландии отличалась трагической доверчивостью.

- А как отсылать доклады?- уточнила Розамунда унылым, бесцветным голосом.

- Сэр Эмиас все устроит. В замке Фотерингей сделать это будет легче, чем в Чартли. Пленницу обслуживают подданные самого Полита, и еду готовят в кухне замка. Мария лишилась даже той малой доли независимости, которой пользовалась в Чартли, так что у тебя появится множество разнообразных возможностей передавать письма.

Розамунда промолчала. Оставалось лишь согласиться, так стоило ли что-то говорить?

- Кажется, работа не слишком тебя радует? - Привычным жестом сэр Фрэнсис сложил руки на столе. - Должен напомнить, что речь идет о службе королеве. Да, все, что ты сделаешь, пойдет во благо ее величеству и укрепит безопасность страны. Так что оставь сомнения: раз относишься к числу моих агентов, значит, выполняй порученное задание.

Давно уже господин секретарь не разговаривал с ней столь жестко.

- Когда выезжать, сэр?

- Утром, едва рассветет. Сопровождать будут мои люди, чтобы возвращение больше походило на арест и заключение.

Розамунда встала.

- Пойду собирать вещи, сэр.

- Подожди минуту. Еще пару слов.

Сэр Фрэнсис жестом попросил сесть.

Он пронзительно посмотрел на кузину, словно старался прочитать мысли.

- Насколько далеко зашло твое знакомство с шевалье де Вожира?

Неожиданный вопрос, посланный, словно стрела из туго натянутого лука, застал врасплох. Румянец залил щеки, а растерянность мешала найти достойный ответ.

- Понятно. Лицо уже выдало правду. Итак, несет ли шевалье ответственность за утрату твоей невинности?

Розамунда покачала головой:

- Нет, сэр.

Уолсингем нахмурился:

- Не пытайся лгать. Меня все равно не обманешь.

Розамунда снова покачала головой и громче, увереннее повторила:

- Нет, сэр. Здесь он ни при чем.

После долгого молчания сэр Фрэнсис произнес:

- Что ж, пусть будет так. Но знай, что я ни на миг не поверил сказке о бродячем артисте. Не буду принуждать тебя назвать имя истинного виновника, однако лишь до тех пор, пока этого не потребуют интересы дела. Рано или поздно мы вернемся к разговору.

Он перебрал стопку бумаг на столе, достал один листок и подвинул на противоположный конец стола.

Розамунда наклонилась, взяла собственный рисунок, о котором давным-давно забыла, и внимательно посмотрела. Да, Когда-то она изобразила Арно и Агату вместе. Должно быть, сделала набросок между делом, почти машинально, и все же наблюдательность и твердость руки не отказали: сцена выглядела полной жизни. Шевалье и леди Ленстер смеялись и мило беседовали, при этом головы их почти соприкасались, а тела откровенно вожделели. Интимность отношений бросалась в глаза. Но почему же до сих пор она ничего не замечала?

- Всегда считала Агату и Арно просто давними друзьями… а оказывается, они любовники, - невольно прошептала Розамунда.

- Да, я пришел к такому же выводу. - Сэр Фрэнсис протянул руку, чтобы забрать рисунок. - Мне доподлинно известно, что шевалье состоял в серьезной ссоре с твоим братом - вернее, со всем семейством Уолсингемов. Ты никогда не чувствовала в его поведении угрозу?

Розамунда в последний раз взглянула на красноречивое изображение и отдала листок.

- Кажется, нет, сэр, - задумчиво ответила она. - Можно говорить о легком флирте, и все. Ничего необычного не было.

Или все- таки было? -спросила она себя. Всегда ли легкий флирт допускает и тайные поцелуи, и жгучие прикосновения? Можно ли считать их прелюдией?

- Кажется, нет?

Розамунда вдруг вспомнились слова, нечаянно подслушанные в страшный день позора, когда шевалье и леди Ленстер прогуливались под окнами той самой комнаты, в которой несчастная юная фрейлина с трепетом ждала своей участи: «Я лишь делала то, что ты просил. Поощряла ее». А потом еще какие-то важные слова. Но какие? Розамунда мучительно пыталась вспомнить. Да, вот они, эти слова: «Не моя вина, если она использовала уроки с кем-то другим».

- Итак? - Сэр Фрэнсис пристально следил за кузиной острым как нож взглядом. - Что же означает «кажется, нет»?

- Это означает, сэр, что, возможно, угроза действительно существовала, но я ее не заметила.

Лишь сейчас Розамунда осмелилась взглянуть на собеседника.

- Хм… Что ж, во всяком случае, честно. Ты была наивной дебютанткой, а потому могла пасть жертвой страшного хищника. - Уолсингем постучал по рисунку пальцем. - Считай, что тебе крупно повезло. Недавно удалось выяснить, что супруга шевалье умерла насильственной смертью.

- Как?! - изумленно воскликнула Розамунда.

- Тело обнаружили в коровнике - причем со следами жестокого обращения. Однако официальная версия гласила, что леди скончалась в родах.

Глаза сэра Фрэнсиса оставались спокойными, а говорил он таким тоном, словно речь шла о найденной в канаве дохлой кошке.

Розамунда не осмелилась уточнить, каким.образом удалось получить информацию и насколько сведения достоверны.