Стелла Грей - Котобар «Депрессняк»

Если бы я могла распахнуть от удивления глаза, то обязательно бы это сделала.

Но вместо этого издала невнятное «нет», но язык разнесло настолько, что вышло только мычание.

– Это моя вина, – раздалось совсем близко. – Значит, мне и исправлять.

Бенедикт Осборн

Какая вероятность, что у девушки, работающей в баре с самыми аллергенными животными, окажется непереносимость самого гипоаллергенного цветка?

Я бы сказал, равная нулю. Но мне как всегда «повезло».

Теперь я бы не удивился, если у Маргарет оказались бы еще аллергии на мелких собак, бриллианты и дорогие машины.

Я бы вполне мог угробить официантку тем букетом, если бы опять же не место, где мы находились: бар с кошками.

Не даром у нас на каждом видном месте и вывеске были предупреждения для посетителей, что за проявившиеся реакции заведение ответственности не несет, и все же аптечка с лекарствами всегда была на стойке у бармена, в подсобке и каждом кабинете. Мало ли что.

Потому что несмотря на все предупреждения, раз в полгода обязательно заходил тот самый клиент, который «не знал или не читал».

Отек Квинке – это не пару раз чихнуть, тут и умереть можно.

В данный момент я нервно мерил шагами приемное отделение и ждал доктора, который осматривал несчастную официантку. И беспокоило меня два вопроса. Во-первых, здоровье Маргарет, а во-вторых, то, что придется к ней идти и объясняться.

То есть повторять ересь про симпатию, ум, снова звать на свидание, ведь вряд ли согласием можно считать тот полузадушенный писк, который она издала, когда я ткнул в нее букетом. Идиот.

– Мистер Осборн?

Из дум меня вырвал низкий мужской голос. Вскинувшись, я увидел невысокого, упитанного мужчину в белом халате с улыбкой и лукавым прищуром.

– Да, это я, – протянул руку для рукопожатия. – Здравствуйте.

– Я по поводу мисс Но… Нови-ко-вой, – подглядев в бумагах, с запинкой прочитал доктор и уже более бодро продолжил: – Итак, в данный момент жизни пациентки ничего не угрожает. И она может покинуть стационар. Мы сделали ей инъекцию антигистаминных, так что теперь главное просто не допускать контакта с раздражителем.

– Такая сильная аллергия на розы? – я не удержался от тяжелого вдоха, который, впрочем, относился скорее к тому, что встреча с объектом моих неумелых ухаживаний не за горами. Она и раньше нервно реагировала на сближение, а после такого феерического выступления – выпрыгнет в окно, едва увидит на пороге.

– Помилуйте, какие розы, – добродушно усмехнулся врач и, в ответ на мой недоумевающий взгляд, пояснил: – Судя по анализам, это аллергия на один из компонентов состава, которым опрыскивают цветы в салонах, чтобы они дольше оставались свежими и красивыми.

– Вот как? – свистящим шепотом переспросил я, мысленно прикидывая, что владельцы той цветочной фирмы у меня из судов не вылезут.

– Вполне обычный состав, – спустил меня с небес на землю доктор. – Таким практически всю флористику обрабатывают. Так что на будущее: если захотите подарить своей подруге цветы, лучше соберите в поле или ощипайте ближайшую клумбу.

Док весело засмеялся своей же остроте и, выдав мне еще несколько ценных инструкций по обращению с девушкой, сообщил, что пациентка скоро выйдет.

И действительно вышла…

Правда, опознал я ее только по форме бара.

Маргарет Новикова

Я мрачно смотрела на свое отражение и хотела убивать.

Притом не просто так, а прицельно. Убить я хотела недоделанного Черного Властелина «Депрессняка»!

Вы можете себе вообразить, как выглядит жертва аллергии? Я да! И поверьте, эту картину показывают разве что злейшему врагу с целью деморализации. Меня можно было демонстрировать войску Шотландии в исторические времена, если бы оная вдруг захотела завоевать Англию! Бравые кельтские воины сбежали бы обратно в свои холмы, подхватив килты и не чуя ног!

Я выглядела впечатляюще. Реально. Настолько, что очень захотелось попросить у медперсонала еще и успокоительное!

В общем, из зеркала на меня смотрела хрюшка. Конечно, глазки уже не были такими заплывшими, как после вручения букета, но до совершенства все равно очень далеко.

И то, что меня в таком виде может лицезреть Бенедикт Осборн вдвойне унизительно.

А тем временем «хрюшку» пригласили на выход и, подмигнув, медсестра сообщила, что в приемном покое меня ждет мой молодой человек. Очень обеспокоен, просто всю медицинскую литературу со стойки успел сгрызть ожидаючи!

В тот момент, когда я вышла в центр комнаты и посмотрела прямо в дымчато-серые глаза высокого, красивого блондина, я поняла одну вещь.

Ненавижу гада надменного!

Хотя бы потому, что Серый Кардинал «Депрессии», несмотря на некоторую обеспокоенность во взгляде, выглядел просто потрясающе. На идеальном костюме не появилось даже лишней складочки, а волосы по-прежнему лежали волосок к волоску. Глядя на прическу, я вслух брякнула:

– Никогда не понимала увлеченности мужчин гелями для волос. Как-то это… отдает самолюбованием.

– Что? – холодно переспросил Бенедикт, явно не в силах поверить, что в такой момент я буду обсуждать именно это.

– Прическа мне ваша не нравится! – продолжила радовать противного типа, тут же отмечая, что внутренние тормоза были начисто снесены лекарствами.

– Надеюсь, эта антипатия не помешает мне доставить вас домой, – сухо проговорил менеджер по связям с котами и, чуть заметно помедлив, предложил мне руку. – Прошу…

Даже не шелохнулась. Потому что все происходящее попахивало легкой степенью шизофрении. Осборн не был похож на человека, резко воспылавшего ко мне чувствами, так с чего вдруг?

Эти розы, протянутые руки… Выглядело фальшиво.

Вот зубной скрежет у него выходил весьма органично, словно всю жизнь только тем и занимался, что стачивал челюсти. Эта, наверное, уже двадцать пятая по счету.

– Я никуда с вами не поеду, – упрямо заявила я. – Сейчас позвоню родителям и дождусь отца.

На лице Бенедикта мелькнуло некое подобие ужаса. Правильно, потому что мой папа за потенциальное покушение на свою любимую и единственную дочь может и пристрелить.

Наверное, кто-то скажет, будто звонить родителям в моем-то возрасте ни фига не круто, и я бы с ним согласилась. Вот только выбирая между Мистером Зло и папой, я выбрала того, кто пугал меньше – отца.

Оставалось только позвонить с административной стойки, и я уже направлялась к ней, когда цепкая рука сжалась на моем запястье.

– Умоляю, не надо.

Ничего себе! Я даже оцепенела, а после, малость придя в себя, медленно обернулась.

– Что вы делаете?

– Прошу вас уладить вопрос между нами без привлечения внешних сторон. Я бы не хотел раздувать конфликт, а он обязательно произойдет, если сюда явится ваш отец. Моя вина, безусловно, неоспорима, но я могу ее загладить.

Господи! У меня от патоки в его речи аж губы слиплись… Впрочем, это последствия отека. Я уже собиралась выдернуть руку, когда в голове неожиданно ожила вредность.

Стоп, Маргарет! Это ведь Осборн! Человек, которого боится весь котобар. Гибрид Дарта Вейдера, Волан-де-Морта и Призрака Оперы в одном флаконе. И этот мистер Хронос сейчас стелется перед тобой ковриком. Поэтому грех не воспользоваться и не потоптаться сверху.

– Так и скажите, что боитесь суда, в который я обязательно подам за покушение на мою жизнь, – не без удовольствия произнесла я, наблюдая, как вытягивается его лицо.

Черт! Это было бесценно, потому что такого выпада Беня не ожидал.

Стоило мне мысленно сократить его имя, и изо рта вырвался смешок. Новое прозвище ему шло. Придавало налет несерьезности этой пафосно-серьезной английской морде.

– Почему вы молчите? Прикидываете сроки наказания или штрафа?

– Нет, – поджав губы, ответил он. – Проклинаю одного байкера.

Причем тут Роу, я так и не поняла, потому что Беня, наконец, окончательно пришел в себя и опять завел старую песню:

– Хорошо. Суд так суд. Хотя уверен, моему адвокату удастся все урегулировать в доисковом порядке. А пока, давайте, все же подвезу вас. Не стоит волновать ваших родителей.

Подумав немного, вспомнила, что мне все-таки придется вернуться работать в «Депресняк», а значит, блондинчика лучше сильно не злить. А не сильно можно. Потому что бесил он меня знатно.

– Ладно, – вздохнула, принимая решение. – Пугать папу и правда не хочется.

Осборн едва заметно кивнул и, помешкав, протянул мне согнутую в локте руку, предлагая, видимо, опереться. И снова больше всего захотелось отшатнуться или отказаться, причем не проявляя и толики прежней деликатности. Надоел – сил нет!

– Ну? – блондинистая бровь Бенедикта взлетела к челке, локоть настоятельно приблизился.

Дав себе мысленное обещание все-таки почитать газеты на предмет новой работы, осторожно обхватила протянутую конечность и тут же заметила, как перекосило Осборна. Уголки его губ брезгливо поникли, а крылья носа грозно раздались в стороны. Если бы он сам не предложил опереться на руку, решила бы, что мое присутствие причиняет ему настоящую муку.

Клинику мы покидали молча, передвигаясь быстро с одинаково задумчивыми лицами. Мне было страшно от того, что за думы могут роиться в голове Серого Кардинала, к тому же в мысли пролез, наконец, резонный вопрос: что он там лепетал про свидание перед тем, как я начала отключаться?! Господи, хоть бы мне все это почудилось на фоне аллергической реакции…

Мы почти дошли до автомобиля Бенедикта, когда мои глаза ослепила вспышка. И еще одна. И снова.

– В чем дело?! – рявкнула я, закрывая лицо свободной рукой и нервно дергая спутника за руку.

– Мистер Осборн, скажите, это ваша девушка? – раздалось в ответ откуда-то со стороны. И вспышка повторилась.

– Этого еще не хватало, – холодно проговорил Бенедикт, вырываясь из моих цепких объятий и подталкивая к машине. – Уберите камеры!

– Мистер Осборн, взгляните на нас. Прошу. Всего один кадр!

– Пошел вон!

Я ошарашено повернулась и даже слегка раскрыла заплывшие глазки. Столько чопорного породистого недовольства было в холодном голосе Бени, что сразу стало ясно: объектом съемки он стал не просто так. Он и, заодно, я. Отекшая, опухшая, в костюме кошки.

– Что происходит? – только и успела уточнить.

Передо мной распахнулась дверца авто, и мистер Осборн «ласково» меня подтолкнул вперед:

– Да садитесь уже, Маргарет, – раздраженно шепнул он мне в ухо, – или вы решили устроить полноценную фотосессию для этих пираний?

– Это что у нее, хвост? – уточнил некий тип откуда-то позади. – Снимай, Роб! Это реально хвост!

Прыгнув на сиденье, я затихла, прислушиваясь к звукам вокруг.

В машине было тепло, темно и безопасно. А на улице все то время, что Беня огибал авто, продолжали мелькать вспышки. Кто-то даже попытался вломиться ко мне без стука, но тут уж я очнулась и рявкнула на весь салон так, как сказал бы папа, упади ему на ногу пасатижи…

На миг повисла тишина, затем грациозным удавом прошмыгнул на водительское сиденье Бенедикт Осборн, и раздался мурлыкающий звук – завелся двигатель. Пару раз вдавив в руль клаксон, взбешенный блондин двинул свою тачку прямо на нежелавшую расходиться толпу, и те шумно разбежались в стороны. Только один, самый больной на голову, вдруг бросился на капот и пару раз засветил вспышкой лобовое стекло.

– Считай, что ты уволен, – пробормотал Бенедикт, усиливая давление на педаль газа. – Совсем обнаглели, сволочи.

Безбашенный тип скатился с капота, и авто радостно понеслось дальше, а я медленно повернула голову назад, провожая затуманенным взглядом оставшихся у клиники журналистов.

– Что им было нужно? – спросила, не выдержав гнетущей тишины.

– Хотят напечатать очередную утку, это же очевидно, – кривя губы, ответил мой спутник. – Желтая пресса только этим и живет.

– Раньше на меня никогда не нападали папарацци, – пробормотала, многозначительно глянув на Осборна. Хотя вряд ли он вообще понял, куда был устремлен мой взгляд. Вспомнив отражение в зеркале, передернула плечами.

– Все когда-то бывает впервые, – не желая идти на откровения, ответил мне Бенедикт. Его длинные пальцы крепко сжимали руль, а спина выглядела идеально ровной. И еще эта прическа – волосок к волоску – нервировала. Он был слишком хорош внешне. Хотелось протянуть руку и взъерошить его челку. Или сбить галстук чуть в сторону. Или просто ударить по щеке за все хорошее, что было. Но я мужественно сдержалась, только засопела громче, отворачиваясь.

– Вы не сказали, куда ехать, – чуть сбавляя скорость, произнес Мистер Невозмутимость и Таинственность.

– Редингский университет, – проговорила, щупая места, где раньше были глаза. Щелочки не желали открываться, отчего гнев внутри только нарастал. Несколько раз громко чихнув, ощутила с новой силой все прелести аллергии: от тяжести в голове до насморка и слабости. Тут же накрыл резкий приступ жалости к себе любимой. Угораздило же встретить этого психа с его букетами…