— Опекать меня не входит в ваши обязанности.

— Когда ваш отец…

— Я могу сама позаботиться о себе.

— Да, это видно. — Он помолчал. — А как ваша голова?

— Прекрасно! — Пальцы Оливии были стиснуты, и она разжала кулаки, чтобы расслабиться. Неужели она сдерживала эмоции на протяжении десяти лет, терпела все эти годы одного заносчивого мужчину, чтобы позволить другому тут же вторгнуться в ее жизнь и начать давить на нее?

Она взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:

— Я не хотела бы показаться неблагодарной за оказанную вами помощь.

Едва заметный намек на улыбку тронул уголки губ Стерлинга.

— Тем не менее вам это удается.

— Приношу свои извинения, милорд. Могу объяснить недостойное поведение только поздним часом и болезненными ощущениями в голове.

— А также нежеланием снова лицезреть меня.

Оливия пожала плечами.

— Я думала, что это и так понятно. Однако я действительно ценю вашу помощь и сердечно благодарю вас. С содроганием представляю себе… — Она вздрогнула, вспомнив ужас, пережитый в результате ночного нападения со стороны, неизвестных лиц в ее собственном доме, — что могло бы произойти, если бы в доме не оказалось ваших людей. — Она глубоко вздохнула. — Правда, я очень признательна вам.

Стерлинг кивнул.

— Рад, что сумел помочь вам.

— Что ж, а теперь, — она нахмурилась, — не соблаговолите ли уйти?

— Это-то благодарность, — прошептал он.

— Что вы от меня хотите, милорд? — Выдержка тут же изменила Оливии. — Я поблагодарила вас. Может быть, не так любезно, как следовало бы, но, учитывая обстоятельства, вы должны признать, что это имеет естественное оправдание. — Оливия распрямила плечи. — Мне не нужна ни ваша помощь, ни помощь моего отца. Я не имею ничего общего с невинной девушкой из сказки, нуждающейся в спасении. Когда-то я нуждалась в этом, но, как вы справедливо заметили, мы оба изменились. Я уже не похожа на девушку, которую вы когда-то знали.

— Непохожи, — с растяжкой промолвил Стерлинг, — это заметно.

— Не смотрите на меня так, будто я должна стыдиться этого.

— Полагаю, это было бы естественно, — тихо сказал он.

— Все мы, милорд, меняемся. — Оливия скрестила руки на груди. — Время и события лепят, формируют нас.

— Определенно. Просто я помню…

— Воспоминания юности не более чем иллюзии. Реальность и годами накопленный опыт выковывают наш характер. Полагаю, ни вы, ни я не похожи на нас прежних, да и вряд ли мы захотели бы оставаться такими. Иллюзии, как и сны, не имеют ничего общего с реальностью.

— Тем не менее крушение иллюзий ведет к разочарованию.

— В этом мире так много иллюзий, что большая их часть заслуживает крушения. Столкнуться лицом к лицу с суровой действительностью в конце концов оказывается менее болезненным, чем питать несбыточные надежды. — Она заглянула в его глаза. — Реальность принимать довольно трудно, но делать это необходимо. С верой в иллюзию, то есть в несуществующее, в этом мире не выжить.

Стерлинг долго молча смотрел на Оливию, и на какую-то долю секунды она ощутила тягостное сожаление.

— Прошу извинить меня за вторжение, леди Рэтборн, — холодно сказал он. — Больше я не буду вам надоедать.

— Спасибо, милорд. — Она помолчала. — И позвольте еще раз поблагодарить вас за предусмотрительность.

Стерлинг двинулся было к выходу, но задержался.

— Если вам еще понадобится помощь…

— Не понадобится, — решительно отказалась Оливия.

— И полагаю, я был бы последним человеком, к кому вы обратились бы за помощью в любом случае.

Она долго смотрела на него, прокручивая в голове дюжину возможных ответов. Все, что в течение долгих лет хотела высказать ему. Слова, которые она много раз повторяла про себя поздними ночами, когда темнота позволяла снять оковы с мыслей, чувств и желаний. Оливия натянуто улыбнулась…

— Вы правы, милорд, как всегда.

Стерлинг кивнул и вышел.

У нее стиснуло сердце, несмотря на всю ее решимость. Зачем, ну зачем он снова вторгся в ее жизнь? И почему один его вид, его взгляд, звук его голоса всколыхнули глубоко похороненные, как она долго считала, воспоминания? Воспоминания, нашедшие слабый отклик в давно забытых чувствах.

По крайней мере он больше не вернется. На этот счет у нее не было сомнений. По всей видимости, в этом Стерлинг не изменился. Гордость никогда не позволяла ему добиваться расположения женщины, которая не хотела его. Ее отец ставил это ему в заслугу, сейчас настала ее очередь оценить по достоинству эту черту его характера. Она достаточно ясно дала понять, что больше не желает его видеть. Так будет лучше для них обоих.

А то, что она не может заставить себя вычеркнуть его из своего списка, ничего не значит. В конце концов, это всего-навсего список. Это совсем не важно теперь, когда перед ней открыт весь мир.

Что ж, она свободна.


Стерлинг наполнил второй (может быть, третий — он не был уверен) бокал, бренди и заменил стоявший на столике графин. Даже отсюда, с другого конца библиотеки, он мог видеть разложенные на письменном столе три письма. Будто ему нужно было удостовериться, что они лежат на месте, пока не будут вскрыты. Ведь они десять лет пролежали нечитаными.

Найти их не составило никакого труда. Он точно знал, где они хранились. Практически всей его корреспонденцией занимался секретарь Эдвард Деннисон. И только письма Оливии были засунуты в глубину ящика комода, как и мысли о них, отодвинуты вглубь сознания. Тем не менее он помнил, куда поместил их.

Сначала он подумывал о том, что следовало бы вскрыть письма, но с течением времени это все меньше заботило его и они так и хранились нетронутыми в глубине комода. Странно, что у него никогда не возникало мысли просто сжечь их.

Сейчас же они лежали на письменном столе, притягивая его внимание. Глупо было оставлять письма нераспечатанными. Прошло десять лет с тех пор, как Оливия написала их. Стерлинг положил письма в хронологическом порядке, словно это имело теперь какое-то значение. Письма были адресованы ему, его имя было выведено ее красивым почерком. Возможно, немного более отчетливым, чем у большинства женщин, и все же исключительно женским. Не отрывая от них взгляда, Стерлинг удобнее устроился в кресле. Он всегда думал, что в этих письмах содержатся извинения, просьбы о снисхождении, к чему он не был готов. Но когда он смотрел на них сейчас, ему показалось, что его имя начертано в спешке. Может быть, даже в отчаянии.

Все эти годы до него доходили слухи о Рэтборне. Виконт был известен как страстный, не останавливавшийся перед жестокостью собиратель артефактов, бесценных произведений искусства и антиквариата. Он также с беспощадностью отстаивал то, что считал своим, и никогда не выставлял принадлежащие ему раритеты на всеобщее обозрение, как это делали другие коллекционеры, а прятал свои сокровища от посторонних глаз в специально оборудованном в доме хранилище. Считал ли он и Оливию своим сокровищем? Или просто своей собственностью? Отличной женой?

Стерлинг потянулся к первому письму, но его рука зависла над ним. Что его остановило? Чувство вины? Или страха? А ведь он всегда считал, что ничего не боится. Но это… Все эти годы он думал, что Оливия бросила его, при встрече с ней в душу ему западали сомнения, он считал себя оскорбленной стороной. Теперь же могло оказаться, что он был не прав. И если это так, неудивительно, что она не захотела иметь с ним ничего общего. Разве он не чувствовал то же самое по отношению к ней до признания ее отца в своих неблаговидных поступках? Если в этих письмах содержался крик о помощи, оставленный без внимания, проигнорированный, то недостаточно просто защитить ее от убийц мужа. На самом деле он в большом долгу перед ней. Он задолжал ей целую жизнь.

Тяжело вздохнув, Стерлинг взял в руки первое письмо.

Глава 4

Пренебречь соглашением.

Из тайного перечня желаний Оливии Рэтборн

Оливия подавила готовый было вырваться крик отчаяния. Поборола она и желание схватить за горло поверенного мужа и давить, пока тот не испустит дух, так как у нее возникло ощущение, что ее покойный муж протягивает из могилы скрюченные пальцы, чтобы задушить ее. Нет, этот жалкий человек, который работал (и продолжал работать) на покойного, недоброй памяти виконта Рэтборна, ни в коем случае не должен даже заподозрить, что ее охватила такая паника.

Оливия постаралась взять себя в руки.

— Вы должны понять, мистер Холлис, что детали завещания моего покойного мужа вызывают у меня некоторое удивление. И поскольку все это довольно сложно для моего понимания, не могли бы вы еще раз повторить ваше объяснение? — На самом деле она затягивала время, чтобы собраться с мыслями и сохранить самообладание. — В конце концов, я всего лишь женщина в трауре.

— Я надеялся, что ваш отец будет присутствовать здесь при оглашении завещания его светлости. — Мистер Холлис неодобрительно насупился. — В подобных ситуациях принято приглашать родственника мужского пола для оказания поддержки.

Все же приятно было бы услышать хрип мистера Холлиса, увидеть, как краснеет, наливается пурпуром его лицо.

— У нас с отцом разладились отношения, мистер Холлис. Отношения с мужем тоже не были особенно доверительными. — Оливия чисто по-женски повела плечами с видом абсолютной беспомощности: — Боюсь, что вам придется иметь дело только со мной.

— Хорошо. — Положив руки на разложенные на письменном столе бумаги, мистер Холлис смотрел на нее, как бы решая, насколько доходчивыми должны быть его объяснения. — Как вам известно, виконт Рэтборн был страстным коллекционером. На момент смерти он считал, что некоторые собрания его коллекции не укомплектованы полностью. В завещании выдвинуты определенные условия в отношений таких собраний. Насколько я понимаю, в течение долгих лет ему не удавалось приобрести все необходимые предметы для укомплектования этих собраний. До тех пор, пока вы не пополните эти собрания, денежные средства и имущество его светлости будут находиться под моим управлением и юрисдикцией нашей фирмы. — Он помолчал. — Далее, его последняя воля гласила, что все экспонаты его коллекции независимо от того, оставите ли вы их себе, продадите или передадите в дар, должны носить его имя.

— Значит, — медленно подбирая слова, заговорила Оливия, — для того чтобы получить по праву принадлежащее мне наследство, мой покойный муж вынуждает меня начать что-то вроде охоты за сокровищами?

Мистер Холлис потер лоб.

— Я бы не стал называть это так, но по существу вы правы.

Оливия нахмурилась.

— Прошу прощения, мистер Холлис, но это законно?

Поверенный негодующе засопел.

— Текст завещания его сиятельства был составлен в соответствии с рекомендациями данной фирмы. Уверяю вас, что все его пункты являются совершенно законными. — Он недовольно взглянул на нее. — Вы, леди Рэтборн, никоим образом не лишаетесь средств к существованию. В противном случае законность этого завещания могла бы быть оспорена. Поэтому вам будет предоставлено надлежащее содержание на ведение хозяйства, которое превысит сумму, выделяемую фирмой в данный момент, и, конечно же, деньги на личные нужды. Вам также будет разрешено проживать в этом или в любом другом доме в пределах страны в течение какого угодно времени. Если вы изволите взглянуть на подготовленные для вас документы, то убедитесь, что предназначенные для вас суммы более чем приемлемы.

Оливия взглянула на бумаги, которые держала в руках. Слово «приемлемы» было явным преувеличением. Скорее подходило определение «минимальны».

— Во многих отношениях ваши, леди Рэтборн, условия проживания останутся примерно теми же, что были до смерти лорда Рэтборна.

— Понятно. — Тщательно подбирая слова, Оливия старалась подавить негодование, вызванное последним заявлением мистера Холлиса. — А когда я укомплектую коллекции Рэтборна?

— Тогда все имущество и деньги перейдут исключительно в ваше владение. — Мистер Холлис снисходительной улыбнулся. — Чтобы это произошло, надеюсь, вам тоже придется прибегнуть к услугам нашей фирмы, с которой столь долгое время сотрудничал лорд Рэтборн.

— Конечно, — пробормотала она, подумав, что скорее рак на горе свистнет, чем она решится доверить ведение своих дел тем, кто связан с этой фирмой или ее мужем. Но она не собиралась говорить поверенному об этом. Было бы глупо настраивать его против себя, пока он контролирует ее финансы. — Скажите, мистер Холлис, если я правильно понимаю, приобрести эти недостающие предметы нелегко?

— Это верно. Насколько я знаю, лорд Рэтборн на протяжении ряда лет занимался поисками и пытался приобрести данные раритеты.