– Пошли к черту, балаболки, – парировала Лидия Ивановна и распахивала дверь дома еще шире.

Благодаря разговорчивости бабушки Андрей волей-неволей узнавал подробности жизни Валентины, но в памяти оставалось немного – не очень-то ему нравилась эта высокая худая сероглазая девушка: держится в стороне, взгляд иногда быстрый, иногда холодный или острый, а иногда и равнодушный. Неуютно как-то, неспокойно становилось при ее появлении. «Обожглась по молодости и теперь, наверное, всех мужиков ненавидит», – издалека думал Сухов и отворачивался. А Маруська ее вроде шебутная, жизнерадостная, но от матери далеко не отходит – маленький хвостик.

Маргарита Анатольевна целиком и полностью поддерживала подругу и солидарно осуждала всех инакомыслящих родственников Лидии Ивановны. «Душа за Валентину болит, – говорила она, – ох и намаялась девочка… То дочка очередную простуду подцепит, то из съемной комнаты попросят, то саму кашель бьет, то еще какая напасть приключится – тяжело одной».

Девочка! Андрей лишь хмыкал. Какая еще девочка? Почти тридцать лет – большая уже. Должна была как-то привыкнуть к обстоятельствам, пристроиться, что ли, чего уж теперь…

Но Валентина не жаловалась, и он это знал. А не знал бы – почувствовал, такие всегда терпят, не плачутся, вот только от «бабусь» не скроешься: разведают, буквально унюхают беду.

В конце февраля Сухову пришлось чуть ли не впервые сказать горячо любимой бабушке «нет», правда, потом он все же пошел на попятную… Маргарита Анатольевна попросила помочь устроить Валентину на работу.

– Только не ко мне, – замотал головой Андрей, не желая дополнительного неудобства и в офисе.

– А куда ж еще? Она одна дите воспитывает, ей по знакомству нужно, чтобы из-за больничных не слишком донимали и вообще поспокойнее было. Образование-то у Вали подходящее есть – экономическое, а с опытом плохо… Зато она хороший секретарь. – Ровно, точно дело уже было решенным, говорила Маргарита Анатольевна и добавляла: – Ты, Андрюша, будь любезен, устрой к себе, а мы с Лидой тебе спасибо скажем.

Конечно же, бабушка с Лидией Ивановной скажут спасибо, не Валентина же придет благодарить!

И Сухов сдался, хмурясь, скрепя зубами и нервами, сдался. Но устроил не в свой отдел, а подальше – в бухгалтерию. «Пусть там бумажки перебирает и образование свое экономическое вспоминает…» – подумал он и с тех пор лишний раз мимо двадцать третьего кабинета не проходил, чтобы не пересекаться, не чувствовать на себе пронзительный взгляд, не топить потом в душе непокой.

А Валентина все же поблагодарила – на третий день, около столовой. «Пожалуйста», – буркнул Андрей, особо не задерживаясь, и пошел дальше проверять отчеты и ругать подчиненных.

В офисе он видел ее всего несколько раз и обычно либо кивал и отворачивался, либо убыстрял шаг. Он просто не знал, о чем с ней разговаривать, не передавать же приветы Лидии Ивановне и не спрашивать о прошлогоднем урожае антоновки… Никому это не нужно и, по сути, глупо.

Вторая половина апреля выдалась жаркой, «бабуси» заторопились сажать картофель, вернее, срочно вызвали Андрея в Куземкино и традиционно возложили этот труд на него. Но прежде…

– В этом году мы все перетасуем: три грядки надо бы передвинуть, палисадник расширить, подсолнухи у забора сажать не станем, а огурцам будет лучше на месте моркови. – Маргарита Анатольевна капитанским взглядом осмотрела участок и повернулась к подруге. – Давненько мы с тобой ничего не меняли, непорядок какой-то…

– Ты совершенно права, – вытирая руки вафельным полотенцем, ответила Лидия Ивановна. – И старые кусты смородины все же выкопаем и выбросим – сухие третий год стоят, так чего их жалеть?

– Флоксы бы рассадить…

– А если картошку еще рядом с баней пристроить?..

– А пионы частично и за забор вынести можно…

– Парник старый – уберем, все равно покосился, а целлофан хуже некуда…

Андрей стоял и слушал молча – назревала сельскохозяйственная революция. Сколько раз он предлагал купить новый парник, так нет же! «Этот самый лучший на свете, ему двадцать лет, и помидоры под его крышей растут на редкость красные и сладкие! Сахарные». Ага, не помидоры, а прямо арбузы! Надо же, и с голыми палками смородины готовы расстаться… И святое – флоксы, оказывается можно потревожить!

«Ох, бабуси, бабуси, умучаете вы меня этой весной…» – Андрей вздохнул и прервал поток вдохновенных планов:

– Говорите, с чего начать, у меня времени мало.

– А ты и на завтра оставайся, – радушно предложила Лидия Ивановна.

– Останусь, – вздохнул он, прощаясь с воскресеньем.

До трех часов дня Сухов пахал под чутким руководством взволнованных предстоящими переменами «бабусь». Если раньше не разрешалось изменять ничего, то теперь субботник проходил под гордым названием: «Мы наш, мы новый мир построим». Андрей давно снял рубашку, и его плечи начали обгорать, он вспотел, как лошадь, светлая челка прилипла ко лбу, майка – к телу. Пришлось стянуть и майку и бросить ее на скамью беседки.

– М-м-м… Слева, в углу, сто лет ничего не сажали, – задумчиво произнесла Лидия Ивановна, глядя в сторону вишни.

– А мы там тыкву пристроим, – приняла решение Маргарита Анатольевна. – Не одну, конечно…

– Только после обеда! – взмолился Андрей.

– Ах, да, – почти хором выдохнули «бабуси», одновременно придя к выводу, что действительно увлеклись и надо бы пожалеть единственного работоспособного мужчину в их небольшом хозяйстве.

Маргарита Анатольевна налила в глубокую тарелку наваристый борщ и нарезала черный хлеб, Лидия Ивановна быстренько организовала овощной салат и отправила на сковородку колбасу и картошку. На столе мгновенно появились селедка, зелень, паштет и маринованные огурчики, кухонька наполнилась ароматами, от которых значительно увеличился аппетит. Андрей сел за стол, вытянул ноги, придвинул тарелку и подумал о том, что жизнь прекрасна и иногда даже здорово вырваться из каменных стен города, взять лопату и хорошенько потрудиться. Уходит тяжесть, непокой и появляется приятная усталость…

Андрей повернул голову к окну и увидел около распахнутой калитки Валентину и Марусю.

– К вам гости, – сказал он, чувствуя, как напрягается каждая клеточка тела, как в душе проклевывается досада, и медленно, но верно, исчезает аппетит.

– Лидуся, Валя с дочкой приехали! – радостно воскликнула Маргарита Анатольевна. – Как раз к обеду. Давай-ка встречай девочек.

* * *

Андрей поел быстро и, не желая принимать участие в затянувшемся разговоре «за жизнь», взял полотенце и заторопился на речку. Маруся запросилась с ним, но он отказал, воспользовавшись удобной причиной: «Холодно, простудишься».

– А я на берегу постою, – спокойно произнесла малышка и внимательно посмотрела на Сухова.

– Нет, – мотнул он головой. – Ветер… и мухи там кусачие…

И поспешил к машине. Его-то как раз не могла испугать ледяная вода Северки, наоборот, захотелось нырнуть и скинуть с плеч большую половину дня, и вернуться с пустой головой и новыми силами. А ветра вообще не было, но какую еще получилось бы придумать причину на ходу, только бы не брать большеглазую девчонку с собой? Никакую. Вот еще мухам спасибо – пригодились…

– Андрей, – раздался за спиной голос Валентины. – Отвезите нас, пожалуйста, на речку. Маруся давно просится, а я отказываю… Она болела весь год, а от воды ее не оттащишь. Но вроде день сегодня теплый.

Валентина стояла около беседки – высокая, тоненькая, как тростинка и… несгибаемая. Если бы в эту минуту на Куземкино налетел ураган, он не совладал бы с ней – это Сухов прочувствовал до костей. Такая она. Во всем. Хоть ты тресни!

– Да, конечно, – буркнул он и перевел взгляд на Марусю.

Девчушка подпрыгнула от радости, прижала руки к груди и закружилась на месте.

– Мы едем! Едем! – воскликнула она. – Я только Дусю возьму! Ладно? Ура! Ура!

Дусей оказался серый потрепанный плюшевый заяц – одно ухо торчит, другое к земле клонится. «Дурацкая игрушка», – мысленно дал характеристику Сухов и неторопливо покатил к речке, стараясь избегать ямы и кочки. Но машина все же подпрыгивала, и это доставляло огромное удовольствие Марусе.

– Видишь, Дуся, какая веселая дорога? Держись за меня крепче, а то сейчас как ухнем!

Иногда Андрей смотрел в зеркало заднего вида – выхватывал взглядом светлую челку Валентины, лоб, глаза… Опасливо смотрел, боясь поймать ответный взгляд. Конечно же, случайный, но наверняка острый.

«Быстренько смотаюсь туда-обратно и вскопаю огород от забора и до забора. И тыкву в угол посажу. И в Москву!» – резко подумал Андрей, но легче не стало. Почему-то вспомнилась сказка про Золушку… Тыква, все она виновата… Ага… И Маруська! Со своим непонятным зайцем по имени Дуся… Потому что он неожиданно и совершенно глупо представил, как эта самая тыква вырастает до невероятного размера и превращается в золоченую карету. Для этой девчушки превращается. «Дурак, – устало обругал себя Сухов, бесшумно вздохнул, неожиданно погрустнел и как-то обмяк. – И что за жизнь? Совершенно же непонятно, откуда берутся вот такие Маруськи и вот такие… зайцы. То есть…» – Андрей вновь вздохнул и нахмурился. Спиной, плечами и затылком он безошибочно почувствовал, что Валентина смотрит на него.

– Приехали, – коротко выдал он и мысленно добавил: «А вот сейчас, Дуся, действительно держись, вот сейчас точно ухнем!» Машина почти остановилась, а затем покатилась вниз со склона, мягко подрыгивая на кочках. Вот он – берег реки Северки.

Купаться в ледяной воде – бесспорно героизм, и Андрей знал: Маруся оценит его уверенный шаг, его спокойствие и даже некоторое равнодушие, и, конечно, ее удивит и восхитит, как без промедления он войдет в реку и быстро поплывет против течения. А уж когда нырнет… «Смотри, смотри, Дуся!» – наверное, воскликнет малышка, вытягивая шею, приподнимаясь на цыпочках. Ее огромные глаза засияют, да так, что кругом станет светло.

– Смотри, смотри, Дуся! – услышал Андрей, улыбнулся и нырнул второй раз. Тело сковал холод, но стоило рвануть вверх, как кровь закипела и не пойми откуда взявшаяся волна тепла пробежала от макушки до пяток.

На берегу его ждала Валентина. Именно ждала, потому что сразу протянула махровое полотенце и просто сказала:

– Только не говорите, что не замерзли. Вытирайтесь быстрее, прошу вас, а то еще заболеете.

– Мама, я тоже хочу купаться! Раз дяде Андрею можно, то и…

– А тебя нельзя, – мягко остановила дочь Валентина. – И канючить бесполезно.

– Ладно, – ничуть не расстроившись, сразу сдалась Маруся, – но Дусе же можно? Один разочек?

– Дусе можно.

Андрей уже подошел к машине, на водительском сиденье лежала сухая одежда – оставалось только взять и надеть… Но теплые ручонки вцепились в него крепко.

– Пожалуйста, искупайте Дусю, – с мольбой попросила малышка. – Подальше от берега, чтобы по-настоящему…

– Маруся, – строго произнесла Валентина и покачала головой.

Андрей вполне мог отказаться, он уже приготовился сказать «нет» и заодно добавить еще парочку разумных доводов против, но рука потянулась к девчушке и пальцы коснулись потрепанной плюшевой Дуси. Андрей выругался про себя, испытал короткий приступ раздражения и вновь направился в сторону реки.

Пожалуй, для Дуси этот день стал самым счастливым, потому что отважный заяц переплыл Северку туда и обратно, три раза нырнул и достал со дна серый треугольный камень и половинку ракушки.

– Большое спасибо, – поблагодарила Валентина, когда они подъехали к дому.

– Не за что.

– Нет, есть за что.

Слова прозвучали мягко и твердо одновременно. Андрей резко повернул голову, встретил открытый взгляд серых глаз, смутился, дернул плечом и хлопнул дверцей машины.

* * *

К сельскохозяйственным работам Андрей вернулся с радостью. Как только любимые «бабуси» объявили чаепитие законченным, он направился к сараю и взял лопату (нетерпеливо, почти с трепетной любовью). Хотят тыкву около вишни – пожалуйста! Только бы отпустила неловкость, исчез тонкий аромат Валентининых духов и Маруся перестала смотреть на него так, будто он бесстрашный Бэтмен или Иван Царевич («Кто ж знает, какие книжки нынче читают дети!»). До него доносился смех Лидии Ивановны и ласковые слова бабушки: «голубушка», «скушай еще пряничек», «деточка», «душенька». И Андрей гадал: кому они предназначены? Валентине или Марусе?..

Прежде чем сажать тыкву и кабачки, выданные в нагрузку, он хорошенько перекопал кусок земли около забора, огляделся и решил добавить к будущей «плантации» еще метр. Травы здесь росло мало, корни не мешали и особо напрягаться не приходилось. Андрей покосился на дом, вздохнул и… И раздался короткий глухой, но лязгающий звук – лопата скользнула по чему-то металлическому.

– Клад, – усмехнулся Сухов и, продолжая иронизировать, представил, как сейчас достанет на свет кованый сундук, заполненный до краев монетами времен царя Гороха, а также серебряными и золотыми украшениями не меньшей ценности. Вот «бабуси» обрадуются… Андрей широко улыбнулся и присел на корточки.