Джон обернулся. И в ту же секунду замер. Выражение, с которым он смотрел на Каролину, было невозможно понять. Его неподвижность уже начала беспокоить Кита, но тут он заговорил.

– И документы на самом деле именно те самые? – спокойно спросил он, отвернувшись от Каролины.

– Хочешь – посмотри сам. – Кит махнул рукой, и Джон прошел мимо связанной Каролины и притихшей Сюзанны, не поднимая на них глаз, глядя только на интересовавшую его цель. Он быстро просмотрел документы, пробежал глазами письма, и лицо его стало жестким.

– Я тут наткнулся на одного неприятного типа со шрамом, он ошивался неподалеку. Я слегка оглушил его и связал, – рассеянно бросил он, продолжая листать документы. – Он, пожалуй, может понадобиться, когда станут вытаскивать на белый свет грешки Морли. Можешь послать за ним кого-нибудь. – И снова углубился в чтение.

– Тут достаточно, чтобы его вздернуть, – сказал Кит. – Я говорю о Морли. Особенно если еще мистер Эйвери-Финч захочет выступить свидетелем.

– Да, похоже на то, – медленно процедил Джон, просматривая последний документ. – Так почему бы тебе не отпустить Каролину?

Кит подумал, что ослышался.

– Что ты сказал?

– У тебя достаточно компромата на Морли, – так же спокойно пояснил Джон. – Отпусти Каролину.

Кит ушам своим не поверил.

– Джон... ты, никак, спятил? Или решил пошутить? Она принимала в этом активное участие, помогла погубить семью Сюзанны, убить ее отца, только что приставила пистолет к виску Сюзанны, после этого я связал ей руки. Все эти документы Добыты с ее помощью. Она изменница родины, так же как Морли.

Изменница родины приподняла тонкие брови, но ничего не сказала. Джон тоже молчал, не сводя глаз с Кита. И тут до него дошло наконец, и мир пошатнулся.

– Ты никогда не проверял Морли, ведь так? – спросил он тихо. – Ты все время искал Каролину, искал для себя.

Джон зажмурился, снова открыл глаза, и Кит увидел в них гордость и мольбу.

– Я хотел бы тебе все объяснить, Кит, но не уверен, что ты поймешь. Я просто... никак не мог ее забыть. Я часто думал о ней, чаще, чем мог тебе в этом признаться. Мне было стыдно. Я понимал, что это наваждение, но ничего не мог с собой поделать. Начал я с Морли. Стал перехватывать его почту.

– У тебя не было таких полномочий, – с удивлением произнес Кит.

– Не было.

– Если кто-нибудь узнает, что ты этим занимался, Джон... – Риск был невероятно велик, а последствия могли оказаться весьма прискорбными, гибельными для Джона.

– Я знаю, – печально улыбнулся Джон. – Надеюсь, ты теперь понял? Я пошел на этот риск сознательно. Ради нее.

Кит был в шоке.

– И еще... начав проверять письма Морли, я стал проверять и твою переписку, Кит, – продолжил Джон. – Я не жду от тебя прощения, но не мог я тебе всего объяснить, клянусь честью. Я был уверен, что ты меня не поймешь. Я и сам себя не до конца понимаю. Но я почему-то не сомневался, что она с тобой встретится. Потому что всегда предпочитала тебя. – Он с горечью рассмеялся. – Вот я и подумал, что, если смогу ей помочь, она примет мою помощь. Я не мог допустить, чтобы вы снова встретились. Хотел получить еще один шанс. Знаешь, почти все твои письма скучны до невозможности, – попробовал пошутить он.

– Прости, что заставил тебя скучать, – сухо сказал Кит.

– Я был уверен, что она с тобой свяжется, и оказался прав.

– У тебя сработала интуиция.

– И я решил, что с информацией, которую ты мне предоставил, с фактами, которые доверил тебе Джеймс Мейкпис, я, может быть, найду документы раньше тебя и, если что-то в них указывает на Каролину, уничтожу, оставлю только те, которые обличают Морли. А потом, когда найду ее, возможно... – он посмотрел наконец на Каролину, которая все это время не спускала с него изумленных глаз, – увезу туда, где ее никто больше не обидит. – Джон снова повернулся к Киту. – Но она пришла к тебе, Кит.

– Но Джон... – Кит осекся. – Она этого...

Он хотел сказать: «Она этого не стоит». Те же самые слова, что сказал ему Джон на рассвете семнадцать лет назад, когда они стояли лицом к лицу и целились друг в друга из пистолетов. Кит теперь понял, сколько горечи было в тех словах. И самоутешения. Для Джона та потеря была тяжелее. Тогда и потом.

Кит не в силах был сказать таких слов ни об одной женщине.

– Я не могу этого допустить, Джон. Не могу позволить, чтобы ты забрал ее. Она пособница убийств. Двух человек, в том числе и Мейкписа. Ее действия привели к гибели наших солдат. Надеюсь, тебе это не безразлично?

– Мне все равно, – устало произнес Джон. – Я виноват больше, чем можно выразить словами, и знаю, что все это правда, но раз речь идет о Каролине... Помоги мне Бог, мне все равно.

– Джон!

Джон заговорил горячо и взволнованно:

– Кит, мне по-настоящему хотелось всегда только одного. Помоги мне. Не знаю даже, сделает ли меня это счастливым. Наверное, мне и это все равно. Я знаю только, что мне нужна Каролина. Знай: я люблю тебя, как брата. И если я для тебя хоть что-нибудь значу, позволь мне выиграть только на этот раз. Ради Господа.

С потолка на пол обрушился еще один мраморный кусок. Никто не шелохнулся.

– Не отказывайся так сразу от всего, Джон, – тихо произнес Кит.

Джон Карр промолчал.

– Она тебя не любит, Джон. – В тоне Кита прозвучала безысходность.

Губы Джона тронула улыбка.

– Когда-нибудь полюбит. Взгляни на меня.

Кит тоже невольно улыбнулся, хотя сердце его разрывалось. Он подумал о разновидностях любви, которые существуют на свете. Любовь постоянно преподносит нам сюрпризы со всеми ее превращениями.

Тут в напряженной тишине прозвучал мягкий голос Сюзанны:

– Кит, отпусти ее.

Кит резко повернулся к ней.

– Сюзанна, подумай, что эта женщина сделала с твоей семьей!

– Но этого уже не исправишь. Если даже ее повесят, ни моего отца, ни Джеймса Мейкписа не вернешь. Главный виновник – мистер Морли. Его и надо повесить.

Чувство справедливости, патриотизм, потребность поступать правильно, понятия добра и зла – все это в душе Кита пришло в противоборство. «У сердца своя логика, она не подвластна логике рассудка» – кажется, так сказал старик Паскаль?

– Не уверен, что это справедливо, Сюзанна, – едва слышно произнес Кит.

– Может быть, кроме справедливого и несправедливого, есть что-то еще? И сейчас просто надо сделать выбор?

Мгновение спустя Кит его сделал. Движимый не патриотизмом, а любовью, понимая, что в любом случае Джон Карр отныне для него потерян. Он повернулся к Каролине.

– Поедешь с ним? – спросил он угрюмо.

– Гм... – Каролина уставилась в потолок. – Как быть?.. Виселица или красавчик Джон Карр? Дайте подумать, дайте подумать...

Кит вздохнул, кивнул на Джона. Каролина подошла к нему. Джон быстро освободил ее запястья от веревки.

– Узлы завязаны умело, – спокойно произнес он.

Кит промолчал. Каролина повернулась и взглянула на Джона. Он остановил на ней долгий взгляд. Никто не проронил ни слова. Каролина обратилась к Сюзанне:

– Ваша мать... в общем, ваши родители часто беседовали об Италии. По правде говоря, не знаю, куда она могла отправиться той ночью... но, может быть, именно в Италию?

Сюзанна слегка кивнула в знак благодарности. Кит посмотрел на своего лучшего друга, которого знал с детства, на своего брата и соперника. Чертов красавчик, Джон Карр.

– Пожалуй, тебе пора уходить, Джон. Пока я не передумал.

Джон Карр взмахнул рукой и криво усмехнулся. Затем отворил дверь и вышел из мавзолея. Больше Кит его никогда не видел. Каролина последовала за ним, но в дверях обернулась и посмотрела на Кита.

– У Таддиуса... есть кот. – Она осеклась. – Позаботься, чтобы... кто-нибудь взял его к себе.

Кит кивнул и изумленно взглянул на Каролину. Неужели она действительно любила Морли?

Каролина не обременяла себя таким понятием, как честь, она легко шла по жизни, движимая лишь инстинктом самосохранения, жила минутой. Кит плохо понимал такую любовь.

– Ну что ж, до свидания. Желаю вам обоим счастья. – Каролина иронически поклонилась и повернулась, чтобы уйти.

– Каролина! – резко окликнул ее Кит. Она остановилась и вскинула брови.

– Постарайся быть достойной его.

Каролина весело рассмеялась, словно услышала остроумную шутку, и покачала головой. После чего исчезла за дверью.

* * *

По дороге домой Кит молчал. Так же молча он проводил Сюзанну в дом мимо слуг вверх по лестнице в ее комнату, где она еще не была, и сел на край кровати. Сюзанна видела, что он в полном изнеможении.

– Джон... мне так жаль его, – промолвила Сюзанна.

– Иди ко мне, – позвал он так же тихо.

Она подошла, и он, обхватив ее руками, посмотрел на нее снизу вверх. Ей хорошо были видны ноздри его надменно изогнутого носа, прекрасные голубые глаза, опушенные ресницами с золотистыми кончиками.

– Я люблю тебя, Сюзанна.

– Знаю. – Ей уже не казалось таким важным, чтобы он произнес эти слова вслух, она не сомневалась, что главное в его жизни любовь.

– Я должен был тебе это сразу сказать. Когда Каролина приставила тебе к Виску пистолет, я... – Он замолчал и отвернулся.

– Ш-ш, – пробормотала Сюзанна и, обхватив ладонями его лицо, поцеловала в макушку. – Все хорошо.

– Нет, не все, – сказал он раздраженно и снова посмотрел ей в глаза. – Дело в том, что я...

– Наверное, ты еще не был уверен, что любишь меня, и тебе хотелось убеди...

– Сюзанна! – воскликнул он нетерпеливо. – Нечего меня оправдывать. Тем более что ты ошибаешься. Дело в том… – Он замолчал, подбирая слова, чтобы выразить свой непонятный страх. – Мне казалось, что, если я произнесу эти слова вслух... ты просто исчезнешь. Я бы этого не вынес. Сама мысль о том, что я потеряю тебя, мне невыносима.

Он явно стыдился своих слов. Видимо, считал, что не имеет права чего-то бояться. Сюзанна не нашлась, что ему ответить.

– В итоге, – сухо заключил он, – я оказываюсь ужасным трусом. Но я люблю тебя.

– Что за удивительное признание! Особенно в устах человека, который дал упасть на себя лошади и пырнуть себя ножом ради моего спасения, в которого стреляли французы и одному Богу известно кто еще! Но с тебя хватит теперь признаний. Я тоже тебя люблю.

– Я знаю, – сказал он, вздохнув, удивленный и довольный. И крепко прижал ее к себе. Ее грудь находилась как раз на уровне его глаз, и он прижался к ней губами через тонкий муслин. Руки проникли ей под платье, и он откинулся на кровать, увлекая ее за собой.

– Тише, – велел он шепотом, – полежи так.

Он склонился над ней, медленно расшнуровал платье, стянул его и аккуратно отложил в сторону. Потом занялся ее подвязками, развязал их и положил на платье, затем снял с нее чулки.

Когда она осталась в чем мать родила, Кит со вздохом лег рядом с ней и нежно поцеловал в губы. Затем отыскал губами ее брови, висок, пульсирующую жилку на шее, выдернул шпильки из ее волос, и они рассыпались по подушке. Он испытывал щемящую бесконечную нежность, желание и благоговение одновременно. Каждое его прикосновение было исполнено этого благоговения. Сюзанна плыла по волнам блаженства. Его руки и губы, нежные и уверенные, казалось, окружали ее всю и медленно воспламеняли каждую клеточку тела.

Потом его губы опустились вниз ее живота, и она раздвинула колени, чтобы он смог насладиться самым шелковистым, самым чувствительным местом. Сюзанна впилась пальцами в одеяло, а его язык проникал, кружил, смаковал, любил ее. Кровь шумела у нее в ушах, и она готова была зарыдать от наслаждения.

Кит тоже разделся, и его прекрасное тело на мгновение зависло над ней. Она обхватила его коленями, обняла и впустила в себя. Соитие никогда не казалось Сюзанне достаточно долгим, потому что ей никак не удавалось окончательно раствориться в нем, но было поистине восхитительным, поскольку имело конец. И сейчас все происходило тоже очень медленно, и его глаза ни на мгновение не отрывались от ее глаз. В них пылала любовь. Он неизбежно устремлялся к освобождению, и, когда оно настало, он произнес ее имя.

Он поцеловал ее и медленно повернулся с ней на спину. Они лежали, крепко обнимая друг друга.

– Вот так я тебя люблю, Сюзанна, – прошептал он.

Они полежали еще немного, но Кит вдруг спохватился, что тетя Франсис будет волноваться, и они, вскочив, впопыхах оделись и спустились вниз. И тут же к Киту поспешил озабоченный Бултон. Этой сцене, видимо, суждено было повторяться с какой-то нервирующей цикличностью.

– Сэр! – начал он торопливо. Но больше ничего говорить не понадобилось. Поскольку Кит услышал, как из гостиной донеслось очень знакомое покашливание.

– Сэр, он свалился как снег на голову... – отчаянно зашептал Бултон и добавил: – Лучше вам самому пойти к нему.

Это было самое худшее, что могло случиться. Герцог стоял посреди комнаты с альбомом Сюзанны в руках, который она, конечно же, забыла на диване. Один из рисунков, видимо, особенно привлек его внимание. Он стоял, не в силах оторваться от альбома. Когда герцог наконец поднял голову, выражение его лица не поддавалось никакому описанию. Кит с трудом подавил желание закрыть глаза. Кому захочется после того, как предавался любви, предстать перед собственным отцом. Но рисунок предоставлял герцогу именно такую возможность.