Кэрри Адамс - Крестная мамочка

Я ждала, что Хэлен обидится и упрекнет меня за болтливость, но она только широко улыбнулась:

— И не говори. По-моему, он до сих пор не может запомнить, как зовут детей.

Мы рассмеялись, причем Хэлен — громче всех. Она опять оказалась в центре внимания. Мне следовало бы порадоваться тому, как стремительно исправляется моя подруга, а я почему-то не могла избавиться от чувства неловкости. Заказав еще вина, я наполнила доверху все бокалы. Возлияния развязали языки всем, кроме Хэлен, за столом стало шумно. Близнецы вели себя как паиньки, и мы единодушно согласились с тем, что сон полезнее бородатых анекдотов и баек, которыми нам никогда не надоедало кормить друг друга. Клаудиа широко улыбалась мне. Она все-таки добилась своего: устроила обед в непринужденной дружеской обстановке, в компании людей, у которых нет бед и забот. Большего заблуждения нельзя было и представить.

* * *

Эл и Клаудиа улетали на следующее утро. В пять мы наконец попросили счет и ушли, оставив на несвежей белой скатерти батарею бокалов из-под «лимончелло». Хэлен убежала первой, как только начали просыпаться близнецы. Мы уговаривали ее остаться, но она объяснила, что все равно не сумеет покормить детей в ресторане — они будут отвлекаться на каждый шорох. Мне подумалось, что кормление детей в присутствии Клаудии было бы верхом цинизма. Сохранять адекватность — одно дело, а стремиться переплюнуть подругу — совсем другое, поэтому удерживать Хэлен я не стала.

Мы впятером вышли из ресторана и остановились на тротуаре. Вот и все, пора прощаться. Обняв Эла, я с изумлением отметила, что у него под кожей отчетливо прощупываются ребра. Он исхудал сильнее прежнего. Я еще раз повторила, что он отличный друг. Пока Саша обнималась с Элом, я попрощалась с Клаудией и пообещала следить за рейсами. Чтобы дать Саше попрощаться с Клаудией, я отошла в сторонку, к Бену. Эл поймал такси, Клаудиа и Саша о чем-то оживленно беседовали. Мы с Беном касались друг друга плечами, жар тела будто прожигал ткань. Бен положил руку мне на плечо, пожал его и тут же отошел к Элу. Мы махали Элу и Клаудии, пока такси не скрылось за углом. Мы остались втроем.

Саша высмотрела автобус.

— Бежим, он идет прямо до дома.

— Автобус? — нерешительно переспросил Бен.

— Не будь снобом. Шевелись, лентяй!

Бен обернулся ко мне.

— Скорее! — Саша уже успела домчаться до остановки и неистово махала рукой.

— Иди, — улыбнулась я.

— Не хочу оставлять тебя здесь одну.

— Ничего, не пропаду.

— Точно?

— Иди, — повторила я и подтолкнула его к Саше.

— На премьере увидимся?

— На какой премьере?

— У Нейла.

А я про нее и забыла.

— Конечно!

— Устроим свидание. — Он послал мне воздушный поцелуй и побежал за Сашей.

С хмельными улыбками оба долго махали мне с верхней площадки автобуса. Тайно чертыхаясь, я махала в ответ. Больше Бен не будет служить мне костылем. Хватит с меня попыток занять Сашино место — я дала себе клятву. Поплотнее запахнув плащ, я смотрела вслед автобусу. «Не хочу оставлять тебя здесь одну. Не хочу оставлять тебя здесь одну. Не хочу оставлять тебя здесь одну».

— Не хотел бы — не оставил, — пробормотала я, опуская руку.

Наконец автобус свернул за угол и увез последних моих друзей. Я осталась совсем одна.

В понедельник утром я проснулась совершенно подавленная. На этой неделе мне не светило ровным счетом ничего, кроме собеседования с кадровиком в среду и встречи с моим финансовым консультантом в пятницу. Вот и все развлечения. Если прибавить занятия йогой, домашнюю работу и походы за покупками, времени все равно столько, что некуда девать.

Я уже скучала по Клаудии и Элу. Не то чтобы я прежде виделась с ними каждый день — мне недоставало их присутствия в городе. Саша обмолвилась, что уезжает на всю неделю, значит, Бена следовало избегать любой ценой, пока не привыкну обходиться без него. Хэлен с близнецами и Роуз укатила в загородный дом, чтобы как следует отдохнуть и на вечеринке по случаю премьеры Нейла выглядеть свежей. Во время выходов в свет Хэлен неизменно блистала, но я знала, что она их терпеть не может. Ее застенчивость и робость не вязались с красотой. Я решила, что поездка задумана в наказание Нейлу за гулянку накануне прощального обеда Эла и Клаудии: несомненно, Нейл любил своих сыновей и наследников, как он их называл, хотя предоставлял заботиться о них другим людям. Или любил не детей, а сам факт их существования — пока они не подросли и не стали чем-то вроде приятелей. Так или иначе, хорошо, что Хэлен проявила твердость.

Небо за окном сияло чистейшей осенней лазурью. Сидеть сложа руки и смотреть, как живут другие, мне надоело. По мосту через реку катились велосипедисты. Вот чем я займусь — оседлаю велосипед и съезжу на прогулку. Чтобы не передумать, я торопливо набрала номер Фран.

— Привет, Фран, ты не занята?

— Смешная ты.

Это еще почему?

— Ты сейчас где?

— Возле школы. Сейчас поеду на велосипеде домой.

— Отлично! Хочешь, встретимся? Покатаемся в парке Баттерси, потом выпьем кофе.

— М-м-м…

— Смотри, какой славный денек.

— А-а, гулять так гулять. Стирка подождет. Мне нужно двадцать минут, чтобы добраться до тебя.

— А мне — чтобы смахнуть с байка паутину. Встретимся у ворот, ближе к мосту Челси.

— Класс, — отозвалась Франческа. — То, что надо.

* * *

Увидев меня в шлеме с отражательной полосой, Роман рассмеялся. К велосипеду я не прикасалась с тех пор, как купила, решив ежедневно ездить на работу. Я подсчитала, что таким способом сэкономлю целое состояние: уж лучше кататься, чем крутить педали на велотренажере. На следующий день помешательство прошло. Выяснилось, что ездить на работу — куда ни шло, а вот обратно уже никак. После вечерних посиделок в баре с друзьями из Сити я заплутала в переулках Олдгейт-Иста и неизвестно как угодила прямо в туннель Лаймхаус-Линк. Пришлось несколько миль бешено крутить педали в загазованной полутьме, пока я не вынырнула на поверхность возле Канэри-Уорф. Перепуганная и надышавшаяся выхлопных газов, я остановила такси, водитель которого доставил нас с байком домой, содрав с меня круглую сумму. Еще неделю после этого у меня болела отбитая задница. Велосипед был отправлен в подвал, куда я больше не заглядывала. Но с тех пор я изменилась.

Франческа в брюках с зашпиленными штанинами восседала на своем старомодном велосипеде с корзинкой, набитой всякой всячиной. Ее волнистые каштановые волосы были подстрижены коротко (и практично), одежда скрывала фигуру, но кожа по-прежнему оставалась молодой и гладкой. Видимо, потому, что Фран избегала любых излишеств. Она казалась грубоватой, но симпатичной, эксцентричной — и вместе с тем домашней. Я уже собиралась поддразнить ее, но она засмеялась надо мной первая. Полагаю, велосипедная сбруя на мне, никудышной байкерше, и вправду смотрелась нелепо. Мы провели велосипеды в ворота и покатили вперед не спеша, размеренно, как и подобает дамам. Я собиралась поговорить с Фран о Каспаре, но решила начать издалека.

— Как Ник?

— Он в Сайгоне.

— Везунчик. Обожаю Сайгон.

— Да он ничего и не видит, из отеля не выходит. Там проводится международная конференция по вопросам детского труда — ну, борются за права детей, которые делают кроссовки с лампочками. А на другом конце света я воюю в «Вулвортсе» с пятилетней дочерью, требующей эти самые кроссовки.

— Дискуссия прошла плодотворно? — поинтересовалась я, чувствуя, как ветер полирует щеки.

— Увы. Я отказала наотрез, но Поппи ныла как заведенная. Видела бы ты, как смотрели на меня другие мамаши! Я могла купить мир в семье всего за четыре девяносто девять — если бы не принцип. Поддаваться нельзя. Стоит дать слабину, и тебе крышка. Тебя уже ни в грош не ставят, родные дети сживают тебя со свету. Я для них что-то вроде говорящего консервного ножа.

Я рассмеялась.

— Хорошо тебе, — отозвалась Фран. — Тебя-то никогда не унижали при посторонних собственные дети.

— Да, — согласилась я, прибавляя скорость, чтобы догнать белку. Франческа немного отстала. — С этим я и сама прекрасно справляюсь.

Фран настигла меня и даже не задохнулась.

— Поппи твердила, что я всю жизнь ей испортила! Это в пять лет! Так бы и прибила, — продолжала она.

Я незаметно улыбнулась. Из меня педагога ни за что не выйдет — не выдержу и расхохочусь в самый ответственный момент.

— Видишь, какая я брюзга. А все летние каникулы виноваты, я думала, они никогда не кончатся.

— Летние? Фран, опомнись: сейчас октябрь.

— Вот именно. А я до сих пор не в себе. Ник вечно в разъездах, Каспар, как тебе известно, совсем от рук отбился, девчонки вертят мной как хотят. Как мне надоели эти сражения по всем фронтам.

Фран дала мне удобный повод перевести разговор на Каспара, и я не упустила случай.

— А как мой обожаемый крестник?

— Хреново. Представляешь, он считает, что я просто не могу его понять, потому что у меня не было настоящей молодости. Из себя выводит, особенно когда талдычит одно и то же. Да, нам в свое время было легче, но кто сказал, что я не в состоянии их понять? — Франческа покачала головой в шлеме. — Бред какой-то. Вечно они возмущаются; что бы я ни сделала, все не так. Кстати, спасибо, что спасла его тогда. Хотя бы тебя он слушается.

Я тщательно обдумала следующую фразу.

— Он говорил, ты совсем запилила его из-за какого-то пива.

— Правда? Когда это он успел?

— Недавно звонил мне, чтобы поболтать.

— Поболтать?

Она затормозила. Я тоже перестала крутить педали, развернулась и остановилась лицом к ней. Значит, во внезапный приступ общительности Каспара она тоже не поверила.

— А он не говорил, что пиво было не наше?

— Что? Нет.

— Так я и знала. Он стащил его из соседской кухни. Дети наших соседей — ровесники нашим, так что мы не запираем входные двери, часто обедаем все вместе и так далее… Какого стыда я натерпелась! И не отпустила его гулять. Оскорбился, само собой, грохнул дверью со всей дури. Аж тошно вспоминать.

— Паршивец. Нет, об этом он и не заикался.

— Не понимаю, что на него нашло. Не понимаю — и точка.

Я вспомнила о своих детских выходках. В целом я была послушным ребенком, но однажды несколько месяцев дулась на родителей за то, что меня не отпустили в гости, и думала, как и Поппи, что они мне испортили всю жизнь.

— За что он тебе так мстит?

Франческа с ужасом уставилась на меня.

— Я не говорю, что ты это заслужила. Но ведь он почему-то мстит тебе.

Франческа медленно покачала головой и поехала дальше, не ответив. У пруда она прибавила скорость. Я следовала за ней, чуть отстав, и думала о том, что вовсе не хотела оскорбить ее. На полпути вокруг пруда она притормозила, а я догнала ее.

— Уже лучше, — пробормотала она. — Хоть легкие проветрились.

— Тебе бы уехать куда-нибудь на пару дней, пусть Ник присмотрит за домом. Давай завалимся в СПА — в будние дни у них скидки. Кажется, у меня где-то припрятан сертификат с благотворительного аукциона. Я приглашаю! Может, ты просто устала.

К слову, об усталости: я заметила, что тяжело отдуваюсь. А Фран даже не запыхалась.

— Пора снова принимать женьшень, — произнесла она, пропустив мимо ушей мое приглашение. Я так и не поняла почему: то ли не расслышала меня — на пруду орали гуси, то ли не поверила в историю с сертификатом. Или просто не желала принимать от меня подарки.

— К черту женьшень, тебе надо просто развеяться. Выбраться в люди. Принарядиться, вымыть голову — разумеется, если это не повредит озоновому слою, — влезть на шпильки, выставить ножки напоказ и рвануть со мной на тусовку.

— Ты хочешь сказать — засесть в баре и поболтать о своем, о девичьем?

— Вообще-то я имела в виду настоящую тусовку. Без желе и мамаш с тройными вакцинами.

Кажется, я попала в яблочко. Полезно знать, чем живут друзья.

— Знаменитости, бесплатная выпивка, живая музыка и треп ни о чем. Как тебе?

— Соблазнительно.

— Вот и прекрасно. В субботу приходи на премьеру Нейла на Четвертом канале.

— Какого Нейла? Мужа Хэлен?

В присутствии этой пары Франческа всегда робеет.

— Он на меня и не глядит, даже имени не помнит. С какой стати ему приглашать меня на премьеру?

— Это премьера канала, и потом, приглашение не понадобится. Ты сойдешь за Клаудиу, Ник — за Эла, а я проведу Билли. Ей тоже не помешает развеяться.

— Договорились. Оставлю Каспара за старшего.