— Обожаю Осенний Фестиваль, — произносит она, садясь и потягиваясь, что даёт мне отличную возможность наблюдать её жёсткие соски под моей тонкой хлопковой рубашкой. Она собирается убить меня.

— Я возьму тебя туда, — говорю я как можно сексуальнее, желая взять её в несколько другом смысле, нежели чем просто подвести до магазина.

— Джордан за мной заедет. Я думала, ты занят.

Она смотрит на меня из-под длинных ресниц, отводя волосы от своего лица. Солнце, проникающее сквозь занавески, освещает её под таким углом, какого часами не могут добиться на съёмочной площадке. Когда широкая улыбка освещает её лицо, я будто отпечатываю эту картинку в своей памяти. Я запоминаю каждую линию и черточку, каждый блик и лучик, каждый аромат и вздох. Это самое захватывающее зрелище, которое я когда-либо видел.

— Красивая, — шепчу я.

— Я чувствую себя красивой, когда ты так смотришь на меня, — сладко произносит она.

— Как так?

— Меняющимися глазами.

Я никогда не знаю, какого цвета мои глаза сейчас. Они меняются каждую секунду, как настроение. Я не чувствителен, но мои глаза — да. Они показывают такие эмоции, которые я не могу прочувствовать. Хотя, когда я был с Эмили, я мог почувствовать, как они меняли оттенок каждый раз.

— Рот, — рычу я.

— А?

— Дай мне твой рот, — поясняю я.

— Я не могу…

— Сейчас же.

Она закатывает глаза и быстро чмокает меня в губы, как маленькая старушка. Я не думаю, что мне этого достаточно.

Я сжимаю свою рубашку в кулак и тяну её обратно.

— Дай мне твои губы, Эмили, — рычу я, ощущая её дыхание, глядя в золотисто-зелёные глаза.

Она прижимается своими губами к моим и ждёт. Она отдаёт это мне и ждёт, когда я это возьму. Хорошая девочка.

Эмили визжит, когда я рывком притягиваю её к себе и накрываю её губы. Я хочу быть с ней нежным и мягким, но превращаюсь в зверя всякий раз, когда прикасаюсь к ней. Я краду её дыхание и забираю каждый уголок её рта, прежде чем отпустить. Её ногти всё ещё впиваются в мои плечи, когда я отпускаю рубашку. Ткань вся помялась он нашего поцелуя.

— Ты мне нравишься в моей рубашке, — скрипуче говорю я, желая снять ее с нее.

— Я пахну как ты. Лосьоном поле бритья и деревом.

Она притягивает ткань к своему лицу и делает глубокий вдох, широко улыбаясь.

— Спасибо, что заставил надеть её, — поддразнивает она.

— Я отвезу тебя в магазин. Если будешь сегодня хорошей девочкой, позволю тебе её оставить.

— Тебе не обязате…

— Милая, поднимай свою сладкую попку с кровати и иди готовься к фестивалю.

— Могу я тебе хоть слово сказать? — ворчит она.

— Хочешь что-то делать по-другому? — понимающе спрашиваю я.

— Возможно, — безуспешно старается лгать она.

Я завожу руки за голову и откидываюсь на подушку. Её взгляд окидывает мой голый торс, и её щёки покрываются румянцем.

— Нравится? — поддразниваю я её.

— Знаю точно, что мне понравится — находиться с тобой в постели целый день, вытворяя развратные штучки, — говорит она, смотря на мою промежность, затем внезапно быстро накрывает рот ладонью.

— Почему у тебя не было секса с Адамом?

— Я пойду собираться, — бормочет она в свою ладонь.

— Нет.

Она опускает руку от лица и расправляет плечи, прежде чем ответить:

— Где-то глубоко внутри я знала, что он нечестен со мной. Я не знала, что он обманывал меня, когда я к нему приходила, но чувствовала, что он лжёт.

— Предчувствие.

— Ага. Я всегда доверяю своим ощущениям.

— И твои ощущения сказали тебе прошлым вечером переспать со мной, а сегодня изъявить желание находиться со мной на протяжении всего дня в постели и вытворять всякие развратные штучки? — говорю я, поддразнивая ее.

Глаза Эмили округляются от смущения, и я выдавливаю краткий смешок. Я не могу ничего поделать. Мне так чертовски хорошо с ней. Она толкает меня в грудь, прежде чем раствориться в своём собственном завораживающем смехе.

— Да, мне об этом сказали мои ощущения, а потом включились мои мозги и сказали мне забыть об этом, потому что я всё время продолжаю ошибаться.

— Ты не ошибаешься, — прорычал я, садясь, чтобы быть ближе к ней. Надо, чтобы она видела, что я хочу её. Больше, чем кого-либо.

— Я всё делаю правильно. Послушай, Эмили. Я всё делаю чертовски верно. Ты не знаешь меня. Ты замечательная женщина, и если ты хочешь пройти этот путь со мной, ты должна кое-что знать. Я не прогоняю тебя. Я ставлю твои интересы превыше своих. Я хочу тебя. Я так чертовски сильно хочу тебя, что едва могу двигаться рядом с тобой. Тебе решать, если это то, чего ты хочешь, я проведу все эти чёртовы дни с тобой, чтобы показать, что ты для меня значишь.

— Хорошо, Гаррет, — мягко отвечает она, целуя меня в щёку.

— Хорошо.

— Я пойду в душ.

— Хорошо.

Я стараюсь держать себя в руках, когда Эмили понимается с кровати и демонстрирует свою попку в крошечной паре хлопковых трусиков. Господи, да я, вашу мать, просто святой. Будь я тем, кем был 9 лет назад, я бы уже глубоко погрузился в ее тело. Я прежний не давал бы ей подняться дни напролёт, лишь для того, чтобы поесть и попить, а в остальные моменты трахал бы её в кухне. И я всё ещё тот человек. И если она хочет меня, то я готов трахать ее всеми известными способами.

Дверь ванной закрывается, и я испытываю непреодолимое желание дрочить. Если я смогу освободиться от вибрирующего напряжения, то смогу думать более ясно. Хотя, я не из тех парней, которые оказываются в кровати с девушкой и дрочат. Я делаю несколько глубоких вдохов и поднимаюсь на ноги, чтобы проверить дом.

Когда я убеждаюсь, что вокруг безопасно, и моя машина не пострадала, я принимаюсь искать кофеварку. Я потрясён тем, что женщина, которая держит кофейню, дома не имеет ни грамма кофе. Я знаю, что она его пьёт. Я знаю, как она его варит и сколько кружек в день выпивает. Мне нужен кофе.

Я возвращаюсь в комнату, чтобы одеться. Душ я приму у себя, после того как выпью по меньшей мере две чашки.

Когда я иду в спальню Эмили, из открытой ванной валит пар, а сама Эмили, покачивая бёдрами, пританцовывает напротив шкафа. Она закутана в тёплый лавандовый халат, волосы завёрнуты в пушистое белое полотенце. Она так чертовски мила.

— Кофе нет? — спрашиваю я, а она вскрикивает и спотыкается о кипу своей одежды.

Я в то же мгновение подбегаю к ней и прижимаю её к груди.

— Какого чёрта ты так меня пугаешь? — кричит она, ударяя меня по груди.

— Извини.

— Когда люди приносят извинения, они обычно так не ухмыляются, — упрекает она с угрюмым выражением на лице.

— Прости, — мурлычу я, наклоняя лицо к её шее, а потом издаю глубокий смешок.

Ни разу за всю мою жизнь мне не было так хорошо. Чёрт, я никогда не чувствовал себя настолько живым.

Она обвивает руки вокруг моей шеи, смеясь в ответ. Этот огонь в ней похож на фейерверк — он сияет так ярко, как солнце, но лишь на мгновение, прежде чем превратиться в тёплый свет.

Я целую её пониже уха, в родинку в форме кофейного зернышка, и встаю.

— У меня нет кофе. Знаю, это странно, но утром мне никогда не хочется. И ещё, если я выпью кофе после пяти, то не смогу заснуть.

— Я захвачу из дома, когда отвезу тебя в магазин.

Я отворачиваюсь и начинаю надевать на себя одежду. Я не слышу сзади никакого движения, когда натягиваю джинсы на бёдра, и поэтому оглядываюсь через плечо на то, каким взглядом она на меня смотрит. Голодным. Она застыла, не отрывая глаз от моей задницы, что даже не заметила, что я наблюдаю за ней. Немаловажно знать, что ей по вкусу мое тело.

— Эмили.

— А?

Её глаза пробегают по моим с этим золотым желанием в них, алый румянец украшает её щёки. Она улыбается, и на щеках у неё появляются глубокие ямочки. Я хочу прикоснуться к ним губами, чувствуя ощутимую радость.

— Обычно я не такая. Клянусь, что нет. Ты же знаешь, у меня не было секса. Я могу себя контролировать. Я имею в виду, что у женщин свои потребности, но обычно я не такая… Это твоя вина. Ты сама сексуальность. Я чувствую тебя повсюду. Даже после душа на мне твой запах. И как мне целый день думать, когда ты прямо рядом со мной? Я буду рассеянной, забывчивой и бестолковой. Джордан будет посмеиваться над тем, какая я идиотка. В итоге мы посвятим день спорам, из-за которых я разволнуюсь ещё больше и сожгу тыквенный хлеб, так как буду зачарованно пялиться на твой магазин, если там пахнет так же хорошо, как я помню, — фыркает она, и её глаза распахиваются.

Я поворачиваюсь к ней на половине её тирады только для того, чтобы видеть её в этот момент. Я ненавижу слова, но люблю, когда она так произносит их. Её руки рассекают воздух, а глаза решительно блестят, когда она немного злится. Это дополняется её средне-западной манерой растягивать слова. Адски сексуально.

— По крайней мере, в этот раз у меня в руках нет молотка, — пожимает она плечами.

— Ну, ты и не настолько зла на этот раз.

— Нет, но на этот раз я возбуждена.

Она с визгом хлопает себя ладонями по лицу. Я не могу сдержать смешка, вырвавшегося из горла. Взрослая женщина, которая чувствует себя неуютно, когда говорит о том, что возбуждена… Это смешно.

— Ты должен сейчас же уйти. Никогда. Никогда я ещё так себя не вела, — она говорит это скорее самой себе, а не мне.

— Эмили.

— Да? — шепчет она.

— Рот.

— И ему нужно что-то, чтобы заткнуть её, — бормочет она, направляясь ко мне.

Я насмешливо изгибаю бровь, думая о том, каким образом мог бы заткнуть ее рот.

Она останавливается недостаточно близко, поэтому я притягиваю её к себе за пояс халата, заставив её ахнуть. Я завладеваю её открытым ртом, погружаясь в него. Я целую её до тех пор, пока её плечи не расслабляются, и она не подается ко мне, проводя рукой по моему прессу. Я могу провести так целый день, когда мои губы накрывают её, а руки Эмили лежат на моей груди. Я хочу только этого, и ничего больше, пока телефон Эмили не начинает звонить и не нарушает момент.

Я ещё раз целую её, и она спешит к прикроватной тумбочке, чтобы взять трубку.

— Да, — счастливо выдыхает она. — Сегодня немного опоздаю. Сможешь сам начать печь?

— Ты просто невыносим.

— Не могу отрицать это, Джордан. Я же не ты, — усмехается она.

Она прячет лицо в ладонях и издаёт стон. Я натягиваю футболку через голову и обуваю ботинки, то, как я наблюдаю за ней, безумно раздражает.

— Если бы я так не любила тебя, я бы тебя возненавидела.

— И кстати, если ты сейчас не прекратишь отвлекать меня, то пойдешь в магазин сам, потому что я еще даже не оделась.

Я поднимаю бровь, и она закатывает глаза. Я мог бы взять пример с их с Джорданом отношений. Они больше похожи на отношения брата и сестры, нежели друзей. Наверное, именно поэтому она не хотела изображать с ним нечто большее вчера перед Адамом. Она выглядела так, будто её сейчас стошнит, когда Джордан её поцеловал. Я думал, что сейчас убью его, когда он положил руку на её грудь. Думаю, тогда мы оба чувствовали себя не в своей тарелке.

— Я отключаюсь, — фыркает она и бросает трубку. — Он живёт только для того, чтобы издеваться надо мной. Клянусь, ему приносят радость мои мучения.

Он любит её. Я знал это и раньше, но прошлой ночью это было очевидно, как никогда. Джордан готов был сделать что угодно, чтобы оградить Эмили от Адама. Если бы для этого понадобилось приложить силу, он бы сделал это. В его позе было что-то собственническое, а в глазах — дикое. Я уважаю это превыше всего остального. Это что-то, чего стоит желать в жизни, потому что я слишком хорошо знаю, как нечасто так бывает.

— Дай мне пять минут, — говорит Эмили, исчезая в ванной с кипой одежды в руках.

Музыка для моих ушей. У меня нет никакого желания быть с женщиной, которая собирается по два часа. У меня однажды была такая. Это был кошмар. Она была кошмарна. Лёгкий макияж, удобная одежда, кроссовки на каждый день. Это всё, чего я от них прошу. В двадцать я думал, что внешний вид женщины — её всё. Суровый урок, но я его усвоил. Никогда больше не поведусь на узкие платья, головокружительные каблуки и накладные ресницы. Никогда.

Эмили, оставшись верной своему слову, вылетает из ванной через несколько минут как глоток свежего воздуха в кофточке кофейного цвета и обтягивающих чёрных джинсах и с завязанными в узел немного влажными волосами. Вчера вечером она была бесподобна в своих нарядах, но такая Эмили нравится мне больше.

Адски сексуальна.

— Нам надо идти. Джордан грозится сжечь все булочки и повесить табличку: «Извините, сегодня кексов не будет, так как Эмили была слишком занята тем, что ей вылизывали ее киску, вместо того чтобы печь для вас.» И он это сделает. Идём, — говорит она, выпорхнув из комнаты.