«Утро вечера мудренее, – засыпая подумал Сергей, – главное, что она есть в этой жизни. А со мной, или просто рядом – как Бог даст».

Утро, действительно оказалось мудрее ночи. Столкнувшись с Сергеем в дверях кухни, Настя поначалу отпрянула от него, испугавшись, или засмущавшись. Сергей поймал ее руку, приложил к своей щеке, почувствовав едва уловимый, чистый запах детского мыла. Настя вдруг порывисто обняла его за шею, уткнулась головой в грудь. Сергей нежно поднял ее лицо, еще более нежно поцеловал мягкие губы.

Позже, гладя обнаженные Настины плечи, любясь маленькой родинкой, затаившейся между лопаток, он думал о том, что раньше просто употреблял женщин (пока не употребили его). С кем-то ему было хорошо, с кем-то очень. Но то, что он почувствовал с Настей, нельзя было ни с чем либо сравнить, ни описать словами. Есть сено, а есть сверкающая каплями росы травушка, бывает просто приятный теплый весенний день, а бывает воздух, напоенный цветочным ароматом вдыхаешь, словно целительный бальзам и сразу оживаешь. Бывает любовь, а бывает подделка, иногда грубая, иногда схожая с оригиналом настолько, что сложно отличить. Сергей точно знал, что у него к Насте то самое настоящее чувство, к которому ни добавить, ни отнять уже нечего.

– О чем ты думаешь? – Настя повернулась к Сергею лицом, медленно провела ладонью по груди.

– О том, что в день, когда ты скажешь, что любишь меня, я стану самым счастливым человеком на планете.

Настя вдруг напряглась, будто он произнес что-то обидное.

– Сережа, знаешь, тебе, наверное, не стоит ко мне привязываться слишком сильно.

Видя изумление на его лице Настя, опустив глаза, продолжила:

– Будет лучше, если ты станешь относиться ко мне просто как ко временной подружке. Провели хорошо время и разбежались вполне довольные друг другом.

– Но почему, Настя? Ты не веришь мне, думаешь, богатый мужик поиграться в любовь захотел? Ведь я действительно с первого взгляда считай…

– Именно потому, что я тебе верю и не нужно ко мне привязываться, – зажав Сергею рот ладошкой перебила Настя, – Сережа…в общем, это долгая история. Давай договоримся так: никаких планов на будущее, никаких клятв и заверений, живем одним днем, а там как Бог даст.

– Ты другого любишь да? И без взаимности, а со мной, чтобы потешить раненое самолюбие – в голосе Сергея послышались явственные нотки ревности, – Или может я теперь для тебя недостаточно хорош? Конечно, бесприданник, все жене осталось. Ты скажи, Настя, я все пойму и если прикажешь – уйду и больше никогда не появлюсь на твоем горизонте.

– Какой же ты у меня глупый, – она нежно, словно мальчишку, щелкнула его по носу, – не придумывай того, чего нет. Когда-нибудь я тебе все объясню. И все таки, давай не будем загадывать на будущее.

– Как скажешь, Настя.

Сергей хотел ее крепче прижать к себе, но девушка ловко вывернулась вскочила с кровати и, стянув с него простыню, завернулась в нее наподобие римской тоги.

– Молодой человек, – Настя игриво подмигнула ему огромным синим глазом, – насколько я теперь поняла, вы теперь безработный, а вот девушке нужно спешить на службу, на кусок хлеба зарабатывать. И по маме, – голос ее дрогнул, – девять дней нужно будет отбыть, она так хотела. На девятый день, доченька, помяни меня, а дальше не нужно, тебе трудно будет, так сказала.

Сергею не хотелось выпускать Настю из квартиры. Отчасти потому, что ему хотелось видеть ее всегда, каждую секунду. Но еще больше он за нее боялся. Сергею казалось – выйди Настя из этих стен и с ней произойдет что то плохое. К страху примешивалось и чувство досады, и уязвленное самолюбие давало о себе знать: опять он оказывается на содержании у женщины. Нет, он не допустит, чтобы Настя гнула спину, абы его прокормить. Ни-ког-да! Никогда больше ни одна женщина, даже самая любимая в мире, не сможет его купить.

– Никуда ты не пойдешь. Ты будешь у меня в роскоши купаться, жизнь положу на это.

– Ой, – тоненьким голосочком пропищала Настя, – дяденька, не нужно купаться, я плавать не умею.

Она скроила такую забавную рожицу, что Сергей не удержался и расхохотался. Такая, веселая и игривая, Настя нравилась ему еще больше.

На работу Сергей Настю так и не отпустил. Проблема хлеба насущного ощетинилась всеми возможными острыми углами уже на следующее утро, когда оказалось, что в доме не осталось ни крошки хлеба. У Насти денег не было вообще, все ушли на похороны. Кредитка Сергея, как и следовало ожидать, оказалась заблокированной.

Сергею было бы абсолютно начхать на деньги, он ими уже нажрался досыта, если бы не Настя. Допустить, чтобы любимая женщина корячилась ради копейки, он не мог. Его Настя была достойна всего самого лучшего, что есть в мире: есть в классных ресторанах, одеваться в роскошные одежды, отдыхать на лучших курортах.

Все это у нее будет, поклялся Сергей. Сейчас нужно раздобыть немного денег на продукты. И туфли у Насти совсем стоптанные, он это заметил еще в ту их памятную прогулку по городу.

Кроме как у братьев одолжиться не у кого. Сергей прекрасно знал, что все его деловые партнеры, и те, кто числился в его друзьях, скорей всего уже получили категорические рекомендации и пожелания ограничить до минимума общение с ним. А это значило, что при встрече они, скорее всего, сделают вид, что знать не знают бывшего компаньона. Братья, ясное дело, тоже не придут в восторг от того, что он расстался с Ядвигой, но в помощи не откажут – семья.

«Надо будет оформить развод с ней, – на подходе к Илюхиному дому размышлял Сергей, – по идее, трудностей не должно быть. Детей нет, имущественных претензий тоже. Нужно у Петра расспросить, как побыстрее это сделать».

Сергей знал, что Ядвига на развод не согласиться. И любовь здесь не при чем – она ненавидит проигрывать. Будет тянуть и мурыжить процесс, пока не измотает всем километры нервов.

– Но в конце концов когда-нибудь всему наступает конец, – вслух произнес Сергей и старушки на лавочке возле дома подозрительно на него покосились, – каламбур, бабули, не совсем удачный, но другого нет, – подмигнув бабушкам он вошел в парадное.

Илья встрече с братом не особо обрадовался.

– Быстро ж, однако, слухи кочуют по нашему благословенному городку, – ухмыльнулся Сергей, – чего рожу то воротишь, братец? Небось уже знаешь, что «любящие» супруги разошлись, как в море корабли?

– Ядвига звонила, плакала, рыдала даже. Просила с тобой поговорить. Довел ты бабу до невменяемости. Говорит, если не вернешься, тебя убьет, а сама повеситься.

– Насчет убьет – тепло, насчет повеситься – сомневаюсь я однако. Ты, братуха, за нее не переживай, я тебе роднее.

– Хорошая же девка, тебя любит, от тюрьмы отмазала, человеком сделала…

– Угу, человеком, – зло сверкнул глазами Сергей, – не трепись, о чем не знаешь. Лучше денег займи, предупреждаю: когда отдам – не ведомо, потому как сейчас я в глубокой заднице.

– И что, назад ходу нет, не вернешься к Ядвиге?

– Лучше сдохнуть.

– Ладно, дело ваше. Только как бы твоя сгоряча и правде чего не напорола. Возможности то у нее в наших краях немерянные.

– Она не моя баба. А ты, братец, не дрейфь, разберусь, как-нибудь.

– Ну да, ты разберешься, – Илья недоверчиво хмыкнул, – всем тогда кашу хлебать придется, не раз бывало. Денег сколько?

– Моя каша – сам и жрать буду. Сколько можешь.

– Жить то есть где? Можно у меня пока не обустроишься.

– Спасибо, жильем обеспечен. Я, Илья, женщину встретил, знаешь, она…

– Опять? – перебил Сергея брат, – как же я раньше то не догадался. И ты из-за какой то прошмандовки коту под хвост все что у тебя было: положение, деньги? Ну ты дурак!

– За прошмандовку врежу, – спокойно сказал Сергей, но так посмотрел на брата, что тот понял – не шутит, – я, может, первый раз в жизни человека встретил, за которого и жизнь отдать не жалко.

Илья оторопело смотрел на Сергея. Это было так не похоже на его беззаботного, меняющего как перчатки женщин брата, что было чему удивляться.

– Кто такая, почему не знаю? – спросил Илья, хотя хотел задать вопрос по другому: это какой же такой леди удалось так заморочить брату голову, что он готов бросить все, к чему так стремился всю жизнь. Какой такой категории этот бабец, что Серега легко отказался от денег, связей, бизнеса. Вот он бы ради своей Ирки на такое пошел? Вряд ли, сам себе честно признался Илья, женщины в его жизни никогда не играли такой важной роли. Но у Сереги из-за баб всегда все наперекосяк шло. Ладно, поживем – увидим, что из этого получится.

– А тебе и не нужно ничего знать, Илья. Пока что. Придет время – познакомлю.

– Счастье свое сглазить боишься?

– Боюсь, – на полном серьезе ответил Сергей, – У меня к тебе еще просьба. Если что стоящее насчет работы подвернется – маякни. По первах готов шоферить, грузить, чистить…

– Слушай, – спохватился вдруг Илья, – так у тебя ж вроде свои заводы, газеты, пароходы, а ты деньги клянчишь, работу ищешь. Совсем ты задурил мне голову своими баб…женщинами.

– Было да сплыло. Владельцем никогда не был, был наймитом, управляющим, а по совместительству мужем, – Сергей сморщил губы, будто последнее слово было горьким на вкус, – все. В подробности не вдаюсь, но на родственную помощь надеюсь.

Илья позвонил на следующий день.

– Слушай, черте что в мире твориться. Ты, брат, то ли насолил половине городского населения, то ли я ничего не понимаю. К кому не поткнусь, никто с твоей распрекрасной персоной связываться не желает, та что про приличную работу забудь. Ядвига подсуетилась?

– Она. Надеюсь, только этим и ограничиться. А неприличная работа наклевывается? Только не говори что в стрип-баре или мальчиком из сопровождения, – ухмыльнулся Сергей.

– Хуже. Какой-то агро-магнат за городом производство открыл, пельмени лепят, еще какую-то хренотень, рабочих набирают. Только тебе ж не по рылу, и не по чину такая работенка. Или пойдешь? – недоверчиво переспросил Илья.

– За городом говоришь? То, что доктор прописал. А хату там какую то снять возможно?

– Наверное.

– Спасибо, брат.

Вечером, подавая Насте собственноручно приготовлены ужин, Сергей объявил:

– Настька, мы с тобой перебираемся завтра за город. Свежий воздух, парное молоко, то да се, в общем, тебе на пользу.

– Почему за город, Сережа, что я там буду делать?

– Я – работать, а ты – придумаем.

– Но я же дитя асфальта, – засмеялась Настя, – мне свежий воздух, наверное, вреден.

– А почему ты не споришь со мной, не пеняешь, что я все за тебя решил? – вдруг спросил Сергей.

– А за тобой, хоть на край света, не то, что в село.

Они сняли небольшой, приличный кирпичный домик недалеко от озера. Хозяева домика, люди сугубо городские, получили жилище в наследство, и не очень себе представляли, как в нем можно обитать, если ни воды, ни ванны, ни других удобств. А тут еще и командировка длительная в Ливан подвернулась, они и рады были спихнуть так некстати подвалившее наследство за смехотворную арендную плату.

Сергей поначалу переживал, что Настя – «дитя асфальта», не сможет освоиться в деревне, ему-то, выросшему в селе, хоть и «подсевшему» на городскую жизнь, это было просто. Но к его удивлению она ни слова не сказала об убогих бытовых условиях жилища и быстро навела в доме порядок, сделав его весьма уютным. И тогда Сергей понял, что Настя обладает поразительным свойством везде чувствовать себя комфортно. Не из-за непритязательности, а потому, что ГЛАВНОЕ она носила в себе.

Начальник цеха, «основной пельменщик», как за глаза называли его работники, в основном молодые женщины, вначале не хотел брать Сергея ни в какую.

– Мне нужны не мачо, а трудяги. Ты на себя в зеркало давно смотрел? Я не хочу, чтоб мои барышни из-за тебя дрались и вообще разлагали коллектив. Я тут деньги делаю, а не сюжеты для мексиканских сериалов строгаю.

Сергей, которому позарез нужна была эта работа, все ж не выдержал и вспылил:

– Я сюда не яйцами трясти пришел. Да иди ты…

Однако начальник, который, казалось бы, должен был вытурить его в шею, вдруг расцвел в улыбке.

– Ладно. Может и сработаемся.

Сработались. Михалыч, начальник цеха, быстро сообразил, что Сергей – парень толковый и наделенный отличными организаторскими способностями. Он справедливо решил, что мешки таскать каждый дурак сможет, а вот налаживать связи с потенциальными заказчиками – дело хлопотное и Сергей, с его обаянием и хваткой, как раз для него годится.

С работой наладилось. Сергею обещали приличный оклад с перспективой карьерного роста. Его волновала необходимость надолго, в связи с командировками, оставлять Настю одну. Он страшно, так, что перехватывало дыхание, боялся, что с ней может что-то случится. Настя для него была как глоток свежего воздуха, после долгого потребления смрада, как солнце, после месяцев дождя и холода, как свобода, после многолетнего заточения. Потерять ее было просто немыслимо. Ядвига пока никак не давала о себе знать, но Сергей был уверен, что это затишье перед бурей.