Шейла Бишоп - Кузина королевы

Он разговаривал с Пенелопой. Но его иногда – и всегда вовремя – прерывали то лорд, то леди Хантингтон.

– Вам стоит увидеть мой сад... моих лошадей... моих гончих... – говорил он в самом начале беседы.

– Когда вы приедете ко мне в Лиз, – говорил он спустя час, и Пенелопа, сама того не сознавая, смирилась с мыслью, что готова выйти за него замуж.

Осознание и вместе с ним отвращение пришли на следующее утро, но было уже слишком поздно. Дом был полон официальных лиц, подписывающих документы. Лорд Хантингтон настоял на тихой и скорой свадьбе. Невеста, ослабленная простудой, провела большую часть дня в слезах. Впервые в жизни жизнерадостность покинула ее.

И вот, промозглым осенним утром Пенелопу, в белом платье, подол которого был украшен бантами, и с распущенными волосами, символизирующими невинность, привели в домовую церковь лорда. Хантингтона, где уже находились лорд Рич и священник, стоящий возле алтаря. В какой-то момент она вдруг обрела ясность рассудка, и ее охватило странное чувство, что обряд, через который она собирается пройти, – извращенный и порочный, как если бы был задуман для преднамеренного попрания святых таинств.

– Нет! – Она остановилась. – Нет, я не могу.

Все присутствующие пришли в замешательство. Лицо лорда Рича от смущения и гнева покрылось красными пятнами. Вмешался лорд Хантингтон:

– Ну же, дитя мое! Отступать поздно. Подумайте, какое оскорбление вы наносите жениху.

Лейстер отодвинул его локтем. Он гораздо лучше управлялся с женщинами, чем его зять.

– Возьмите себя в руки, Пенелопа. Вы храбрая особа, вы же не поддадитесь каким-то там страхам. – Его убеждающий голос успокоил Пенелопу. Он заставил ее вспомнить, как счастлива она будет в собственном загородном особняке и прекрасном лондонском доме. Ее величество даст ей должность при дворе. – Вы не вправе сейчас отказаться, – практично добавил он. – Если вы отвергнете Рича, никто больше не возьмет вас замуж. Ваш брат, лорд Эссекс, тоже откажется от вас.

Лейстер провел двадцать три года жизни, общаясь с женщиной, которая была знаменита тем, что меняла свое мнение в самые неподходящие моменты, и имел солидный опыт. Пенелопа кивнула. Он подвел приемную дочь к жениху. Рич стоял не шелохнувшись, низко опустив голову. На Пенелопу он не взглянул.

– И еще, – произнёс Рич, – с сегодняшнего дня вам запрещается посылать в Лондон за атласом, кружевами и парфюмерией. Здесь они вам без надобности, и я не хочу, чтобы моих лошадей гоняли за всей этой мишурой.

Пенелопа не оторвала взгляда от книги, отметив, что у нее снова начали дрожать руки. Они всегда начинали дрожать, раньше или позже, под влиянием действующего на нервы голоса мужа, вымещающего на жене свои обиды.

– Праздная... никчемная... сидите целыми днями на одном месте, не занимаетесь хозяйством.

– Я и не знала, что ваша светлость женились на мне для того, чтобы у вас в доме появилась еще одна служанка, – сказала Пенелопа, так и не оторвав глаз от страницы.

– Я женился на вас для того, чтобы у меня появился наследник, но, кажется, вы не годитесь даже для этого.

– Что может быть с той же вероятностью вашей виной, как и моей.

– Это наглая ложь. Это вы бесплодны, а не я. Мы женаты уже три месяца... отложите книгу в сторону и слушайте меня! – Он выхватил у нее книгу, перегнув ее поперек корешка. – Что это за мусор?

– Итальянский роман.

– Я мог бы догадаться! – Его всегда приводило в ярость то, что она умела читать на трех языках, не считая английского. – Имейте в виду, что это последний роман, который вы здесь прочли. Больше я не позволю вам забивать голову непристойными книжонками.

– Отдайте назад. – Пенелопа встала и потянулась за книгой. Рич попятился. Маленький спаниель Пенелопы, по кличке Верный, решив, что на хозяйку нападают, громко залаял и бросился Ричу в ноги. Рич пнул пса. Верный заскулил и, отскочив в сторону, поскользнулся на дубовом полу.

– Эта собака плохо воспитана, – рявкнул он. – Я прикажу умертвить ее.

Пенелопа испугалась.

– Нет, Рич... не надо. Ну пожалуйста... – взмолилась она. – Мне жаль, что я рассердила вас. Я поступила плохо, я не буду больше читать эту книгу, я обещаю. Я сделаю все, как вы хотите, только не отбирайте у меня Верного.

Пенелопа терпеть не могла унижаться, но за три месяца брака она узнала, что это был единственный способ успокоить лжеца, а она должна была спасти бедного пса, Рич стоял, впившись в нее своими тусклыми маленькими глазками, и слушал, как она признает все, в чем он обвинял ее последние полчаса.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – Я дам вашей дворняге еще один шанс в том случае, если вы оба запомните, кто ваш хозяин. Вы поняли меня, Пенелопа?

– Да, милорд.

Он схватил ее за руку и выкрутил ее так, что она задохнулась от боли. Это была какая-то ребяческая выходка – такое мог проделать школяр с тем, кто младше его. Рич отшвырнул ее от себя и вышел, со всей силы хлопнув дверью.

Пенелопа упала на колени возле камина, к ней подполз спаниель. Он дрожал и беспокойно оглядывался на дверь, за которой скрылся его мучитель.

– Верный, маленький мой, он нас обоих ненавидит. Что мне делать? Я так несчастна.

Она обнимала, собаку и роняла слезы в ее мягкую рыжую шерсть, а пес лизал ей руки. Казалось, Верный единственное на всем белом свете существо, которому было не все равно, жива она или нет. Она никогда не хотела выходить за Рича, но все же не думала, что все будет так скверно.

Смешно было вспоминать, как стремилась она сбежать от благочестивой строгости Хантингтонов, которые желали ей только добра. Она выходила за Рича, не любя и не уважая его, но у нее ни на миг не возникало сомнений в том, что уж он-то ее любит, что он сделает все возможное, чтобы она была счастлива, что она будет направлять его. Пенелопа, уверенная в своей красоте и имея в качестве примера собственную мать, которая ловко управлялась уже со вторым мужем, полагала, что у нее все получится. Но сразу после свадьбы ей стало понятно, что Ричу абсолютно безразлично, счастлива она или нет.

Тогда почему же он так хотел жениться на ней? Ей было трудно это понять. Рич не соответствовал собственному положению в обществе и сам об этом знал. Будучи представителем семьи, начавшей свое восхождение два поколения назад, он так и не приобрел лоска и разносторонности, необходимых при дворе, в отличие от других. Он также был далеко не таким способным, как его отец или дед. Ему приходилось постоянно искать способы самоутверждения, и он вообразил, будто в этом ему способна помочь женитьба на красивой юной леди, ведущей свой род от королей и воспетой поэтами. Несомненно, все будут завидовать человеку, обладающему ею. Семья Пенелопы ввела его в заблуждение, относя ее нежелание выходить за него замуж на счет молодости и скромности, и он мирился с этим... мирился до дня свадьбы, до того момента, когда она сказала «нет» на пороге церкви. Тогда он увидел страдание и презрение в ее прекрасных темно-синих глазах. Так как он был болезненно самолюбив, он не сумел справиться с таким унижением. Он никогда не простит и не забудет этого. Если она не хочет его, значит, она не стоит того, чтобы ею обладать. Пусть остается тем, чем должна быть – пусть родит ему наследника и тем самым послужит связующим звеном между ним и высшей аристократией, вращающейся вокруг трона. Здесь, в их загородной усадьбе в Лизе на севере графства Эссекс, Ричу нравилось демонстрировать перед гостями, как сильный духом мужчина обращается с нерадивой женой. Неотесанный, плохо воспитанный, он любил на людях разыгрывать из себя тирана, а Пенелопа сидела с каменным лицом и ненавидела каждого, кому доводилось впервые видеть этот постыдный спектакль. Ее манеры были впитаны с молоком матери, и она еще не утратила почтительного отношения к супружескому долгу. К тому же, никогда прежде не сталкиваясь с таким обращением, она не знала, как отвечать Ричу. Ее мать была неверна своему первому мужу и любила осыпать упреками второго с глазу на глаз, но, выходя в свет, она и с первым, и со вторым выглядела безупречно.

Пенелопа потерла запястье – оно все еще саднило в том месте, где Рич выкручивал его. Пару раз он угрожал избить ее, и она почти хотела, чтобы он хоть раз выполнил свою угрозу. Уж тогда бы она нашла на него управу! Она бы написала Лейстеру, Хантингтонам, своему брату лорду Эссексу. Она знала, что все они, даже леди Хантингтон, придут в ужас, если узнают, насколько плохо с ней обращаются. Хотя что они могут сделать – вступив в брак, всегда оказываешься во власти мужа.

После Рождества они все собирались в Лондон... А что, если Рич ее не отпустит? Эта мысль приводила Пенелопу в отчаяние. Ей было всего лишь восемнадцать, и ее жизнь только начиналась. А что, если он вообще никогда ее отсюда не выпустит?

1582-1587 годы

Пенелопа все же поехала в Лондон. Королева милостиво назначила свою кузину баронессу Рич камер-фрейлиной, а ее соизволению не мог противиться даже самый жестокосердный муж.

Сначала они поехали в дом Рича, расположенный в прелестном пригороде Стратфорда-ле-Боу – среди пекарен, как подметила Пенелопа. Это был район булочников и кондитеров, и по праздникам, если была хорошая погода, жители любили гулять по Майл-Эндроуд до узкого моста через реку Ли, подкрепляясь по дороге булочками с кремом. Дом лорда Рича был отделен от остальных построек обширным садом. Пенелопе нравилось здесь – это, конечно, был не Стренд, одна из главных улиц в центральной части Лондона, но жить тут было спокойнее.

Во время их первого визита ко двору Елизавета I милостиво приняла молодую чету и даже вспомнила о былых поездках в Лиз. После того как королева с несколькими избранными удалилась в свои покои, придворные разбрелись по огромной королевской приемной, приготовившись занимать себя кто чем может. Некоторые собирались группами вокруг столов для карточной игры, другие обсуждали заморские новости, новые книги или свежие скандалы – кому что было по вкусу, серьезные политики усаживались в кресла и вели длительные беседы, наиболее пылкие джентльмены тоже не теряли времени даром – флиртовали с чужими женами. Между прочим, каждый пренебрежительно отзывался о наряде соседа, а сосед отвечал тем же. Это был мир остроумия и интриг; здесь не было места ни глупым, ни робким. Большинство придворных были хорошими собеседниками, и у Пенелопы было много друзей среди них – она чувствовала себя здесь как рыба в воде. Она, лорд Рич, лорд и леди Уиллоубай, лорд Камберленд, и Филипп Сидни играли в модную карточную игру под названием «примеро». Рич в самом начале игры предупредил Пенелопу, чтобы она не делала крупные ставки. Кое-кто за столом удивленно поднял брови, а Пенелопа начала нервничать. В Лизе он был волком среди ягнят, но неужели он не понимает, что двор – дело иное? К несчастью, он до этого выпил. Перегрин Уиллоубай заметила, что самые азартные игроки – мужчины. Ее муж улыбнулся. Они были красивой парой и любили друг друга – они вступили в брак наперекор своим семьям. Пенелопа с тоскливой завистью смотрела на их отношения.

– Только не приходите ко мне и не просите, чтобы я оплатил ваши долги, – сказал Рич Пенелопе.

– Думаю, на собственные нужды у меня хватит средств.

– Вы первая в своей семье, кто вправе так думать, – добавил он и промямлил еще что-то о нищих Деверо.

Филипп, слушавший все это с видимым отвращением, отодвинул свой стул.

– Не соблаговолит ли ваша светлость повторить последнее замечание? – усмехнулся он.

– Сядьте, Филипп, – сказал лорд Уиллоубай.

– Я не чужой в семье Деверо, и так как братья леди Рич еще юны, чтобы вступиться за сестру и дать отпор подобному неуважению...

Уиллоубай и Камберленд стали уговаривать его успокоиться, а Пенелопа тихо добавила:

– Пожалуйста, мистер Сидни.

Сидни подчинился. Как и многие чувствительные люди, он легко выходил из себя, если видел несправедливость в отношении другого, и не мог скрыть своих чувств. Он был бледен и тяжело дышал.

Рич, хоть и был уже пьян, все же понял, что они все против него, и попытался исправить положение, заявив:

– Недостаток женщин в том, что они ничего не понимают в деньгах. Моя жена никогда не следит за своими расходами. Бог знает чему их нынче учат...

– Сдается мне, некоторых из них учат терпению, достойному Гризельды, как известно, женщины непревзойденной красоты и редкостной терпеливости, – сказал Сидни, ив голосе его прозвучала сталь.

Камберленд сдал карты с грацией шулера.

Теперь для всех, сидящих за столом, стало делом чести, чтобы Пенелопа выиграла. Это было непросто, так как у нее были очень плохие карты, однако скоро Камберленд, который сидел рядом с ней, нашел выход. Черноволосый, худощавый, он излучал жизнелюбие и делал вид, что ему все нипочем. Он стал жульничать, давая Пенелопе возможность собрать из плохих карт хорошие комбинации.