Я бы с легкостью пожертвовал собой ради нее.

Делая глубокий вдох, я прошептал:

― Je t'aime, Tess.( прим.пер. с фр. Я люблю тебя Тесс). Nous sommes les uns des autres. ( прим.пер. с фр. Мы принадлежим вдруг другу).

Тесс склонила голову, тяжело дыша из-за дорожек слез, что беспрерывно стекали с ее глаз. Они не были ею замечены, чему я был бесконечно рад. Я разговаривал с ее израненной душой, а не со сломленной женщиной.

Проглатывая гордость, и благородство, и каждую каплю приличия, которое у меня еще оставалось, я прорычал:

― Ты долбаное разочарование. Мы что так и не научили тебя ничему? Ты убивала, и что с того? Ты бесполезная. Жалкая.

Тесс издала сдавленный звук.

― Ты никчемная. Даже не можешь следовать приказам должным образом.

Ее рот скривился.

― Я вечно буду презирать тебя. Я ненавижу то, чем ты занимаешься. Я ненавижу твое зловоние. Ненавижу твою одежду. Твой голос. Отсутствие человечности. ― Ее глаза подернулись пеленой, поглощаемые все больше и больше кошмаром.

Сильное жжение начало нарастать в моем горле от осознания того, что я на самом деле потерял ее.

Тесс отложила в сторону флоггер и взяла в руки плетку девятихвостку. Ту самую, что я использовал, чтобы избавить ее от воспоминаний об изнасиловании.

Не было ни предупреждения, ни подготовки ― просто хлесткий удар.

Многочисленные хвосты плетки разрезали со свистом воздух и ударили меня по одежде. Крошечные бусинки разорвали футболку.

Следующий удар хлестнул меня по бедрам, обжигая через джинсовую ткань. Тесс пришла в ярость; прикладывая двойные усилия с плеткой, она била и била. Невероятно яростный удар опустился на мое горло ― это послало шокирующие волны боли по телу. Тесс пребывала в состоянии чистой ярости, избивая меня от всей души.

Время прекратило существовать.

Тесс хлестала, хлестала и хлестала.

Она рассекла мою кожу, и кровь свободно стекала по ней, пропитывая и марая полотенца подо мной.

Моя одежда разрывалась с каждым ударом, пока она не стала свисать лохмотьями. Боль распространялась, увеличиваясь и увеличиваясь, пока каждая часть меня не сотрясала дрожь. Я хотел кричать и выражать ярость и ругаться. Мне нужен был выход эмоциям. Мне нужно было сбежать. Но я ни издал ни звука, когда Тесс хлестала меня, все приближая и приближая к смерти.

Через опухшие глаза, я больше не узнавал Тесс. Пот пропитал ее волосы и слезы блестели на щеках.

Мое сердце разбилось на миллион кусочков из-за того, что я сотворил с этой восхитительной женщиной. Я хотел защитить ее и не позволить подобному произойти с ней вновь. Я никогда больше не поднял бы и пальца на нее или причинил бы боли. Я всего лишь хотел, чтобы она была счастлива.

Следующий удар обрушился на мою израненную грудь, глубоко впиваясь в мою кожу

Я не мог больше терпеть, я тихо вскрикнул. Первый признак слабости, и Тесс купилась на него.

― Тебе нравится это, мерзавец.

Она наносила мне удары вновь и вновь.

― Умри, ты убийца. Сдохни же!

Боль от слез устремилась вверх по позвоночнику, причиняя боль глазам.

Я никогда не плакал.

Ни разу.

Я всегда думал, что был неспособен на это. И сейчас, когда лежал, принимая удары всего того, с чем жила Тесс, чувствовал, как ломаюсь. Я никогда не чувствовал стремления пожертвовать своей жизнью, чтобы сохранить другую. Я никогда не был слабым и не эгоистичным настолько, чтобы поставить чью-то жизнь превыше своей. Но влюбившись в Тесс, я лишился своей решительности, так же как и сердца, и в данный момент расплачивался за это.

Единственная слезинка ускользнула из-под моего контроля. Разъедающая боль от соленного ощущения, которое обожгло раны на моих щеках. Еще одна слезинка скатилась безмолвно, неподвижно.

Одна слезинка за то, что я утратил.

Одна слезинка за то, что приобрел.

Одна слезинка за состояние беспомощности.

Одна слезинка за то, что я влюблен.

Шесть слезинок, пока мое тело окончательно не сдалось, пока кровь не остыла, и Тесс не забила меня до абсолютного забвения.

***

Холодная вода выплеснулась мне на лицо.

Я вздрогнул, когда мои глаза налитые кровью открылись, смотря на заплаканную, яростную Тесс, которая сидела на мне. Пустой стакан был в ее руке.

Я взглянул вниз, замечая, что был обнаженным, истекая кровью, и с пересекающимися рваными ранами. Она срезала пропитанную кровью одежду, оставив ее рядом со мной на кровати.

― Ты так будил меня каждое утро. Пришло время причинять боль еще одной, говорил ты. Но теперь с этим покончено. Я достаточно причинила тебе боли. Теперь я собираюсь убить тебя.

Она слезла с меня, поднимаясь, чтобы встать рядом с кроватью. Ее глаза больше не сверкали от ненависти и нужды причинять боль. Теперь в них стояло выражение решительности и удовлетворения.

Мое измученное сердце застучало, производя радостные удары. Может быть, я смогу ей помочь после всего. Моя жизнь в обмен на ее. Я счастлив.

― Это за тех женщин, которых ты заставил меня разрушить. За жизнь, которую ты заставил меня забрать. Я ненавижу тебя, и, надеюсь, ты сгниешь в аду. ― Она подняла руки над головой, пальцами сжимая ушки острых серебряных ножниц, держа их словно кинжал над моим сердцем.

― Эсклава...― Я потянул веревку, которая оборачивала мое запястье, не готовый умирать. Я не был готов, черт побери, умирать.

Моя жизнь пронеслась перед глазами: сколько я всего упустил. Сколько у меня не хватило времени сделать.

Я не мог сделать этого. Я не собирался позволить ей отправить меня на тот свет. Не сейчас. Только не после всего пережитого.

И я сделал единственную вещь, которую клялся не делать.

Я закричал.

Глава 24

Владей мной, бери меня, ты никогда не сможешь сломить меня. Выбирай меня, используй, ты никогда не потеряешь меня...

Тесс

Я существовала во тьме.

Ничего больше не проникало вовнутрь, кроме металлического запаха крови и вспышек безумия.

Кью вновь покинул меня.

Каким-то образом я перенеслась обратно в комнату, где застрелила блондинку с татуировкой колибри, только в этот раз, распятым и связанным был Белый Человек. Он прожигал меня взглядом и ругался, говоря мне, что я была недостаточно хороша. Что мне следует убить себя, потому что это все, на что я была способна.

Пустота внутри меня кружилась, подобно вышедшему из-под контроля урагану, сотрясая стены моей башни, отрывая мои цепи, разбивая кирпичи в пыль.

Я бежала от вины, что засасывала меня глубже, от которой я была буквально уверена, что мое сердце остановится. Я была убийцей, мучительницей, я заслуживала умереть, парализованной от сожаления.

Но судьба мне даровала шанс исправить неправильные поступки, что я совершила. Передо мной был кукловод, ненависть и ярость скользили в моей крови подобно рептилиям, и все чего я желала, была месть. Заставить его заплатить.

Волна эмоций, что я таила в себе, захлестнула меня. Топя в неуемном отчаянии и сумасшествии.

Белый Человек олицетворял все зло мира, и я хотела забирать, и забирать, и еще раз забирать, пока не осталось бы совершенно ничего. Я хотела отнимать каждую каплю его жизни, пока бы он больше не существовал.

Убив его, я бы получила искупление. И, возможно, наконец, я смогу жить с виной.

Он не двигался, когда я обрушивала удары на него. Он просто ухмылялся. Мои мышцы болели от причиняемого насилия. С каждым ударом каждый следующий кирпичик выпадал из стен моей башни. С каждым хлестким ударом, уничтожалось и покрывалось трещинами мое чувство вины, позволяя мне дышать.

Параллельно всплывающие образы из прошлого составляли мне компанию, когда я наносила ему удары вновь и вновь и вновь. Я видела себя — истощенной, с затуманенным разумом от наркотиков, царапая и ломая... обрушивая ярость за невинных женщин.

Я всхлипывала и ударяла сильнее, потому что мое видение выстрелило в Блондинку с татуировкой колибри. Я приложила двойные усилия одолеваемая болью, когда смотрела на повторе себя, глотающую дуло пистолета, спуская курок, чтобы покончить со своей жизнью.

Никогда вновь. Я достаточно сильная чтобы выжить. Мне не нужна башня, чтобы жить. Я не сделала ничего плохого.

Мысль была словно комета, сверкнувшая правдой.

Я не сделала ничего плохого.

Это все они. Я же делала все, чтобы выжить.

Осознание того, что они заставили меня сомневаться, что они преисполнили меня грехом, наделило меня новой энергией. Я ударяла сильнее и сильнее, пока больше не могла узнавать Белого Человека из-за всех его ран и крови.

Каждый раз, когда я заставляла его истекать кровью, мне становилось легче, понимая, что этот человек больше никогда не сделает с остальными то, что сделал со мной.

Когда он потерял сознание, я подумала, что убила его. Я хотела убить его, но мне нужно было убедиться. Проверяя жив ли он, я выругалась, когда почувствовала, как его пульс бьется под моими подушечками пальцев. Я знала, что мне нужно делать.

Я разбужу его, посмотрю ему прямо в глаза, затем заколю его в сердце.

Это моя обязанность, моя честь, моя судьба.

Я преподносила ему уроки, которые он преподносил мне. Боль была равносильна власти. Боль была равнозначна удовольствию.

Когда я поднялась над ним с острыми ножницами в своих руках, готовая вонзить их в его грудь, он посмотрел вверх с такой паникой и любовью, что я замерла чересчур надолго.

Он закричал.

Крик отразился от бездны тьмы, разрывая пелену между мной и настоящим миром.

Видение затуманилось, выводя меня стремительно из тьмы к свету. Темница стала красивой комнатой с оттенками золотого и красного цветов — это казалось знакомым, но я не могла сообразить почему.

Я сморгнула, не в силах понять, где же я находилась.

«Где, черт побери, я нахожусь?»

Мое тело изнывало от боли, плечи подрагивали от готовности моих рук к удару. Мои руки свело судорогой, и они были скользкими от крови.

Затем мое сердце остановилось.

Кью лежал на кровати передо мной, его обнаженное тело покрыто кровью, пребывая в совершенно неузнаваемом состоянии. Он едва дышал, его лицо было распухшим, глаза ничего не выражали, припухшие от ушибов.

Я опустила ножницы; они выпали из моих рук, поцарапав бедро, и, отскочив, упали на ковер. Воздух наполнил мои легкие, и я не могла сделать ни вдоха.

Дрожь взяла начало в моих руках и ногах, и злые, неподдельные слезы, что я пролила, сменились ужасом.

— Кью... О, господи... — я потянулась дрожащими руками, чтобы прикоснуться к его холодеющей груди. Его восхитительная татуировка с воробьями свисала клочками кожи, покрытая ранами и кровью. Его прекрасный член безвольно свисал, покрытый кровавым месивом между его ног.

— Что я наделала!

Затем я взлетела.

Моя передняя часть туловища соприкоснулась с кроватью, прежде чем меня отдернули назад и прижали, вдавливая в ковер. Кто-то вывернул мои руки за спину, прижимая щеку к ковру.

— Не двигайся, — приказал полный ярости мужской голос.

Мужчина присел мне на спину, удерживая тем самым меня на месте. Он сменил позу, чтобы иметь возможность посмотреть в сторону кровати. Затем втянул шумный вздох.

— Бл*дь, Кью. Что за херня.

Пронзительный женский крик только заставил мое тело трястись сильнее. Я сдалась на милость слезам, что превратились во всхлипы. Я сделала это. Я так сильно ранила Кью, что, казалось, он был на грани смерти. Как это произошло? Почему он позволил мне зайти так далеко?

— Merde. Кью. О, господи. О, господи, — плакала Сюзетт.

Мужчина поднялся с меня, оттолкнув, словно я была ничтожеством. Затем рывком выпрямился, подбегая к кровати.

Я попыталась сесть. Мне необходимо было знать, что Кью был все еще жив. Должен был быть способ исправить это.

Изумрудно зеленые глаза Франко вперились в меня, сверкая яростью.

— Твоих рук дело? — Он покачал головой, стараясь развязать узлы вокруг окровавленных лодыжек Кью. — Как ты могла?!

Мои легкие застряли в горле; я не могла говорить. Я не могла оправдать то, что сделала, или же хотя бы вспомнить, как это произошло. Я понимала лишь то, что больше не пребывала в безжизненном вакууме. Теперь я жила в бесконечной ненависти и боли. Я добилась своей цели и отомстила Белому Человеку за то, что произошло в Рио, но я бы пережила это ужас вновь, если бы это значило, что Кью не лежал бы безжизненно здесь, раненный от моей руки

— Кью! Пожалуйста, Кью, — я поднялась на ноги, протягивая руки, когда Франко освободил запястья Кью и аккуратно сложил его руки по бокам. Кью вздрогнул и застонал, когда Сюзетт бросилась вперед с простыней, которую вытащила, набрасывая ее поверх него.

Сюзетт не сводила с меня взгляда, плача от печали и неверия.