— Почему, Тесс? Почему? После всего, что он для тебя сделал?

Я бросилась вперед. Я должна была обнять его. Сказать, насколько мне было жаль. Но Франко оттолкнул меня.

— Мне кажется, ты сделала больше чем достаточно, не так ли?

— Но... я должна и-исправить это. Я не хотела, чтобы так все вышло. Ты должен верить мне! — Мое тело сотрясалось от отчаянных рыданий. Я еще никогда так сильно не плакала. Даже тогда, когда меня насиловали, или я была похищена, или когда меня принуждали делать все те ужасающие вещи. Я рыдала так, как если бы моя душа могла бы покинуть тело в любой момент и оставить меня умирать на ковре.

Оказалось, что я умру не от вины, а от разбитого сердца.

Кью тихо застонал, облизывая потрескавшиеся губы.

— П-позволь ей…

Сюзетт заплакала сильнее, когда Франко развернулся лицом к нему, склоняясь ниже, чтобы слышать его.

— Я позвоню доктору. Мы поможем тебе, — он приказал Сюзетт: — Иди, и приведи доктора Петерсона сюда. Сейчас же.

Сюзетт побледнела от шока, но сделала в точности то, что ей сказали, стремительно выскакивая из комнаты.

Мое сердце пронзило от отвращения к себе, и ноги подогнулись, когда я бросилась мимо Франко, направляясь к кровати. Мои глаза встретились с Кью, и я зарыдала.

Последний барьер внутри разлетелся на куски, позволяя всей неправильности покинуть меня. Я очнулась от последней финальной дымки, моя башня рухнула на землю грудой обломков, и мой разум наводнило все, что я совершила.

— Кью! — Я бросилась на кровать, вздрагивая от его холодной кожи, липкой крови. Франко отодвинул меня в сторону.

— Пошла прочь, — оборачивая свои руки вокруг моей груди, он оттолкнул меня назад, оттесняя к входной двери.

— Нет! Мне необходимо остаться! Мне необходимо исправить это! — Но его хватка так и не ослабевала. Я вцепилась руками в дверной проем.

— Постой, — приказал едва слышный голос.

Франко замер; я задрожала в его крепкой хватке.

— Кью. Мне так жаль. Я даже не знаю. Я не...

Кью втянул вдох, приподнимая себя вверх, удерживаясь на локтях. Дорожки слез очистили кровь на его лице. Он улыбнулся настолько нежно, настолько наполненный бескорыстной любовью, что я осела еще сильнее в руках Франко.

— Подведи ее сюда, — приказал Кью.

Спустя мгновение, Франко поднял меня и подвел к Кью. Он посадил меня на кровать. Я едва могла видеть сквозь пелену слез. Я не могла толком дышать из-за сильно сотрясающих меня рыданий, но Кью осторожно приобнял меня, слабо прижимая меня к своему израненному телу.

— Я прощаю тебя. Я сделал это ради тебя. Не плачь.

Осознанное принятие породило четкое понимание внизу живота. Оно накапливалось до того момента, пока не заполнило мою грудь, мое горло, пока не взорвалось в моем разуме. Всхлипы сотрясли меня сильнее, даруя идеальное освобождение.

Кью прижался своими губами к моему лбу, бормоча:

— Je t’aime, Tess. Je t’aime (прим. пер. с фр.: Я тебя люблю).

Боль сжала меня в тиски; я втянула воздух, но задыхалась от переполняющей нужды выплеснуть это.

Я рыдала так, как я не рыдала прежде.

Утыкаясь в Кью, я позволила себе отпустить все.

Я залила слезами кровать и позволила освободиться своей душе.

Своими рыданиями я обрекла себя на кошмары.

***

— Настоящим ты приговариваешься к жизни в тюрьме. Ты практически забила мужчину насмерть. Твоего любимого. Того, кого ты должна защищать и почитать прежде всех остальных. Что ты хочешь сказать в оправдание своих грехов?

Судья в его чрезмерно огромном белом парике сердито смотрел на меня. Я стояла на крошечном постаменте, плавно покачивающемся на волнах магмы и лавы, которые облизывали мои щиколотки. Это обжигало, и я знала, что буду мучиться в адском пламени на протяжении бесконечности.

— Мне нечего сказать. Я сделала то, что вы сказали. Я заслуживаю быть наказанной вечно.

Судья кивнул, смотря вниз на свой нос.

— И протяжение бесконечности ты будешь претерпевать страдания. Ты никогда не полюбишь, никогда не будешь счастливой. Твои улыбки всегда будут пронизаны печалью, сердце всегда будет погребено под чувством горечи.

Я склонила голову, желая броситься в лаву. Положить конец страданиям, покончить со своей гребаной жизнью, где я многим причинила боль.

— Да. Накажите меня. Заставьте меня страдать.

— Тысячу лет в аду. Где ты будешь гореть в огне, — земля разверзлась.

Черная тень закружилась, как ужасный тайфун, туша огненные волны и скрадывая жару ада.

— Я тот, кому она даровала свою жизнь. Она моя, и я говорю, что она не заслужила быть наказанной.

Я не осмеливалась поднять свой взгляд в ответ на такую добрую отсрочку от казни. Вместо этого, я сжалась в клубок, прижимая свой лоб к коленям.

— Tu es à moi (прим. пер. с фр.: Ты моя), — твердая рука легла на мое плечо. — Твоя жизнь принадлежит мне, и я говорю, что не готов отпустить тебя.

Я подняла взгляд, встречаясь глазами с моим спасителем, и зарыдала горячими ужасными слезами. Даже несмотря на то, что практически убила его, Кью стоял передо мной в безупречном черном костюме с улыбкой на своих идеально очерченных губах. Никаких отрытых ран или стекающей крови. Он был совершенно в идеальном состоянии.

Он присел на пятки рядом со мной и накрыл ладонью мою щеку.

— Все кончено, Тесс. Это прошлое. Наше будущее это то, где мы живем сейчас, — он поцеловал меня в губы, шепча «Просыпайся, эсклава. Просыпайся. Не покидай меня. Только не после всего, через что мы прошли».

— Просыпайся.

— Просыпайся…

Я распахнула отекшие и болезненные глаза. Мимолетное чувство растерянности обрушилось на меня, прежде чем я встретилась с бледно-зелеными глазами.

В то мгновение, когда я посмотрела в восхитительно темную и одновременно с тем светлую душу, я сломалась опять. Мой рот искривился от ужаса того, что я натворила; мои глаза были бесполезными водопадами.

Я не могла сделать ничего, кроме как плакать и трястись, и стараться собрать по кусочкам свою разбитую душу.

Мы находились в кровати в овальной комнате. Теперь я вспомнила: доктор лечил Кью. Зашивая раны, которые были слишком глубокими, чтобы зажить самостоятельно, перевязывая неглубокие. Это все случилось только вчера?

— Я никогда не смогу простить себя, — пробормотала я, запинаясь в перерывах между водопадами слез.

Кью мягко покачал головой; его лицо блестело от россыпи не заживших шрамов и тех, что покрылись корочкой. Я сделала это с ним. Я испортила его темную красоту и окрасила его жестокостью. Я пометила его своей яростью, печалью, и каждый раз, когда я буду смотреть на него, буду вспоминать это.

Я никогда не забуду, что причинила боль мужчине, которого люблю больше себя самой.

Я прикрыла глаза, не в состоянии сносить больше мучения.

Но Кью нежно прикоснулся кончиками пальцев к моим векам, ласково моля их прикрыться.

— Не отводи взгляда. Я хочу, чтобы ты приняла меня. Люби меня таким, каков я есть.

Я не заслуживала этого мужчину. Я неконтролируемо замотала головой.

— Тесс. Подчинись мне, — его голос стал жестче, и я подняла глаза вверх, околдованная его яростью во взгляде.

— Не смей пренебрегать моим тяжким трудом. Ты чувствуешь вновь, и ты преодолеешь это все.

Он был прав. Ушел пустой вакуум, в котором я существовала. Теперь я жила в реальности, переполненной кинжалами. Вина поселилась в моих легких, отравляя каждый вздох.

Стискивая зубы, я провела пальцем по неглубокой ране на его скуле, мое прикосновение было неуверенным и нежным.

— Как ты мог простить меня за то, что я сделала?

Он сжал мою руку, прижимая ее сильнее к своей щеке.

— Как ты можешь простить меня после того, что я сделал? — Он склонил голову, целуя мою шею. — Я подвел тебя. Эти мужчины никогда не должны были забирать тебя у меня. Я подвел тебя тем, что не вернулся раньше. Я подвел тебя тем, что оставил себе. Я подводил тебя каждый чертов раз, когда связывал тебя и унижал. Я тот, кто должен просить о прощении.

Мы пристально уставились друг другу в глаза, пока мои глаза не защипало, и я не сглотнула поток слез, чтобы прекратить плакать.

— Я причинила боль птичкам, которых ты спасал, Кью. Я истязала их. Я ломала их кости, и убила девушку с татуировкой колибри на бедре, — признание облегчило часть вины, и я продолжила признаваться в своих преступлениях. — Они накачивали меня наркотиками, чтобы каждый день я считала, что ты бросил меня. Они превратили меня в своего работника, и я старалась вырваться. Я не повиновалась, но это только приводило к ужесточению наказания других девушек. Я не знаю, смогу ли вновь быть прежней собой, но ты учил меня, что я достаточно сильная, чтобы жить с последствиями своих поступков.

Я прижалась ближе к нему, желая пробраться в самую

его суть.

— Я люблю тебя, Кью. Каждой клеточкой своего тела.

Он тяжело вздохнул, прижимаясь своими мягкими губами к моим.

— Я знаю, Тесс. Я знаю.

***

От: Тесс Сноу

Время: 19:35

Кому: Брэксу Клиффинстоуну

Привет,

Мне тяжело писать, потому что это показывает, насколько я была слаба, связавшись с тобой и заставив тебя волноваться. Все разрешилось. Кью спас меня, Брэкс. Он сделал то, чего я никогда не предполагала. Он показал, как любит меня.

Спасибо тебе за то, что ты был здесь для меня, когда я пребывала в потерянном состоянии.

Я всегда буду рядом, если понадоблюсь тебе, но сейчас, я должна исцелиться с мужчиной, который меня вернул к жизни.

Всего самого наилучшего,

Тесс.

От: Брэкса Клиффинстоуна

Время: 21:35

Кому: Тесс Сноу

Тесси,

Я так рад, что ты сейчас в лучшем месте. И это дарит мне душевное спокойствие знать, что ты находишься с мужчиной, который любит тебя. Как ему и следовало бы.

Поправляйся и будь счастлива :-)

До скорой встречи,

Брэкс.

Прошло три недели, пока пришла к тому, как собрать себя воедино вновь.

Кью назначил Фредерика постоянно управлять «Холдингом Спэроу», а сам находился дома со мной. Спустя пару напряженных разговоров с местной полицией, они больше никогда не беспокоили нас вновь расспросами о моем похищении, или же о том, что же сделал Кью, чтобы найти меня.

Он никогда не говорил о работе или о том, что происходило внутри «Холдинга Спэроу», но я сама была не готова поднимать эту тему. Я не хотела знать была ли я причиной того, что его на его репутацию была брошена тень.

Мы всегда находились рядом друг с другом. Наша близость исцеляла нас.

Мы разобрались с нашими недопониманиями, став для друг друга лечебным бальзамом. Мы лучше узнавали друг друга в эти дни перерыва. Спокойно разговаривая, интересуясь о простых вещах, к примеру, таких как: наше любимое мороженное или же время года.

Сюзетт и Франко простили меня за все, что я сделала с Кью. Франко притворялся, что боится меня каждый раз, когда я подходила ближе, пока Кью не сказал ему отвалить.

Сюзетт предлагала в любое время выслушать меня, если мне понадобиться поговорить, и, возможно, когда-нибудь я поделюсь своей историей, но не сейчас.

Вина еще была слишком свежа — кошмары слишком реальными. Но простое осознание того, что она понимает, заставляло меня любить ее, как сестру.

Кью и я играли в карты и слушали музыку. Мы постигали наполненную любовью тишину. Все между нами было ласково и заживляюще, связывая нас сильнее, чем наши тела, в том числе и разум тоже. В сущности, мы были близки, как никогда ранее.

Однако Кью ушел в себя на протяжении первых двух недель. Он размышлял, никогда не посвящая в то, что тревожило его. Я заметила, что он смотрит на меня с тревогой во взгляде, которая исчезала только тогда, когда он замечал, что я наблюдаю.

Он обращался со мной, как со стеклянным стаканом, не смотря на то, что что-то опасное таилось в нем. Я знала, что он страдает от того, что я совершила. Я жила в каждом действии, в каждом воспоминании, что вспыхивало на его лице. Я забрала что-то существенное из его рук и боялась, что он никогда не будет прежним.

Мое сердце то исцелялось, то разбивалось от осознания, что я могла быть повинна в том, что разрушила его.

Каждый день мы не находились на большом расстоянии друг от друга, но никогда не обменивались легким поцелуем или случайным прикосновением.

Мы никогда не предпринимали попыток заняться сексом.