Ульяна Соболева - Лабиринт

Она улыбнулась и поправила волосы за ухо.

— Например, стать членом вашей семьи. Никто не захочет связываться с Черными воронами. Даже Беликов. Это и есть мои гарантии. А я могла бы ненароком скачать на флешку информацию о неких грязных политических делишках прокурора, касающихся госбезопасности, — она демонстративно рассматривала свои длинные ногти, а дым от сигареты тонкой струйкой окутывал ее тонкие пальцы.

Я усмехнулся. Нихрена себе предложение, бл**ь. А она точно не та, за кого себя выдает и действительно хорошо подготовилась к этой встрече. Возможно, и секс входил в ее планы. Умная сучка, которая явно все просчитала наперед. Ну давай поиграем в твою игру, и я послушаю, что значит в твоем понимании породниться.

Раздалась настойчивая трель дверного звонка. Как всегда вовремя. Татьяна тут же подскочила с кресла.

— Я сейчас. Можешь не одеваться, гостей не жду, а мы еще не закончили с практической частью.

Подмигнул ей и пошел открывать, заворачиваясь на ходу в полотенце. Ночь звонков и посетителей, мать вашу.

Когда распахнул дверь чуть не выматерился вслух. На пороге мелкая стоит. Глаза огромные, и в них отражается вся моя уродливая сущность, именно в этом отчаянии. Ну, вот тебе и доказательства, мелкая — кто я и какой. Она на меня несколько секунд смотрела, потом на порванные трусы Татьяны на коврике у двери, на ее лаковые туфли, сброшенные как попало прямо в кучу вещей, включая мою рубашку и джинсы. Проследил за взглядом Дарины и снова ей в глаза, а там слезы блеснули. Я о косяк облокотился и ни слова не сказал, только сигаретой затянулся и дым наверх выпустил. Позволил рассматривать, чувствуя, как внутри появляется злорадная боль. Да. Девочка, да. Я — грязь, и только что трахался. Да. После того, как утром тебя целовал. Да — сволочь. Больно? Мне тоже. Зато отрезвляет мгновенно. Она глаза опустила и, не сказав ни слова, развернулась на каблуках, пошла к лестнице, сначала медленно, а потом побежала по ступеням. Я слышал каждый ее шаг, он у меня в голове пульсацией отдавал. Давай, беги, все правильно. Быстрее беги, маленькая. Дверь внизу хлопнула, а я волосы взъерошил и со всей дури кулаком о стену, так что в глазах потемнело и костяшки хрустнули.

— Все в порядке?

Обернулся, а сзади Татьяна стоит в моей рубашке.

— Решила что-то на себя накинуть и проверить, не ушел ли ты сам. А то долго не возвращался.

— В одном полотенце? Пойдем, твои условия обсудим еще раз.

Закрыл дверь и прошел мимо нее в комнату.

Я размазывала тушь по щекам. Ненавистно-больно, оставляя полосы от пальцев, вела ими вниз к подбородку и смотрела в зеркало, как завороженная, на эти грязные потеки самоуничтожения.

"Ну что, дура, добегалась? Увидела? Ты этого хотела?"

Нет, я не этого хотела. Как же это отвратительно, чувствовать пропасть между нами. Словно вся моя уверенность в себе тает, и я превращаюсь в крохотное ничтожество, которому мыли волосы и заставляли переодеваться. Оборванку, подобранную на улице. Дали подачку и выкинули. Исполнили миссию спасителя. Только рядом с ним так. Только он всегда на десять голов выше меня. Рядом с ним я превращаюсь в дрожащую идиотку, которая не уверена ни в одном своем слове или поступке. И эта ревность. Дикая. Звериная. Больно так, что хочется выть и сдирать ногти о стены. Сколько их рядом с ним? Десяток? Сотня? Кажется, он весь провонял этими бесконечными шлюхами, вешающимися ему на шею, раздвигающими ноги — стоит ему свистнуть или подмигнуть. И я их понимала. О, как я их понимала. Чего только стоит один его взгляд из-под ресниц. Тяжелый, физически ощутимый и обещающий сладкую патоку адского разврата. Мужская красота очень относительное понятие. У каждого свои каноны, вкусы, но есть такие мужчины, которые не попадают под категорию вкуса и цвета. Они просто сводят с ума каждую, и не важно чем. Грубая утонченность, изысканное хамство и этот нескончаемый флирт, даже вибрацией голоса. Соблазн в чистом виде. Я вспоминала, как увидела его впервые, и уже тогда почувствовала слабость в коленях и дикое биение сердца. Словно во мне зародились те самые пресловутые бабочки и росли до гигантских размеров кровожадных чудовищ, которые жрали меня изнутри беспрерывно. Голодные твари требовали свою порцию кайфа и сейчас подыхали внутри меня в какой-то дьявольской агонии, причиняя мне невыносимую боль. Когда-то я читала, что первая любовь трогательная, нежная, воздушная, но либо со мной что-то не так, либо это не любовь. Потому что она была вязкая, как болото, черная, как мрак и тяжелая, как свинец. Она началась с боли… и я знала, что никогда она не станет иной. С ним — никогда. Даже если и подпустит к себе.

Я сдирала с себя вещи, швыряя на холодный кафель. Дура. Конченая наивная дура. Приперлась сама, надеялась на что-то. Где я и где он. Просто эпизод — забавный, смешной и жалкий. Хватит. Я должна перестать думать о нем, перестать мечтать. Протрезветь наконец. Никто меня не обманывал и никаких надежд не давал. Наоборот, мне предельно честно несколько раз указали на дверь. Обозначили мое место. А точнее, отсутствие этого места в его жизни и постели. Да и постели никакой не было — от меня отделались, вот и все. Сжалились, скорее.

Он даже не захотел меня. Все эти искры, голод, жажда — все плод моего больного воображения. Не нравлюсь, не его, не возбуждаю. Что во мне не так?

От ненависти к себе захотелось взвыть и оставить на коже полосы от собственных ногтей. Почему нет? Я разве что-то просила? Требовала?

Почему их всех, этих проклятых одинаковых шлюх, он трахает пачками, а со мной вот так, как с ничтожеством. Что, черт возьми, не так? Я уродливая? Слишком худая? ПОЧЕМУ?

Сползла по стене на пол и, обхватив себя руками, закрыла глаза, чувствуя, как горячие капли воды бьют по коже. Я сдохнуть готова за одно прикосновение, а он отталкивает, отшвыривает, отрывает и бросает в сторону, как надоедливую сучку. Я и есть сучка. Повернутая только на нем. И с каждым днем все сильнее, как будто на иглу подсела и слезть не могу. Даю себе слово и опять срываюсь, стоит только увидеть эту ухмылочку и прищуренный взгляд. Да, я хочу его, да, я с ума схожу. Если это любовь, то будь она проклята трижды, вот так поджариваться живьем от этой жажды. Думать о нем. Думать-думать-думать. Двадцать пять часов с сутки: на парах, на практике, за ужином, глядя на небо, так похожее на его глаза, касаясь своих волос и губ, вспоминая, как целовал. Трястись от его имени, от звука голоса, от упоминания о нем, прижимать руки к груди и чувствовать, как сердце гудит и вибрирует в дикой пляске. Невзаимность — это больно. Невыносимо. Я не просто его люблю — я скоро свихнусь от этих эмоций, а ему все равно. И эта жалость, за которую хочется выцарапать ему глаза. Пусть себя жалеет. Не меня.

Самое мерзкое, что я видела его насквозь. Все пороки, грязь, мрак — и все равно хотела. Без иллюзий и вознесения на пьедестал, я как-то внутренне чувствовала, что он меня сожжет дотла. Видела в его глазах приговор, наверное, вот так смотрят в глаза собственной смерти и, вопреки здравому смыслу, идут ей навстречу или ступают с головокружительной высоты вниз, потому что бездна манит. Слишком хорошая для него? Так он сказал? Маленькая?

Примерная? Нежная и чистая? Это он меня не знает. Ни черта обо мне не знает. Думает, я наивная? Да я столько дерьма, грязи и тьмы видела, что он даже не подозревает. Я просто похоронила ее внутри, глубоко, потому что он заставил поверить, что я ему небезразлична. Но она живет там — густая, черная, и по ночам я слышу, как она ползет по стенам, подбираясь к моей постели, как шепчет мне страшным голосом, что может меня сожрать, если я открою глаза. Только рядом с ним я переставала ее бояться… Возможно, чувствуя, что его тьма страшнее моей, сильнее. И меня тянуло в него. Непреодолимо, дьявольским магнитом. Зализывая рану за раной, я рвалась опять на растерзание и ничего не могла с собой поделать. Пока внутри что-то не щелкнуло, и я не поняла, что хочу открыть глаза и встретиться с собственными демонами лицом к лицу. Не хочу больше их держать цепями. Я не такая, какой они все меня видят.

Бывают мгновения, когда человек полностью меняется, что-то случается с его сознанием, и он становится другим. Я сама не знаю, как протянула руку к сотовому и набрала Славика. Хамоватого и оторванного мачо нашего курса — "трахаю все что движется". Каждый день новая телка. Фотограф, возомнивший себя гениальнейшим мастером своего дела, на самом деле продвинутый мамочкой в модельный бизнес. Эдакий ноль без палочки с огромными протекциями и увесистой крышей.

Иногда для поднятия самооценки нужны именно мужские глаза и раболепное восхищение. Или Игра. Вкусная, жестокая игра, когда адреналин рвет вены, и хочется испытывать свои собственные пределы. Как далеко могу зайти и что могу себе позволить. Отпустить контроль, чтобы снова его подхватывать, когда кажется, что все уже давно из-под него вышло. Так как Беликов немного выбыл из строя, да и надоел мне до тошноты — я выбрала Славика. С садистским наслаждением и какой-то долей презрения к себе я ехала на фотосессию и понимала, что вечер щелканьем камеры не ограничится, а мне стало все равно — я хотела доказать себе, что могу нравиться мужчинам. Конечно, Славику до Макса далеко, да и не мужчина, а парень, но девки в универе по нему сохли. Альфа-самец с завышенной самооценкой, неизменной сигаретой в зубах, татушками по всему телу и лицом с глянцевой обложки. Сладкий, зазнавшийся говнюк. Легкий и в тоже время непростой квест. Он часто пытался зажать меня в коридоре и так же часто шел на фиг. Называл Снежной королевой и зарвавшейся сучкой, потому что не "клевала" на его непокобелимость. Я буквально слышала, как за всем этим пафосом звенит пустота. Не вкусно, не интересно. Насквозь вижу все, что может мне дать. Да там и давать нечего, и брать. Это с Максом я никогда не знала, о чем он думает, никогда не понимала, что прячется за этим стремительно меняющимся взглядом. То ледяное безразличие, то обжигающий голод, то дикая, животная ярость, и никогда не ясно, что скажет и как поступит. Непредсказуемая стихия. Никаких прогнозов. И меня манило именно в этот хаос. Словно я частичка его вселенной, стремящаяся домой.

Когда Славик ответил мне — вдали слышался женский смех и гремела музыка, голос Славика такой хрипловатый, словно припорошенный наркотической дымкой, вызвал стойкое отвращение. Так и представила его в окружении идеальных девайсов для секса — самок, жаждущих славы на подиуме и готовых раздвигать ноги по первому свисту Славочки.

Он заржал прямо в трубку и издал характерный звук — так тянут коктейль через соломинку. Неизменный праздник жизни и пустота. Никчемность во всем существовании. Когда все заработано не тобой, достигнуто не тобой, а ты лишь жрешь сливки с чужого труда и при этом мнишь себя хозяином жизни. Такие лет в сорок кончают самоубийством, потому что пустота, она страшнее любой боли и проблем. Вот так красиво маскируют фразу "бесится с жиру" — депрессия.

— Кто это?

— Дарина.

— Какая?

— Снежная королева, Слааавииик. Ты мне визитку как-то сунул. Так вот — хочу, чтоб ты меня… — намеренная пауза, которая явно заставит его нарисовать кучу грязных картинок, — пощелкал.

— Помню. Что вдруг решилась?

— Растаяла вдруг. Вспомнила глаза твои прекрасные и потекла. Захотелось на досуге перед камерой твоей повертеться.

— Прям вдруг потекла?

— Насквозь мокрая, Славик.

Задумался. Видать куда-то вышел и голоса стихли.

— Опыта нет, насколько я помню?

— В чем? Как мокнуть или таять? Ну вот как раз прохожу практику. С тобой. Поможешь?

— Опыт в съемках? — его голос звучал глухо, и я уже представляла, как он предвкушает все то, что я ему сейчас обещала этой провокацией.

— Нет, был бы опыт — меня б давно щелкали те, кто покруче тебя, Зиновьев, — отрезала я, — короче, ладно, это паршивая затея. Забудь.

Да. Отобрать, и он захочет еще сильнее.

— Стоп. Я такого не говорил. Значит так, у меня с утра девочки с кастинга, я тебя между ними отщелкаю. А потом рванем на вечеринку, ты как, свободна, королева?

Да никак, мне все равно, хоть к черту лысому, лишь бы мозги так не кипели.

— Что за вечеринка?

— У одного олигарха на даче. Устраивает бег с препятствиями и тотализатор. Любитель пощекотать нервы.

Я все еще смотрела на свое отражение с размазанными глазами и сумасшедшим взглядом.

— Ну так как? Или испугалась? М?

— Поехали.

Он присвистнул от неожиданности.

— Да ладно. Ты не пошутила?

— Нет. Пользуйся, пока я добрая.

— Охренеть. А как же Ромео?

— Ему нос свернули недавно — фейсконтроль не пройдет, — я злорадно хохотнула, и Славик тоже.