– Перестань. Прекрати, ты ударила меня по глазу.

Но Рози так завелась, что уже не могла остановиться. Она не слышала Аврору, не замечала, что удар пришелся ей в глаз. Перед ней стояла одна картина: сидящий на кухне Авроры Ройс притворяется, что ест, а на самом деле только и смотрит на вертящуюся вокруг него Аврору.

– Виноваты, – повторила она, обрушивая на нее новый удар. – Виноваты. Это вы навели его на мысль… И все эти годы…

Она замолчала, не зная, что хочет сказать или сделать, но все еще переполненная болью. Она вновь задохнулась, думая о том, как страшна ее жизнь.

– Ну хорошо, хорошо, перестань. Я не вижу… – хотя и одним глазом она прекрасно могла видеть злость на лице Рози.

– Ладно, я сдаюсь, – добавила она. – Можешь отправляться, ты уволена, или чего ты добивалась. Все. Только отстань от меня.

– Вы не можете меня уволить, потому что я сама ухожу, – заявила Рози, бросая подушку на туалетный столик. – Я вдвойне ухожу. Я жалею, что вообще видела этот дом! Я жалею, что здесь что-то делала. Может быть, что-нибудь у меня в жизни было бы хорошо.

– Не понимаю, почему ты так думаешь, – сказала Аврора, но Рози уже выскочила из спальни. Потом она сразу же выбежала и из дома. Повернувшись к окну, взглядом одного здорового глаза Аврора проводила Рози, направлявшуюся по тротуару к автобусной остановке. Рози не оборачивалась. Секунд через тридцать после того, как она туда пришла, подошел автобус, словно так и было задумано. Через несколько секунд Рози скрылась из вида.

Дотащившись до столика, Аврора взяла зеркало, чтобы рассмотреть распухший глаз. Потом она снова заползла в свой эркерчик и устроилась там, время от времени ощупывая веко кончиками пальцев. От этого на щеку выливался поток слез. Но она отметила себе, что совершенно спокойна. Вообще-то вокруг было полное спокойствие. В доме стояла абсолютная тишина: не шумел пылесос, не ворчал Генерал, природа тоже молчала, если не считать того, что чирикали птички, да иногда в оконное стекло врезался какой-нибудь жук. Утро было бесшумным, только ощущение жары, медленно собирающейся в воздухе. По контрасту прохлада, стоявшая в ее спальне, казалась еще приятнее. Но факт оставался фактом: она только что пережила ужасную сцену и уволила свою прислугу. Вскоре она позвонила Эмме.

– Между мной и Рози произошел страшный скандал, – сказала она. – Она вдруг здорово взбесилась. Разбила мне туалетный столик и стукнула меня подушкой по глазу. Я не пострадала, но боюсь, что в замешательстве уволила ее.

– Это ужасно.

– Я, конечно, не хотела. Я только старалась, чтобы она перестала меня бить. Ты знаешь, наша старая подруга Рози сейчас очень несчастна.

– Что ты собираешься делать?

– До вечера – ничего. А потом она остынет, если это вообще возможно. Может быть, она согласится на перемирие. Она, кажется, считает, что во всем виновата я.

– А, потому что ты кокетничала с Ройсом. Аврора посмотрела в окно. Ее свободное утро прошло не так, как она планировала.

– Да, – согласилась она. – По правде говоря, я едва помню Ройса. Я кокетничала со всеми. Это мой образ жизни. Что еще делать девушке? За все годы, что я знаю Ройса, он ни разу не сказал при мне законченного предложения. Не знаю, может быть мне стоит носить паранджу. Я никогда не имела никаких видов на Ройса. По правде говоря, мне и от Гектора ничего не нужно.

– Почему после стольких лет, люди еще думают, что у меня есть какой-то интерес? У меня его никогда не было, и вряд ли он возникнет сейчас. Я просто люблю приятно поболтать. Будь добра, позвони сегодня к вечеру Рози и скажи, что я ее жду.

– Конечно, – пообещала Эмма. – Может быть к вечеру все уляжется.

2

Сев в автобус, Рози уже поняла, что слишком поторопилась. Сделать жест и бросить работу это одно, но реально это означало, что ей надо идти домой и разбираться с Ройсом и маленьким Бустером. Она несколько сожалела, что поколотила Аврору, которая была не виновата, что она такая полная и радостная, и не костлявая и несчастная. Она было хотела выйти на следующей остановке и вернуться, но увидела Эф. Ви., поливавшего генеральскую лужайку, и этого ей оказалось достаточно, чтобы остаться в автобусе.

Если ей и хотелось избежать какой проблемы, то уж точно с Эф. Ви.

Проезжая по Хьюстону, она ничего не чувствовала. Единственное, что сохранялось в жизни нормальным, была погода, жаркая погода. Все остальное пошло наперекосяк, и когда она, выйдя из автобуса, пошла по Лайонз-авеню, все ей казалось не так. Ей следовало выйти из автобуса к вечеру, когда асфальт начинал остывать, а из дверей баров доносились звуки музыкальных автоматов. Но стояла жара, а двери большинства баров были закрыты.

Она в рассеянности шла по Лайонз-авеню, ей не очень хотелось там гулять, но и домой тоже не хотелось. Проходя мимо кафе «Пионер-16», обслуживавшего посетителей на автомобилях, она увидела объявление: «Требуется официант». «Пионер-16» был одним из худших мест в Хьюстоне, по ночам там собирались негры, мексиканцы и всякая деревенщина: но объявление напомнило Рози, что у нее на руках муж, искалеченный и безработный, и дети, которых надо кормить и одевать. Короче говоря, ей надо было зарабатывать на жизнь.

Внутри жирная женщина в белокуром парике чистила автомат для сливок. Ее звали Кейт, и Рози ее немножко знала, потому что часто покупала здесь молочные коктейли для Бустера и хот-доги для Лу Энн, – эту еду дети особенно любили.

– Ты что такая замотанная? – спросила Кейт, когда Рози облокотилась об прилавок.

– Я не замотанная.

– А куда ты дела своего малыша? И дня не проходило, чтобы твой Бустер не угостил меня какой-нибудь конфеткой!

– Может быть, я его приведу позднее. А место официанта еще свободно?

– Более или менее. Прошлой ночью очередная служанка сбежала от нас со своим возлюбленным.

– А, – сказала Рози.

– Ага, – сказала Кейт. – Похоже, в наши дни девчонки не знают, как удержать на себе трусы.

– Ладно, я подаю заявление о приеме.

Кейт была поражена, но украдкой приглядевшись к Рози, решила не задавать лишних вопросов.

– Дорогая, место твое. Тебе в какую смену удобнее: в дневную или в ночную?

– Если нужно, могу работать в обе. Надо платить по счетам, а я никогда не была домоседкой.

– Дорогая, я знаю, какая ты шустрая, но это невозможно.

– Ну хорошо, тогда в ночную, – сказала Рози, прикидывая, когда ей оставаться дома хуже всего. Поблагодарив Кейт за работу, она пошла дальше, на душе у нее немного полегчало. На работу ее еще берут, это уже что-то, может быть, не так уж и много, но все-таки…

3

Пока Рози устраивалась на работу, у Ройса была утренняя телефонная беседа с Ширли. Чтобы внести какое-то разнообразие в монотонность своих дней, он повадился часто ей звонить. Несмотря на то, что по отношению к Рози он вел себя как муж, несмотря на его необдуманные действия и сломанную лодыжку, Ширли, кажется, скучала по нему. Ройс, конечно, не знал, что нужен Ширли прежде всего из-за того, что им было очень легко помыкать. Ширли считала себя деловой женщиной, и поэтому ей обязательно требовался мужчина, который безропотно выполнял бы ее команды. Ройс был именно таким, и Ширли ежедневно часа по два разговаривала с ним по телефону, склоняя его вернуться и соблазняя удобствами своего дома в Харрисбурге. Она сообщила ему о ряде новых планов, касавшихся его «старого пня», которые она осуществит, как только он вернется под ее юрисдикцию, и Ройс охотно ее слушал, причем означенный орган не уступал по твердости гипсу, наложенному на его лодыжку.

Он валялся на кровати в нижнем белье, наблюдая его четкий силуэт и пытаясь представить себе некоторые новые изобретения Ширли, о которых она как раз в этот момент нашептывала ему в ухо, когда его жена Рози неожиданно выросла в дверях спальни.

– Ты же на работе, – сказал пораженный Ройс.

– Нет, мой сладенький, но пойду через пять минут, – сказала Ширли в его ухо, полагая, что эта фраза адресовалась ей.

– Нет, Ройс, как видишь, – ответила Рози.

– Ну вот теперь почти пора, – зевнув, добавила Ширли, имея в виду службу.

– С кем ты разговариваешь? – спросила Рози. – Если с Авророй, то дай мне с ней поговорить. – Пока она шла домой, радость от того, что ее еще берут на работу, стала тускнеть, и она надеялась, что Аврора ей позвонит и они помирятся.

Думая, что на проводе Аврора, она протянула руку к телефону. Ройс был так обескуражен внезапным возвращением жены, что чувство реальности покинуло его, и вместо того, чтобы повесить трубку, он просто протянул ее жене.

– Ну что, бедняга, как ваш глаз? – спросила Рози, с сожалением вспоминая, как хозяйка испугалась нападения.

– Ройс? Станция? – произнесла Ширли, думая, что их внезапно разъединили.

– Что? – сказала Рози. Бедная Аврора не выносила, чтобы ее ненавидели, или не любили, или хотя бы выказывали ей малейшее неодобрение, и припомнив все хорошее, что хозяйка сделала ей за все эти годы, Рози почувствовала, что ее собственные действия явились для их отношений чем-то вроде Перл-Харбора. Она нанесла удар без предупреждения, и ей так захотелось, чтобы ее простили, что она даже не расслышала ответа Ширли.

– Не знаю, что со мной произошло, у меня просто в голове помутилось, – сказала она, пока Ширли молчала.

– Ройс, ты слышишь меня? – спросила Ширли. – Кто-то вклинился в разговор.

И тут Рози услышала. Она посмотрела на Ройса, как громом пораженная и бросила трубку, словно это была кобра. Трубка стукнулась об кровать, на дюйм не достав до пола, и Ройс уставился на нее, чтобы не встретиться глазами с Рози.

– Ройс, я сейчас же тебе перезвоню. Повесь трубку. Ройс внимательно смотрел на повисший провод, но трубку не повесил.

– Это была она, да? – спросила Рози. – Ты разговаривал с ней?

– Угу, Ширли, – признался Ройс. – Позвонила насчет моей ноги.

Потом он заметил орган, из-за которого, собственно говоря, она звонила. Тот, не сознавая, в какую переделку попал Ройс, продолжал вести себя так, как во время беседы с Ширли. Это было не к месту, по Рози выскочила из спальни, кажется, ничего не заметив. Потом, прежде чем Ройс повесил трубку, Рози вернулась с садовыми ножницами. Ройс даже не успел подвинуться, а Рози уже наклонилась и аккуратно перерезала шнур, на котором висела трубка. Она сначала гудела, но когда Рози перекусила провод, упала на пол спальни и замолчала.

Рози пожалела лишь о том, что разрезать провод оказалось так быстро и легко. Она с удовольствием перерезала бы телефонные провода час или два, но больше их не было, а покончив с ним, она растерялась еще больше. Она опустилась на пол спальни.

– Черт побери, ты обрезала телефон, – заметил Ройс, до которого стали доходить последствия этого поступка. – Почему ты обрезала телефон?

– Чтобы ты не мог здесь разлеживаться и болтать со своей шлюхой. Ты что думаешь? Я ухожу работать до упада, а ты здесь будешь лежать и разговаривать? Почему бы тебе не идти к ней и жить у нее, раз это тебе так нравится?

– А можно? – спросил Ройс.

Рози начала ковырять пол садовыми ножницами. Она поняла, что все сегодняшнее утро усложняла себе жизнь. При сломанном телефоне Аврора даже не сможет ей позвонить, чтобы нанять ее обратно. А теперь Ройс снова заговорил об уходе. И опять же она сама подтолкнула его к этому.

– Я бы мог поехать на автобусе. А грузовик оставил бы тебе, вдруг захочешь куда-нибудь повезти детей. Своди их в зоопарк. Ты же знаешь, как маленькому Бустеру там нравится.

– Ройс, грузовик не ездит. У нас не было денег, чтобы заплатить за ремонт, когда ты его разбил.

Она продолжала тыкать ножницами в пол, что немного беспокоило Ройса. Рози вела себя непредсказуемо, и он был бы рад, если бы, перерезав провод, она отнесла их на место. Трудно было сказать, куда она их воткнет в следующую секунду.

– Ну хорошо. Отправляйся к ней, – сказала Рози. – Я отступаю. Мне казалось, что надо бы вспомнить о нескольких благословениях, которые Бог нам послал за двадцать семь лет супружеской жизни, но ты так, видно, не думаешь, а, Ройс?

Ройс не мог припомнить ни одного благословения.

– Нам надо получить развод, или как? – спросила Рози.

Ширли тоже несколько раз говорила о разводе, но до Ройса эта концепция как-то не доходила. Жить с Ширли было делом нелегким, а разводиться с Рози было выше его сил.

– Нет, ты можешь оставаться моей женой, – серьезно произнес Ройс. – Мне не хочется, чтобы тебе достались такие хлопоты.

– Не знаю, – задумчиво сказала Рози. – Если ты собираешься жить с этой тварью, то, может быть, я разведусь и выйду замуж за какого-нибудь порядочного парня. Я нашла работу – буду подносить еду к мужчинам, и если не буду зевать, может кого приличного и найду.

– Подносить? А как же миз Гринуэй?