Они снова занялись любовью, медленно, стараясь продлить удовольствие. Когда они кончили, Ленни спросил:

– Чем хочет свет очей моих заняться сегодня?

Лаки потянулась и улыбнулась.

– Принять душ вместе с тобой. Прогуляться по пляжу вместе с тобой. А потом вернуться прямиком в постель.

– На мой взгляд, великолепная программа, – ухмыльнулся Ленни. – Вот только если еще обойтись без душа и прогулки.

– Ты не находишь, что нам надо размяться? – невинно спросила она. – Я знаю упражнения, о которых даже Джейн Фонда понятия не имеет.

– Да что ты?

– Я буду твоим личным инструктором.

– Звучит привлекательно.

Снова разговаривать они начали много позже. Ленни опять пространно жаловался по поводу фильма, а Лаки молча слушала, упиваясь сознанием, что скоро в ее власти будет все изменить.

– Написал я новый диалог, этот жопа-режиссер говорит: «Прекрасно, Ленни, просто блеск». И отказывается снимать. Я каждый день вношу свои предложения, так они на них плюют. Господи, да я все делаю задаром, им бы только радоваться, верно?

Она согласно кивнула, поглаживая ему спину и массируя шею.

Он лежал лицом вниз и впервые за много недель расслабился по-настоящему. Лаки – единственная женщина на свете, которая может снять с него напряжение и заставить почувствовать себя легко и свободно.

– Нам надо придумать, как тебе выбраться из этого контракта, – сказала она.

Он признал свое поражение.

– Как всегда, ты была права. Я поговорю с адвокатом.

– Подожди, пока не доснимут «Настоящего мужчину». Тогда будет самое время что-то предпринять.

– Да, наверное. И почему ты всегда права?

Она рассмеялась.

– Потому что я – дочь Джино, а он меня здорово натаскал.

– Чертовски здорово.

– Очень здорово. И не забывай этого, муж мой.

Он перевернулся на спину и схватил ее в объятия.

– Теперь – главный вопрос. Когда ты приедешь в Акапулько? Ты мне нужна там уже сейчас.

Начинается. Она глубоко вздохнула.

– Гм, Ленни, я хотела поговорить с тобой насчет Акапулько.

– О чем именно? – спросил он подозрительно.

– Не злись, – предупредила она.

– О чем именно? – повторил он.

Она начала заранее подготовленную речь.

– Мне надо покончить с крупной сделкой в Японии. Если все пойдет нормально, я освобожусь через пару недель, потом заеду повидать Бобби в Лондон, да еще проведу несколько дней в Нью-Йорке, в конторе. После этого я в твоем распоряжении.

– Ты, должно быть, шутишь? – спросил он бесцветным голосом.

– Нет, я серьезно.

– Лаки. – Он был настойчив. – Ты обещала мне Акапулько.

– Я приеду, – заверила она.

– Когда? – обиженно поинтересовался он.

– Как только смогу.

Обозлившись, он сел.

– Так я тебе и поверил.

– Я и сама не в восторге. Но японцы очень своеобразны во всем, что касается сделок. – Она потянулась за сигаретой. – Конечно, я могла бы послать кого-нибудь из директоров компании, но они хотят, чтобы я приехала сама. Тут речь идет о том, чтобы показать свое уважение. Владелец их компании хочет иметь дело только с владельцем нашей компании. А пока Бобби и Бриджит не достигнут совершеннолетия, это я. Сделка огромная, мы над ней больше года работали. Было бы обидно все потерять.

К счастью, Ленни ничего не знал о том, что творится в компании по морским перевозкам Станислопулоса, он никогда не выказывал никакого интереса, а она не навязывалась с подробностями. Так что ее объяснение звучало правдоподобно.

– Блин! – проворчал он. – И угораздило же меня жениться на деловой женщине. Я никогда тебя не вижу, мать твою…

Он вскочил с постели и прошлепал в ванную комнату.

– Зато я тебя чертовски возбуждаю, – крикнула она ему вслед. – А с другими тебе скучно. Давай, Ленни, признавайся.

Шум душа заглушил ее слова. Черт побери, его реакция оставляла желать лучшего.

Затушив сигарету, она прошла за ним в ванную и, встав под душ, обняла сзади за талию.

– Прекрати, – проворчал он сердито, пытаясь высвободиться.

– Не выдрючивайся, – попросила она, не отпуская его. – Это же просто отсрочка. Я приеду. Ты ведь туда не бездельничать едешь. Тебе же работать каждый день, а ты знаешь, как я не люблю болтаться под ногами и изображать из себя жену.

– У меня были и другие планы, – заметил он, потянувшись за мылом.

– Какие? – спросила Лаки, скользнув руками вниз по его животу и наконец добравшись до цели.

– Послушай, леди, сейчас тебе секс не поможет, – предупредил он, поворачиваясь к ней под потоками теплой воды.

– Какие другие планы? – повторила Лани, опускаясь на колени.

– Ничего не выйдет, – сделал он попытку оттолкнуть ее. – Можешь мучить меня сколько влезет, но я ничего не скажу.

Она пустила в ход язык.

– Говори! – потребовала она. – Выкладывай все, а то не поздоровится!

– Не… пойдет, – удалось простонать ему.

Ее язык дразнил его, Ленни притянул жену к себе. Теперь пришла ее очередь отодвинуться.

– Говори, – упрямо повторила она, – а то хуже будет.

Оба уже перестали сердиться. Кризис остался позади Он нетерпеливо схватил ее за мокрые волосы и прижал ее голову к себе.

Она вывернулась и выскочила из-под душа.

Быстрым движением он схватил ее снова, и они упали на пол, голые, скользкие и смеющиеся.

– Попалась! – произнес Ленни с торжеством, прижав ее ноги своим телом и устраиваясь поудобнее.

И когда он овладел ею, то услышал, удивив и себя и ее, свои собственные слова.

– Я… хочу, чтобы… у нас… был… ребенок. И… никаких отговорок. Слышишь, Лаки? Договорились?

11


После ухода Эйба Пантера под руководством Микки Столли «Пантер» изменилась до неузнаваемости. Когда-то она была одной из тех блестящих студий, что делали прекрасные фильмы в хорошем вкусе. Теперь она шагала в ногу со временем, уж Микки об этом позаботился. Как он любил говаривать на заседаниях совета директоров: «Мы живем в гребаные восьмидесятые, черт побери. Так пусть все эти засранцы получают то, что они на самом деле жаждут увидеть».

А публика, считал Микки, жаждет видеть многочисленные акты насилия и массу сисек и голых задниц. И не просто сиськи и задницы, а в порнографическом варианте. В фильмах девиц раздевали, запугивали, уродовали, насиловали и убивали. По существу, он и его команда сценаристов, режиссеров и продюсеров шла так далеко, как только могла себе позволить.

Со звездами в этих фильмах было не густо. Но картины приносили хорошие деньги по всему миру. Производство их обходилось в копейки, в рекламе они и вовсе не нуждались.

Великая Америка. Можно было вышибать женщинам мозги на экране, трахать их любым способом, и, если секс не изображался слишком графически точно, все сходило с рук.

Абсолютно.

Студия «Пантер» сделала эти дешевые, мягкопорнографические фильмы своей специальностью. И все благодаря Микки Столли, которого устраивали приносимые ими большие доходы. Но какой бы неограниченной властью Микки ни обладал, он был вынужден прикрывать тылы, заботиться о своем имидже и затыкать рот родственнику, Бену Гаррисону, вечно скулившему по поводу выпускаемой дешевки. Поэтому наряду с выпуском порнопродукции студия «Пантер» заключила контракты с крупными звездами, платила бешеные деньги и всячески ублажала их, вплоть до создания их собственных компаний для производства фильмов и предоставления павильонов на территории студии.

Каждый год студия выпускала три или четыре пристойных полнометражных фильма, вроде «Настоящего мужчины» с Ленни Голденом, Джоем Фирелло и Марисой Берч в главных ролях, снимавшегося в настоящий момент, и «Выскочки», драматического повествования об очаровательном рецидивисте и пронырливой молодой девице, где в главных ролях выступали Венера Мария, наиболее популярная актриса года, и Купер Тернер, он же режиссер. Удачное сочетание.

Кроме того, только что закончились съемки комедии Джонни Романо «Раздолбай».

Абигейль Столли настаивала, чтобы Микки снимал в фильмах больших звезд. Это прибавляло ей веса в обществе.

Откровенно говоря, все это было Микки до фени. Со звездами лучше не связываться, от них одни неприятности, вечно все задерживают, и платить им приходится больше, чем они того стоят. Самомнение – сверх всяких границ.

Микки предпочитал снимать свои порнушки. Раз-два и готово, а в результате хороший куш.

Разумеется, ему приходилось считаться с Абигейль. В конце концов, она была внучкой Эйба Пантера, и только благодаря ей он имел то, что имел.

И что же он имел, Микки Столли?

Он имел офис с кондиционером, размеры которого превосходили дом, где он вырос. Ему сорок восемь лет. Рост – под метр восемьдесят, лысый, но парика не носит, всегда загорелый, великолепные белые зубы, все свои собственные, своеобразная компенсация за отсутствие волос, натренированное тело – благодаря ежедневному теннису, его страсти, и грубоватый голос, в котором слышались интонации выходца из Бронкса, только когда он злился.

Микки жил в Голливуде вот уже тридцать лет. Приехал он туда восемнадцатилетним парнишкой наниматься в актеры. Но, когда в двадцать лет облысел, от этой мысли пришлось отказаться, и он стал агентом. Восемнадцать лет назад Микки женился на Абигейль и из агента превратился в правую руку Эйба. Десять лет назад, после того как у Эйба случился инфаркт, он забрал все в свои руки.

Микки Столли был счастлив: женат, тринадцатилетняя дочь Табита (никто не знал, что у него был еще и внебрачный сын, родившийся до его женитьбы на Абигейль); любовница-негритянка; два дома: один в Бель Эйр, другой в Транкасе; три машины – «роллс-ройс», «порше» и «джип»; студия.

Чего еще может желать человек?

Вошла Олив, его личная секретарша, худенькая сорокалетняя женщина, выкроенная по лекалу Деборы Керр.

– Доброе утро, мистер Столли, – поздоровалась она сухо.

Микки проворчал что-то в ответ. Утром по понедельникам Олив подавала ему личный, конфиденциальный отчет о деятельности студии за последнюю неделю. И на этот раз она протянула ему бумаги. Его нисколько не беспокоило, что ей приходится работать все выходные, чтобы подготовить этот отчет к восьми часам в понедельник.

Он быстро пробежал записи, делая пометки на полях жирным красным фломастером. Закончив, Микки вернул исправленный экземпляр для перепечатки. Затем она поместила отчет в шкаф в его кабинете, который всегда был на запоре.

– Сок, – рявкнул Микки. – Морковный.

Олив поспешила в маленькую сверкающую кухню рядом с его кабинетом и приготовила для босса свежий морковный сок. Микки Столли тщательно следил за своим здоровьем и разрешал только аккуратной Олив готовить ему фруктовые и овощные соки.

Пока она возилась с соком, Микки позвонил домой Форду Верну, заведующему режиссерским отделом, и сказал, что хочет поговорить с ним наедине до совещания глав отделов, обычно проводимого по понедельникам.

Форд согласился, хотя и не испытывал особого восторга от того, что ему придется выехать из дому на час раньше обычного.

Микки потягивал свежий морковный сок и изучал список звезд, с которыми у студии в настоящее время заключены контракты. Вполне внушительный список, целых шесть суперзвезд. И все они в руках у Микки.


Когда-то Виргиния Венера Мария Сьерра была просто костлявой девчушкой-итальянкой, родившейся в Америке, жившей в Бруклине вместе с отцом-вдовцом и четырьмя старшими братьями. Ей приходилось вкалывать, как современной Золушке, ухаживая за ними всеми, – готовить, убирать, покупать продукты, стирать и гладить. Вся работа по дому была на ней.

Виргиния Венера Мария Сьерра была девушкой сознательной. Все свои молодые годы она посвятила семье, состоявшей из одних мужчин, а они принимали это как должное. С их точки зрения, ее миссия и заключалась в том, чтобы угождать им во всем, на то она и женщина. Потому вполне естественно, что они поразились до глубины души, когда в один прекрасный день она взяла и сбежала с «голубым» Роном Мачио, длинноволосым сыном соседа, который зарабатывал себе на жизнь, танцуя в бродвейских шоу.

– Это что за дрянную потаскушку я вырастил! – орал отец в праведном гневе.

– Мы из этого подонка-гомика последние мозги вышибем, – кричали не менее разгневанные братья.

Кем-кем, а дурой Виргиния Венера Мария Сьерра не была. Они с Роном немедленно убрались подальше, добравшись автостопом до Калифорнии, земли обетованной. А уже потом, после многих приключений, и до Голливуда.

Ах… Голливуд! Нирвана. Рай. Пальмы, солнце и агенты по найму. И Венера и Рон были довольны. Они знали, что попали в рай. Удача ждала их впереди, им оставалось только протянуть руку.

На самом деле этого оказалось недостаточно. Им пришлось сначала поползать по дну. Поднимались они медленно, Рон стал хореографом, а Венера Мария, так она решила себя называть, участвовала в массовках, была певицей и танцовщицей в ночных клубах.