Лиз Карлайл - Леди и авантюрист

– Со временем все женщины становятся занудными, – заявил он и неожиданно для себя лукаво улыбнулся.

Кэтрин вызывающе на него посмотрела.

– Мне такое не грозит.

Де Роуэн предпочел в ответ промолчать и поспешил отвести взгляд, думая в душе, что она права. Иметь дело с ней очень опасно, но от этого она становилась еще более привлекательной.

Кэтрин вернулась к прежней теме их разговора.

– Как бы там· ни было, я полагаю, что убийство совершил один из любовников Джулии, – проговорила она, задумчиво сводя брови к переносице. – Обычно именно так все и происходит.

– Кэтрин, я и в самом деле не думаю ...

Неожиданно она округлила глаза и воскликнула:

– Я догадалась! Может быть, ревнивая жена наняла какого-нибудь головореза, чтобы тот и сгубил Джулию!

Де Роуэн с легким интересом посмотрел на Кэтрин.

– Как вы сказали – сгубил?

Молодая женщина с торжественным видом кивнула.

– Ревность – ужасная вещь, мистер де Роуэн. Что далеко ходить, неподалеку от нашего поместья, в деревушке Честон-он-Уотер, жена булочника вознамерилась сгубить своего мужа! А все из-за тихони Молли Спрэтт, которая приходила прибираться в доме у пастора.

– Молли Спрэтт?

– Оказался мышьяк, – будничным тоном объяснила Кэтрин. – Его замесили прямо в тесто.

– Мышьяк?

– Ну да. – Кэтрин слегка приподняла свои красивые брови и кивнула. – Несчастный его видел – такой порошок сероватого цвета, – да принял за новый сорт дрожжей. Все кончилось кошмарной смертью – спазмы, конвульсии, рвота ...

– Дрожжи? – уточнил де Роуэн.

– Мышьяк, – поправила она его недрогнувшим голосом. – Вот только старый доктор Клейтон, наш местный коновал, мигом во всем разобрался, и весьма вовремя.

– Право, леди Кэтрин ...

Кэтрин осуждающе покачала головой:

– Я же говорю вам, что ревность может натворить ужасные вещи. – Она·чуть понизила голос: – Наверное, сейчас я могу рассказать вам про свою невестку.

Несмотря на всю свою осведомленность, де Роуэн глубоко заинтересовался.

– Конечно, сделайте милость.

При свете свечей лицо Кэтрин, казалось, слегка побледнело.

– Кассандра – первая жена моего старшего брата, – выпалила она. – Самое худшее мы сумели замять, но позвольте вам сказать, что мне повезло быть принятой в одной из лучших гостиных. Кроме того, если я вам не расскажу, это сделает кто-то другой. Особенно если и дальше все так пойдет.

Отчего-то де Роуэну захотелось расхохотаться.

– Что дальше так пойдет?

– Как что? Ведь мы, кажется, становимся друзьями, – со слабой улыбкой ответила она. – А в случае с Кассандрой был пастор церкви Святого Михаила. Представляете?

– Получается, что пастора сгубил ваш брат? – поддразнил он.

У Кэтрин вытянулось лицо.

– Вы уже слышали?

Господи, она что, говорила обо всем всерьез? Не веря, де Роуэн покачал головой:

– Ничего такого я не слышал.

– Слава небесам! – облегченно вздохнула Кэтрин и жалко улыбнулась. – Все произошло годы спустя, после того как он похитил мою племянницу Ариану. Понимаете, пастор имел любовную интрижку с Кассандрой. А когда она попыталась порвать с ним, он ее и убил. Мы считаем, что был несчастный случай. Но наверняка сказать нельзя, что он не ... что он ...

– ... что именно ваш брат и сгубил его? – договорил за нее де Роуэн.

Кэтрин едва ли не с благодарностью закивала.

– Именно так, но только после похищения. А застрелил его мой младший брат. Все так запутано.

– Теперь я начинаю понимать. – Де Роуэн ухватился, наконец, хоть за какую-то ниточку. – Хотите вина? – Он предупредительно приподнял бутылку и полувопросительно покачал ею в воздухе.

– Спасибо, – улыбнулась она, и он наполнил ей бокал. – От захватывающей беседы всегда пересыхает во рту, так ведь? Так на чем мы остановились?

Де Роуэн вздохнул и со смиренным видом поставил локти на стол.

– Я понимаю так, что один из ваших братьев кого-то застрелил, – сказал он, машинально разглаживая скатерть перед собой. – Кажется, викария?

– На самом деле пастора, – поправила она. – Но хватит семейных сплетен! Я пытаюсь вам рассказать вот что: я отнюдь не щепетильная особа и вполне уверена, что смогу помочь вам. Дело в том, что у меня богатый опыт.

Отчаявшись, де Роуэн вновь опорожнил свой бокал.

– Богатый опыт в чем именно?

– Как в чем? В убийствах, конечно! – невозмутимым голосом ответила она. – С тех самых пор, когда Изабель решила ввести меня в высший свет подобно ягненку на заклание, я теперь вполне могу с большей пользой тратить свое время.

За столом воцарилась мертвая тишина. У де Роуэна кровь застыла в жилах. Он буквально пригвоздил ее взглядом.

– Чем же, черт возьми, вы надумали заняться?

Лавочники за столом в углу притихли. Один из них вытянул шею да так и застыл с вилкой в руке. Кэтрин одарила его возмущенным взглядом и повернулась к де Роуэну.

– Что вы, в самом деле, мистер де Роуэн! – выбранила она его, хотя в голосе явно слышались поддразнивающие нотки. – Изабель говорит, что в свете никогда не займешь достойного места, если на людях произносить такие выражения.

– Чем вы надумали заняться? – угрожающим тоном повторил он свой вопрос.

Взгляда Кэтрин не отвела, но улыбка у нее с лица исчезла.

– Да просто выспрашивать людей! – ответила она и неопределенным жестом легонько повела в воздухе рукой. – И больше ничего! В высшем свете леди только и занимаются тем, что сплетничают обо всем и обо всех. По правде сказать, моя единственная истинно женская способность – выспрашивать. Я не умею толком ни вышивать, ни рисовать. В самом деле, в чем разница между лакомым кусочком сплетен и полицейским расследованием? Готова поклясться, почти никакой.

Де Роуэн задумчиво потер рукой подбородок.

– Кэтрин ... – начал он. – Ваш покойный муж вас бил?

Кэтрин насмешливо фыркнула и шлепнула ладонью по столу.

– Кто, Уилл? – скептически переспросила она. – Что вы, у него бы духу не хватило.

Так. Мужа ее звали Уилл.

Де Роуэну на самом деле совсем не хотелось слышать его имя. Такую малозначительную деталь, касающуюся Кэтрин Вудвей, знать ему было вовсе необязательно. Не хотелось ему и углубляться в чувство – назвать его сожалением он все же не решался, – которое возникало у него в душе в отношении Кэтрин. Несомненно, она красива и привлекательна. Она могла вывести из себя кого угодно и отличалась несгибаемой целеустремленностью. С какой стати он должен испытывать в отношении нее что-то еще, кроме страсти? В жизни он выбрал собственный путь и теперь мог позволить себе оглянуться назад. Что он сделал по своей воле и выбору, изменить теперь невозможно. Прошлая жизнь канула в небытие. Как ее муж. И как его отец.

Кэтрин вдруг просияла улыбкой.

– Мистер де Роуэн, отчего бы нам не вернуться в покой и тишину Мортимер-стрит? – предложила она. – Я предложу вам португальского портвейна, и мы мирно обсудим, как я смогу вам помочь.

Де Роуэн остался непоколебим.

– Помочь вы мне не можете, – ответил он. – Ни малейшим образом.

Он сам не очень понял, что, собственно говоря, имел в виду, отвечая таким образом, но Кэтрин просто возмутилась.

– Глупость какая! Вы же с явным удовольствием приняли помощь от шалопая Кембла!

– Кэтрин! – не выдержал наконец де Роуэн. – Разрази меня гром, он же, в конце концов, мужчина!

Кэтрин озорно улыбнулась:

– Я не в полной мере уверена, что все в этом с вами согласятся.

Де Роуэн в раздражении бросил салфетку на стол.

– Ничего, они бы сразу поверили, доведись им оказаться с ним в темном углу! – рыкнул он. – Я знаю, что говорю! Многие от него зависят и ведут себя соответственно, не делая резких движений!

Кэтрин успокаивающе повела рукой.

– Да вы присядьте, – доброжелательно предложила она. – Мне он понравился. Безмерно. Мне просто хотелось доказать кое-что.

– Что именно?

– Что о людях, как правило, нельзя судить по их внешнему облику.

Он отлично видел, куда она клонит.

– Ну нет, – сердито посмотрел на нее де Роуэн, начиная ненавидеть ее не по-женски логический ум. – Нет, нет и нет!

Кэтрин невинно заморгала.

– Что – нет?

– Просто нет, и все! Нет – всему тому, что вы мне туг наговорили! Всему тому, о чем вы просите! И нет – всему тому, о чем вы только еще думаете!

– Всему? – повторила за ним Кэтрин, и голос ее упал до хриплого шепота.

Де Роуэну вдруг снова стало нечем дышать. Господи, да она и правда флиртовала с ним.

– Да, – сумел он выговорить, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал твердо и ни на йоту не дрогнул. – Безусловно, так.

– Определенно и ясно? – В тоне вопроса безошибочно слышалась дразнящая двусмысленность. – Нет – всему-всему?

Де Роуэн постарался придать лицу бесстрастное выражение.

– Вы не слышали, что я только что сказал?

Она отвела глаза, и щеки у нее порозовели.

– А откуда вам известно, о чем я думаю? – негромко поинтересовалась она.

Над столом снова повисла гнетущая тишина. Гул голосов, запахи горячей еды напрочь ускользнули от внимания де Роуэна, охваченного мучительным чувством одновременно влечения, страсти и печали утраты. Однако остались и моменты, смертельно для него опасные, и Кэтрин, черт возьми, была одним из них.

– Я полагаю, что точно знаю, о чем вы думаете, Кэтрин, – наконец ответил он. – К моему великому сожалению, ответом всегда будет «нет».

Частичка его души желала немедленно отказаться от только что произнесенных слов. Даже если она и была женщиной совершенно иного сорта, чем те, с кем ему доводилось иметь дело прежде, он больше не мог себе позволить пройти через уже пережитое еще раз. При всей честности отношений между ними из их связи не выйдет ничего, кроме обоюдной боли. Будь его кабинет в самом Уайтхолле, его все равно будут считать в лучшем случае за состоятельного буржуа, а в худшем – за полицейского. И тем и другим можно гордиться, но подняться выше уже не получится никогда. Выбор он сделал по собственной воле, ясно понимая, от чего отказывается. Теперь на первом месте исполнение принятого на себя долга, чего, собственно говоря, он и хотел. Он не будет объясняться и извиняться. Ни за что и ни перед кем.

Ужин завершился в неловком молчании. Де Роуэн машинально расплатился по счету и так же машинально сопроводил Кэтрин к выходу. Ему показалось, что на улице похолодало, Ветер налетал холодными порывами, и вдалеке, на углу Оксфорд-стрит, два уличных фонаря пали жертвой его прихоти. Несмотря на возникшее между ними отчуждение, де Роуэн невольно чуть привлек молодую женщину к себе, однако удержался от горячего желания обнять ее покрепче.

Неожиданно с Принсес-стрит с грохотом выкатила запряженная четверкой лошадей большущая карета, которой правил здоровенный, закутанный в темное кучер. Она уже промчалась мимо, но кучер резко натянул вожжи, и экипаж остановился прямо напротив забегаловки, из которой только что вышли де Роуэн и Кэтрин. Увенчанная фамильным гербом дверца распахнулась, и в проеме появилась модная шляпка, украшенная покачивающимися черными перьями, владелицу которой в царившем вокруг сумраке разглядеть было весьма затруднительно.

– Макс! – воскликнул нежный и исполненный отчаяния голосок. – Это ты, Макс? Боже, какая удача!

Лакей леди Делакорт уже стоял у дверцы кареты и явно не знал, как поступить: то ли помочь миледи выйти, то ли, напротив, усадить ее обратно, чтобы ехать дальше. Всерьез обеспокоенный де Роуэн заспешил назад, увлекая за собой державшую его под руку Кэтрин.

Сесилия настойчиво махала ему рукой, подзывая поближе.

– Господи, Макс, – требовательно воскликнула она, – скорее садись! Мы должны поговорить!

Де Роуэн привлек Кэтрин к себе.

– Добрый вечер, леди Делакорт, – спокойно поздоровался он. – Что-то случилось?

– Кто бы говорил! – возмутилась Сесилия. – Нет, ничего не случилось! – Она замолчала и вгляделась в сумерки. – Господи, леди Кэтрин, я вас и не узнала! Прошу прощения!

Де Роуэн, понуждаемый нескрываемым отчаянием в голосе Сесилии, помог Кэтрин сесть· в карету, а затем последовал за ней.

– Спасибо тебе! – воскликнула Сесилия, едва лакей закрыл дверцу. – Извини за столь поздний час, но я еду сейчас прямо от Гарри. Он в ужасном состоянии! Макс, ты не поверишь, ожерелье с семейным сапфиром Сэндсов исчезло!

Де Роуэн шумно выдохнул сквозь зубы.

– Ты уверена?

– Теперь да. – Свет уличного фонаря упал на бледное и расстроенное лицо Сесилии. – Женевьева так и не смогла его найти, а мы с Гарри обыскали особняк сверху донизу. Переворошили все ящики в комодах и письменных столах, и уже от отчаяния я отправила лакея в Холли-Хилл. Я надеялась, что Джулия отослала ожерелье назад, но она этого не сделала. Макс, наша семейная реликвия пропала!