Повозка вдруг подскочила на ухабе, и Солейс едва не вывалилась. Она обернулась и немного успокоилась, убедившись, что все в порядке. Дороти по-прежнему крепко прижимала к груди новорожденную, стараясь уберечь ее от резких толчков.

Ветер донес до них удушливый запах дыма — это горела деревня, которую они только что покинули. Девушка вглядывалась вперед, надеясь увидеть опущенный им навстречу подъемный мост. Но увы, они были еще слишком далеко от замка. Их со всех сторон обступила непроглядная тьма. Сердце Солейс отчаянно колотилось. «Ничего, — думала она, — главное — выполнить свой долг. И если не ради себя самой, так хотя бы ради этой несчастной матери и ее новорожденного ребенка».

Логан сердито мерил шагами крепостную стену, как, наверное, делал это его отец много лет назад. Кулаки молодо го человека сжимались и разжимались, но он не замечал этого. Несколько минут назад в замок вернулся Грэм и раздраженно сообщил, что Солейс все еще в деревне. Какого дьявола, что она задумала? Логан не находил себе места. Толпившиеся на стене воины зорко вглядывались вдаль, пытаясь разглядеть приближающуюся армию Баркли, но Логан видел лишь дорогу, ведущую из замка в деревню. Впереди багровело зарево пожара, означающее, что неприятель уже близко. Казалось, огненное поле надвигается на замок. Но Логан знал, что это вражеская армия, сотни воинов Баркли с факелами в руках. Сидевший на плече Логана сокол тоже почувствовал приближение опасности и вглядывался во тьму блестящими глазами.

Неподалеку на крепостной стене стояла леди Элисса. Логан слышал, как она бормочет сквозь зубы проклятия, призывая гром небесный на голову Баркли. В ярко-алом колпачке и красной вуали, которую яростно трепал ветер, она походила на исчадие ада.

«Рассердился бы на меня отец, если бы узнал, о чем я думаю?» — вдруг спросил себя Логан. Ему стало стыдно. Он пытался вернуться мыслями к пропавшему брату, забыть о девушке, но… не мог. Логан успокаивал свою совесть тем, что только Солейс может навести его на след Питера.

Элисса, ухватившись руками за край стены, о чем-то размышляла. Наконец она глубоко вздохнула и в глазах ее появилась решимость. Она выпрямилась, расправила плечи и надменно вздернула подбородок.

Логан чувствовал, что ловушка вот-вот захлопнется. Ничто не изменит этого — рок неумолим. Он видел, что страшные слова вот-вот сорвутся с губ Элиссы… Как жаль, что много лет назад его отцу не хватило решимости произнести те же самые слова… и спасти замок, спасти семью!

Логан снова бросил отчаянный взгляд на дорогу и в тусклом, безжизненном свете луны вдруг заметил повозку, несущуюся к воротам замка. Зажмурившись, он произнес короткую благодарственную молитву. Но в ту же самую секунду прозвучал приказ леди Элиссы:

— Закрыть ворота.

— Но она уже здесь! — Логан указал на повозку. Горящие яростью глаза Элиссы на миг устремились на него, после чего она бросила подоспевшему стражнику:

— Слышал? Делай, что приказано! Закрывай ворота!

Повозка Солейс, подпрыгивая на ухабах, во всю прыть неслась к замку Фултон. И вдруг сердце ее упало — девушка увидела, как в замке подняли мост. Не может быть! Верно, ей почудилось. Солейс с ужасом смотрела, как мост со скрипом поднялся вверх и будто прилип к стене, в мгновение ока отрезав им единственный путь к спасению. Лошадь пронзительно заржала, колеса повозки, разбрызгивая жидкую грязь, дернулись в сторону.

— Миледи! — позвала сзади Агнес.

— Слезайте! — крикнула через плечо Солейс, боясь оторвать взгляд от дороги.

У девушки мелькнула мысль, не попытаться ли проскочить в замок через еще остававшуюся щель, но она отвергла ее, понимая, как это опасно. Ведь у нее в повозке роженица с малышом. Их жизнью Солейс не вправе рисковать.

Почуяв опасность, обезумевшая от страха лошадь неслась вперед так, словно разгоравшийся сзади пожар уже обжигал ей ноги.

Солейс натянула поводья, но животное, уже не слушаясь узды, стремглав летело к замку.

А мост между тем поднимался, открывая темный глубокий ров, заполненный мутной водой.

— Ух ты! — воскликнула Солейс и почти повисла на поводьях, напрягая все свои силы, чтобы сдержать лошадь, но та неслась вперед.

Ров был уже совсем близко…

Глава 4

— Смотрите! — вскрикнула Агнес.

Солейс оторвала взгляд от взмыленной лошади и увидела, что тяжелый подъемный мост вздрогнул, замер на мгновение, а потом со скрежетом неровными толчками пополз вниз. Его деревянная поверхность была уже почти вровень с землей. Должно быть, в замке заметили их. Девушка с нечеловеческой силой натягивала поводья, но бушевавшее сзади пламя пожара гнало лошадь вперед. Теперь они были в нескольких десятках футов от моста. Увы, он опускался слишком медленно. Им не успеть! Грохот подков похоронным звоном отдавался в ушах Солейс. В отчаянии она закрыла глаза, умоляя Господа пощадить их ради невинного младенца.

Девушка услышала громкий вопль Агнес, затем повозка ударилась с размаху обо что-то твердое и резко качнулась. Грохот усилился, и Солейс вдруг поняла, что копыта лошади стучат по деревянному настилу моста.

Открыв глаза, она увидела гостеприимно распахнутые для них ворота замка. Все обошлось! Мост коснулся земли за мгновение до того, как они оказались перед ним. Еще секунда — и повозка, сорвавшись в ров, исчезла бы под водой.

Едва не плача от радости, Солейс направила лошадь во двор замка. Отовсюду бежали воины. Как только повозка остановилась, девушка соскочила на землю, отмахнувшись от протянутых к ней со всех сторон рук. Не успели ноги ее коснуться земли, как она бросилась к Агнес и Дороти. Но подоспевшие крестьяне помогли женщинам выбраться из повозки.

Прижимая к груди ребенка, Дороти бросила на Солейс благодарный взгляд.

— Спасибо вам за все, миледи. Если бы не вы…

— Боюсь, ты совсем без сил. — Девушка заставила себя улыбнуться. — Иди, тебе надо отдохнуть.

Толпа крестьян плотным кольцом окружила молодую мать и увела ее куда-то. Все наперебой предлагали помощь. Заметив одобрительный кивок Агнес, Солейс с облегчением вздохнула, и, вдруг ее охватило ликование. Но это длилось лишь мгновение. Очень скоро радость сменилась отупляющей усталостью. Подумав, что денек выдался не из легких, Солейс решила немного отдохнуть.

И вдруг щеку ей обожгла хлесткая пощечина. Элисса накинулась на падчерицу как разъяренная тигрица. Солейс растерялась. Рука у Элиссы была тяжелой — щека девушки побагровела и распухла.

— Как ты посмела поставить на карту наши жизни? — заорала Элисса. — Если бы Баркли из-за твоей глупости ворвался в замок, я бы… я бы… — Элисса закусила губу.

Видя, что мачеха едва сдерживается, Солейс вздернула подбородок и смело встретила ее гневный взгляд.

— …я бы велела тебя повесить! — взвизгнула та, уже почти не владея собой.

— Но Дороти нуждалась в помощи. Я знала…

— Ты никогда ничего не знала, кроме своих желаний! По теперь заруби себе на носу — речь вдет о безопасности замка! И ты будешь выполнять мои приказы, как последний из наших крестьян! Поняла?

Солейс потупила взгляд. Слезы душили ее. Она же ни в чем не виновата! Что было бы с Дороти и малышкой, если бы не она?

— Тебе ясно? — процедила Элисса.

— Но я же не сделала ничего плохого!

— Ты скверная, эгоистичная и распущенная девчонка! И никогда не думала ни о ком, кроме себя!

Слезы обиды навернулись девушке на глаза, но она скорее умерла бы, чем позволила мачехе увидеть их.

— Дороти не успела бы добраться до замка, если бы не я!

— Значит, ты не только эгоистка, но и дура! — усмехнулась Элисса. — Самая настоящая дура, раз так легко подвергаешь опасности собственную жизнь! — Мачеха повернулась и пошла прочь, всем своим видом показывая, что больше не желает тратить слов на непокорную падчерицу.

Только когда Элисса наконец скрылась в доме, Солейс нашла в себе силы сдвинуться с места. Но, сделав шаг, увидела, что лошадь все еще понуро стоит рядом. Никто не выпряг ее из повозки. Солейс со вздохом потянулась к поводьям и вдруг заметила, что руки у нее дрожат. Девушка бросила взгляд на крепостную стену. Оттуда на нее глазели любопытные крестьяне. «Мне следовало бы остаться здесь, — подумала она, но тут же решительно покачала головой. — Нет, я не сделала ничего плохого! В конце концов, Дороти куда больше, чем кто-либо, нуждалась в моей помощи!»

Вечно мачеха недовольна! Ничем на нее не угодишь! А уж Солейс всегда считает виноватой! И тут уж ничего не поделаешь. Постепенно девушка смирилась с этой мыслью. Что ж, придется поступать по

собственному разумению. Делать то, что нужно самой… или другим. Только не мачехе.

Но почему же сегодня слова Элиссы так больно задели ее?

Солейс, стиснув зубы, снова взялась за поводья.

Вдруг чьи-то большие горячие руки ласково накрыли ее пальцы. Быстро обернувшись, девушка вспыхнула и смущенно потупилась. Серебристо-серые, как древесный уголь, глаза в упор смотрели на нее. Сокольничий осторожно разжал пальцы девушки и сам взялся за упряжь.

— Ступайте, — сказал он, и от этого низкого, рокочущего голоса по всему телу Солейс пробежала дрожь.

Руки ее упали, девушка покорно отошла в сторону. Не глядя на нее, сокольничий молча выпряг лошадь из повозки. Солейс рассеянно следила за уверенными движениями больших умелых рук. Его черные как смоль волосы трепал налетевший из-за крепостной стены ветер, под рубахой перекатывались бугры железных мышц. Он снял с лошади упряжь и ласково потрепал по холке измученное животное.

Потом сокольничий повернулся и посмотрел на Солейс.

Она смущенно улыбнулась:

— Спасибо.

Не ответив, он снова занялся лошадью.

Девушка вздохнула и направилась через двор к кладовой.

Доброта этого человека заставила Солейс забыть о жестокости мачехи. И все же совесть по-прежнему грызла ее за то, что своим поступком она подвергла опасности столько людей. Конечно, тогда девушка не подумала об этом, хотя и следовало!

Войдя в холл, Солейс направилась по коридору в ту часть замка, где находились жилые помещения. Дорогу освещали висевшие на стенах факелы. Девушка поднялась к себе в комнату, размышляя, почему прикосновение какого-то сокольничего так умиротворяюще подействовало на нее. Это прикосновение… было таким нежным, таким ласковым. Свинцовая усталость, навалившаяся на Солейс, куда-то исчезла, будто бы он перелил в нее свою силу, и девушка сразу почувствовала себя в безопасности.

— Любопытно… как подобные вещи могут тебя забавлять, — прошептал сзади чей-то низкий голос.

Солейс испуганно обернулась и смутилась так, словно кто-то подслушал ее мысли.

— У тебя все еще пылает щека после того, как твоя мачеха столь нежно приласкала тебя, а между тем твои очаровательные губки раскрылись в улыбке, точно бутон. — Грэм вышел из темноты и стоял в свете факелов. В отблесках пламени его светлые волосы отливали медью.

— Ты напугал меня, — сказала Солейс, стараясь успокоиться. — Вот уж не ожидала застать тебя здесь.

— Охраняю твою сестру, — усмехнулся Грэм.

Солейс уловила скрытую издевку в его голосе. Глаза ее сузились. Грэм был уже почти полгода помолвлен с Бет. Шесть месяцев… По мнению Солейс, это была целая вечность. Она до сих пор не понимала, что нашла Бет в Грэме, отчаянном трусе, вечно прятавшемся за спины других и приходившем в ужас при одной мысли о сражении. О его отношениях со слугами ходили темные слухи. И все-таки Бет была от него без ума. Зная это, Солейс старалась поладить с будущим зятем, хотя, видит Бог, это порой давалось ей нелегко!

— Да уж, — лукаво усмехнулась она, — самое место для тебя! Тихо, темно и уютно! — Увидев, как оскорбленный Грэм шагнул к ней, девушка покаянно вздохнула и отбросила растрепавшиеся волосы. — Прости, пожалуйста, Грэм. Ты ведь знаешь, я не хотела тебя обидеть.

— Конечно, — кивнул он, — конечно, понимаю. Я не обижаюсь, Солейс, но все же скажи, что тебя так позабавило. Я бы тоже с радостью хоть ненадолго забыл об этой дурацкой осаде.

«Что за ерунда, — подумала девушка. — Не рассказывать же ему, как простое прикосновение мужских рук, один взгляд серебристо-серых глаз успокоили меня?»

— Я… я… так. Вспомнила кое-что, — солгала она. Впрочем, лгать Солейс никогда не умела и поэтому потупила глаза, надеясь, что Грэм ничего не заметит.

— А я уж, грешным делом, решил, что ты замышляешь, как отомстить мачехе. — Он слегка пожал плечами. — Ну за то, что она дала тебе пощечину… во дворе.

Солейс невольно коснулась горевшей щеки.

— А вообще-то это тебе следовало бы отхлестать ее по щекам, — продолжал Грэм, понизив голос, — Она сделала все, чтобы ты осталась по ту сторону стены.