Джон отступил назад. Мэркхам с ужасом смотрел на Кэтрин.

— Миледи, — прошептал он, — вы не можете вскрыть могилу. Это страшный грех. Если вы сделаете это, то будете вечно гореть в аду. Вас отлучат от церкви!

— Вы считаете, что добиваться справедливости — это страшный грех? — спросила она. Девушка сама была измучена собственным страхом, но злилась на Мэркхама, что он был еще трусливее, чем она.

— Каковы бы ни были ваши доводы, они не могут быть настолько вескими, чтобы раскапывать могилу и извлекать оттуда медальон.

— Я делаю это ради Стефана. Этот медальон принадлежит ему.

Логика девушки поразила рыцаря на мгновение. Немного помолчав, он посмотрел на нее с состраданием.

— Все-таки это грех. Вы сгорите в аду.

— Убирайтесь отсюда! — крикнула Кэтрин. Ее застывший от ужаса взгляд был прикован к могиле.

Мэркхам отступил, словно его ударили. Он оставил ее одну, доведенную до отчаяния борьбой между необходимостью и страхом.

Кэтрин даже вообразить не могла того, что ей предстояло сделать. Ее трясло, как в лихорадке. В этот момент она могла думать только о Джордже. Как посмотрит на это он, разложившийся, холодный и одинокий? Ах, Джордж! Любимый брат!

«Молись за мою душу, Кэтрин, или я сгорю в аду».

Сколько можно прятаться от этих мыслей? Она обещала Джорджу пойти в монастырь и отказаться от Стефана, но не выполнила ни то, ни другое. А теперь она хочет бросить вызов церкви, нарушив покой умершего. Ради чего? Чтобы помочь Стефану. Но заслуживает ли он такой жертвы? Достоин ли того, чтобы она пошла наперекор самому Господу Богу?

Кэтрин упала на колени и прикоснулась к холмику смерти. Сможет ли она разрыть могилу, чтобы взять то, что ей отчаянно необходимо?

«Не запачкай свои руки, моя прелесть», — вспомнились ей слова брата, когда она собиралась хоронить любимую птичку. Тогда Кэтрин было всего восемь, но она до сих пор не могла забыть, какой искренней любовью и ослепительной улыбкой было озарено его лицо. Его прекрасное лицо, обрамленное золотистыми волосами.

«Ты у меня словно ангел с небес! — добавил Джордж. — Сотри землю со своих прелестных маленьких пальчиков, Кэйт».

Девушка одернула руки и стряхнула песок с кончиков пальцев.

— Прости меня, Стефан, — прошептала она, — но я не смогу этого сделать.


Стефан в оцепенении стоял у окна своей комнаты. Он был похож на ходячую смерть. Абсурдность происходящего приводила его в ужас.

Он смотрел на вереницу деревенских жителей, которые всю ночь ходили вдоль крепостного рва. Они жгли факелы и швыряли камни в ворота. Вот и сейчас человек пятьдесят деревенских и бюргеров громко кричали:

— Смерть инквизитору!

Они боялись, что Ламорт приговорит к смерти кого-нибудь из них, и объединились, чтобы сопротивляться.

Стефан не ожидал от простого люда ничего подобного. Это, с одной стороны, доказывало, что его затея имела успех, а с другой, — демонстрировало единодушную решительность деревенских.

Чем больше он размышлял о происходящем, тем больше светлело его лицо. Он был еще далек от окончательной победы. Расследование хоть и медленно, но продвигалось в нужном направлении. Его откровенные вопросы вызывали бурю негодования среди бюргеров и обитателей замка, настроенных против Марлоу.

Но каковы бы ни были достижения Стефана, они не приносили ему радости, поскольку Кэтрин исчезла. Она уехала, не сказав ему ни слова! Скорее всего, как он предполагал, она отправилась на розыски послания и медальона.

— Дьявол! — раздраженно пробормотал Стефан, нахмурив лоб. — Почему она всегда идет наперекор моим желаниям?

Хотя он понимал, что поступок девушки был вызван суровой необходимостью, ее отчаянная самостоятельность всегда была для него словно кость в горле. Но Стефан скорее не злился на нее, а беспокоился. Где она? Почему еще не вернулась?

Он отвернулся от окна. Осуждая себя за эгоизм, а девушку — за непослушание, он молил Бога, чтобы ее поездка оказалась успешной. Он смотрел на танцующие языки пламени, осознавая, что без помощи Кэтрин ему не обойтись.

— Боже, помоги ей! — шептал он.

Внезапно дверь в его комнату распахнулась и тут же захлопнулась. Он считал, что закрыл ее на засов. Нащупав рукоятку кинжала, он был готов убить любого, кто посмеет раскрыть его тайну.

Стефан сжал оружие в руке и резко развернулся. Перед ним стояли двое, лица их были скрыты под капюшонами. Ботвелл и Крамер? — была его первая мысль. Но они уже скидывали капюшоны.

— Рамси! Джеффри! — радостно воскликнул Стефан и бросился к ним с раскрытыми объятиями. Джеффри отошел, чтобы закрыть дверь.

— Я ожидал увидеть инквизитора! — разочарованно сказал Рамси. — Но это же вы, сэр Гай!

Стефан рассмеялся и вытер часть лица, которая была украшена кровоподтеками.

— Похоже, мой маскарад не настолько хорош, как я надеялся! — поприветствовал он своих уставших с дороги друзей. — Народ готов повесить меня возле крепостной стены!

— Да. Мы видели. — Джеффри подошел к хозяину. — К счастью, они отвлекли охранников, иначе нам не удалось бы пробраться в замок. Мы покинули Даунинг-Кросс вчера, поскольку потеряли надежду найти завещание и медальон.

— А вы не встретили Кэтрин? Она тоже отправилась искать послание.

Когда Рамси отрицательно покачал головой, Стефан впал в отчаяние. Закрыв глаза, он сжал пальцами переносицу.

— Есть какие-нибудь известия от короля? — спросил он.

— Нет, — степенно ответил Рамси. — Сэру Геральду не удалось добраться до него. Многие ваши сторонники при дворе короля Эдварда умерли во время чумы. У нас есть и еще одна дурная весть. По приглашению Марлоу в замок со своими людьми направляется настоятель Риволкского аббатства. Марлоу решил не дожидаться приезда архиепископа. Джеффри подслушал их разговор, когда они остановились справить нужду на обочине дороги.

Джеффри скептически пожал плечами:

— В разведке хороши любые средства.

Это действительно была плохая новость, и Стефан громко выругался.

— Не сомневаюсь, что настоятель уже переговорил с властями и готов раскрыть мой обман. Сколько времени осталось до его прибытия?

— Последний раз мы их видели у Шервудского аббатства, — ответил Рамси. — Это день езды до Блэкмора. Но я надеюсь, что они задержатся там дня на два, чтобы опустошить пару бочек превосходного аббатского меда. Настоятель Риволкского аббатства — весьма энергичный мужчина крепкого телосложения. Он производит впечатление любителя красивой жизни.

— Это и в самом деле так. — Стефан мерил шагами комнату. — В любом случае они скоро будут здесь. Нам нужны люди. Двенадцать человек слишком мало, чтобы захватить замок.

— Но достаточно, чтобы сдерживать натиск Марлоу, пока ты не исчезнешь. В случае, если настоятель раскроет твое истинное лицо, — продолжил Рамси.

— Я не хочу бежать! — раздраженно сказал Стефан. — Во что бы то ни стало, надо найти свиток до приезда настоятеля.

Он снова подумал о Кэтрин. Закрыв глаза, он взывал к ней с надеждой. Сейчас только она могла ему помочь! Его жизнь была в ее руках!

Когда он открыл глаза, Рамси и Джеффри смотрели на него с нескрываемым любопытством.

— У меня есть в запасе еще одна хитрая уловка. Я должен осуществить ее. После этого мне надо будет найти Кэтрин.

Рамси попытался возразить, но Стефан перебил его.

— Видишь ли, друг мой, Кэтрин отдала мне свое сердце, и я не посмею забрать его с собой в могилу. Она заслуживает лучшей участи. Прежде я не понимал, насколько важными могут оказаться слова, которые должен ей сказать. Пока я не сделаю этого, я не имею права умереть.

Отгоняя мрачные мысли, Стефан тряхнул головой и повернулся к Рамси с озорной улыбкой.

— Кроме того, — продолжил он, делая глоток эля из кубка верного слуги, — я намерен положить ее на свое колено и отшлепать как следует за то, что она не выполняет мои приказания.

— Этого будет недостаточно, чтобы сломить ее строптивый нрав, — сказал Рамси.

— Ты говоришь правду, мой друг. А сейчас уходите. Лучше покинуть замок, пока вас не обнаружили.

— Мы спрячемся в деревне.

Рамси и Джеффри поклонились, накинули капюшоны и покинули комнату.


Кэтрин стояла у могилы, преклонив колени. Ее лихорадило так, что даже теплый ветер не мог осушить тело, покрытое потом. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как Мэркхам оставил ее одну. Девушка облизала сухие соленые губы, надеясь, что у нее хватит душевных сил уйти отсюда. Уйти и не возненавидеть себя за малодушие. Она была одной из немногих, кто всегда доводил начатое дело до конца.

— Я не трусиха, — прошептала Кэтрин. — Я должна помочь Стефану.

Но не могла двинуться с места. Тело ее словно окаменело. Неподалеку раздавался непрерывный вой волка. Она вспомнила Луппу, свою дикую подругу, которую безжалостно убил Марлоу. Закипевшая в душе ярость вывела Кэтрин из оцепенения. Она не позволит ему лишить себя будущего! И все-таки этого было недостаточно, чтобы побороть страх и выполнить свою задачу до конца. Ей нужна была не ярость, а поддержка. Такая, какую всегда оказывал ей брат.

Но она была одна. Она обнимала могилу, оплакивая души умерших, свое прошлое и смерть девочки, которой была она когда-то. Она оплакивала смерть Констанции и бренность жизни, и свою любовь, которая казалась ей такой хрупкой. Именно хрупкой, потому что Стефан был таким же смертным, как Джордж. И, наконец, она плакала, что не могла сделать то, ради чего пришла. Когда, уронив голову на руки, Кэтрин уже не рыдала, а тихо стонала, едва уловимая мысль промелькнула в ее сознании.

Да, ее любовь к брату не умерла после его смерти. Огонь этой любви горел в ее сердце до сих пор. Но любовь к Стефану, которая заставляла девушку преодолевать все препятствия, была сильнее ее. Это была всепобеждающая любовь, подаренная Богом. И она должна была быть спасена! Теперь Кэтрин твердо знала, что обязана выжить сама, чтобы спасти свою любовь.

— О, Джордж, я буду любить тебя всегда! — страстно прошептала она. — Это мой подарок тебе. Так дай же мне свое благословение! Я хочу любить живых, дорогой брат! Позволь мне любить человека, дороже которого у меня никого нет.

Волк внезапно замолчал. Его силуэт, освещенный лунным светом, повернулся в сторону Кэтрин и растворился в ночной темноте. Джон молча стоял, прижавшись к надгробию, а Мэркхам остановился рядом. В руках он держал лопату. Чувство внутренней гармонии наполнило Кэтрин впервые после разгула чумы. Казалось, что она вышла из транса. Моргнув несколько раз, она вытерла грязь со своих щек.

— Вам нужна помощь, — сказал Мэркхам.

— Нет. Дайте мне лопату!

Мэркхам опешил:

— Я не могу позволить, леди, чтобы вы копали, словно обычная простолюдинка.

— А я не хочу, чтобы вы погубили из-за меня свою душу. И не будем спорить.

Кэтрин произнесла эти слова с такой решимостью, что рыцарь сдался. Девушка неистово вонзила лопату в могилу и откинула землю в сторону.

— Я сама должна это сделать. И никого… не хочу… просить.

Ее слова прерывались при каждом взмахе. Это была нелегкая работа для нежных девичьих рук, и вскоре ее ладони покрылись волдырями и кровоточащими ранами. Но Кэтрин не обращала на это внимание, она должна была достать медальон. Сознание того, что она наконец освободилась от сомнений и бесконечного чувства вины перед Джорджем, вызывало внутренние ликование, делая ее сильнее с каждым новым усилием.

Когда лопата уперлась в деревянную крышку гроба, Кэтрин вздрогнула и вытерла со лба холодный пот.

— Отойдите, миледи, — решительно сказал Мэркхам. — Вы не сможете сами открыть гроб, он заколочен гвоздями. В жизни не встречал женщин, которые выполняли бы такую тяжелую работу.

Мэркхам забрал у девушки лопату. Пока он пытался вскрыть крышку гроба, бормоча себе что-то под нос, Кэтрин заглядывала через его плечо в пугающую темноту могилы. Неожиданный крик совы заставил ее вздрогнуть.

Наконец крышка скрипнула и немного приоткрылась, выпуская наружу резкий запах зловония. Задыхаясь и давясь, Мэркхам выскочил из ямы. Его рвало.

Кэтрин тоже отпрянула от могилы. В ее глазах вспыхнули огни прошлого. Она вновь ощущала запах сотен разлагающихся трупов.

Сдерживая дыхание и стиснув зубы, она с трудом отодвигала крышку, пока не увидела Гиля. Это могло оказаться трупом любого человека. Перед ней лежало полуразложившееся тело, обтянутое почерневшей кожей. Одежда, однако, была еще цела, и медальон…

Ее руки непроизвольно потянулись к нему. Чем ближе подбиралась Кэтрин к заветной цели, тем более зловещим становился облик лежащего перед ней трупа.

— Это всего лишь Гиль, — уговаривала она себя, испытывая огромное чувство вины за то, что нарушила покой умершего. Он действительно заслужил этот медальон.