Алисса Джонсон - Леди-наследница

Уиннифред наблюдала, как Лилли повернулась и упорхнула с самодовольной улыбкой на лице. Нет, не просто с самодовольной, а с ужасно довольной.

Гидеон отпустил ее руку.

— Ну, вы видели?

— Лилли наслаждалась этим, — прошептала Уиннифред.

— Вас это беспокоит?

— Нет, конечно же. Просто я… я боялась, что кто-то может обидеть ее. Никогда не думала, что ей это понравится.

— Ей понравилось одерживать верх, — поправил Гидеон. Глаза его отыскали Лилли. — Она в своей стихии. Ее место здесь.

Уиннифред хотелось сказать ему, что он ошибается. Место Лилли в Шотландии, с ней. Слова уже готовы были сорваться с языка, но она придержала их, прекрасно понимая, что это неправда. Мердок-Хаус последние двенадцать лет, может, и был домом Лилли, но она никогда по-настоящему ему не принадлежала. С каждым днем этой последней недели становилось все яснее, что мир Лилли — это Лондон.

— Я думаю… — Уиннифред сглотнула ком в горле и заставила себя высказать вслух страх, который до сих пор отказывалась признавать. — Думаю, она намерена остаться.

Гидеон взглянул на нее и нахмурился.

— Вы пробыли здесь всего лишь неделю. И это только первый бал. Вы не можете знать, где Лилли захочет оказаться через несколько месяцев.

— Вы только что сказали, что ее место здесь.

— В свете — да. Но высший свет собирается в Лондоне только дважды в год. Остальное время проходит в путешествиях или в загородных имениях.

— Это верно. — И с помощью воображения можно представить Мердок-Хаус как маленькое загородное имение. Очень, очень маленькое. — Полагаю, если Лилли захочет время от времени ездить в Лондон, это будет не так уж ужасно.

Не чудесно, совсем не то, чего она хотела, но не ужасно.

— Ну вот… вам полегчало?

— Да. И нет. — Ее губы дернулись. — Мне все еще хочется треснуть мисс Дрейберн цветочным горшком.

— Так вот что было у вас на уме?

— Более или менее.

— Уж лучше пусть будет менее, — предложил он.

— Ох, ну хорошо.

Она просверлила затылок мисс Дрейберн свирепым взглядом и прошептала особенно вульгарное оскорбление.

Плечи Гидеона затряслись от беззвучного смеха.

— Ну, теперь вам полегчало?

— О да, весьма.

Скан и вычитка Романтической библиотеки: http://romanticlib.org.ua

Она вздохнула и посмотрела на Лилли, снова скользящую в танцевальном кругу, на этот раз в элегантном кружении медленного вальса. Уиннифред пришло в голову, что любоваться грациозным танцором в красивом, ярко освещенном бальном зале почти так же приятно, как и быть неуклюжим танцором в уединении собственного дома.

— Ну не чудесно ли? — сказала она через некоторое время. — Настоящее совершенство.

— Жаль, что я не могу потанцевать с вами.

Уиннифред вскинула глаза и обнаружила, что Гидеон хмуро смотрит на свою трость. Сожаление и раздражение, что он не может делать то, что хочется, она понимала, но извинение озадачило ее.

— Я тоже, если вас это волнует.

— Разумеется, волнует. — Он насупился и стал еще мрачнее. — Вы не должны стоять здесь. У вас должен быть выбор партнеров.

— Не нужен мне выбор.

— Вы должны танцевать. — Он обратил хмурый взгляд в сторону нескольких молодых джентльменов на другой стороне зала. — Ждите здесь. Я позабочусь…

— Что? Нет. — Она хотела схватить его за руку, но вовремя опомнилась, осознав, что такое поведение недопустимо. — Умоляю, не требуйте, чтоб я танцевала с кем-то из тех джентльменов. Это будет ужасно…

— Я не собирался требовать… не совсем.

Она оставила явную ложь без внимания.

— Более того, я не хочу танцевать.

— Разумеется, хотите.

Он подчеркнул это предположение кивком и твердым постукиванием трости об пол.

— Откуда, скажите на милость, у вас сложилось такое впечатление?

— Из Шотландии, — ответил он, словно это было очевидно. — Вы танцевали с огромным удовольствием.

— Да, но делала это ужасно.

— Но у вас были уроки, время… — Он осекся, и брови его поднялись в насмешливом удивлении. — Вы не стали лучше?

— Нет.

Но ей понравилось, что он полагал, будто она могла научиться. После первого же танца учитель объявил ее безнадежной. Но Гидеон, она вспомнила, не присутствовал на тех уроках.

— Даже самую малость? — не унимался Гидеон.

Она покачала головой и заговорщицки наклонилась к нему.

— Ваша тетя велела мне притворяться, что у меня болит голова всякий раз, как меня будут приглашать.

Он посмотрел на нее с явным недоверием.

— Весь сезон?

— Либо я особенно склонна к головным болям, либо исключительно медленно поправляюсь.

Их смех был прерван прибытием леди Гвен и джентльмена, которого Лилли описала бы как светского красавчика: светлые глаза и волосы, высокий рост, стройный стан, широкий лоб, тонкий нос и сильный подбородок. Уиннифред подумала, что он не так красив, как Гидеон, но все равно не могла не почувствовать к нему симпатии, потому что когда он улыбался, в уголках глаз у него собирались милые морщинки.

— Лорд Грэтли, — сказала леди Гвен, — позвольте представить вам мисс Уиннифред Блайт.

Лорд Грэтли поклонился, а Уиннифред присела в книксене.

— Мисс Блайт, не желаете ли пройтись по залу?

Она предпочла бы остаться с Гидеоном, чем делать еще один круг по залу, но на такое прямое приглашение не могла ответить отказом.

— С удовольствием, милорд.

Гидеон едва ли заметил, что его тетя отошла, как только лорд Грэтли увел Уиннифред прочь, и, уж конечно, не видел понимающей улыбки, которая промелькнула на тетином лице, прежде чем леди Гвен повернулась и ушла. Он был слишком поглощен попытками не обращать внимания на семена ревности, пускающие корни у него в сердце. А когда игнорировать не получилось, сделал попытку образумить себя.

Это всего лишь круг по залу, сказал он себе. Короткая прогулка с джентльменом, который ему вполне симпатичен. Лорд Грэтли — добродушный, умный малый с хорошим чувством юмора и способностью видеть то, что скрывается за претенциозностью света.

Да вот в этом-то и загвоздка, мрачно подумал Гидеон.

Он не хочет, чтобы какой-то другой джентльмен увидел — по-настоящему увидел — Уиннифред.

Одета ли она в замысловатый бальный наряд или в простое платье, он — единственный мужчина, который действительно видит ее. Он знает, что под тонким шелком стальной стержень женщины, которая лицом к лицу встретилась с вором у себя в конюшне и сбила его с ног. Он знает, что за мягкой улыбкой скрывается несгибаемая воля, которая помогала двум девушкам выживать на пять фунтов в год. Хорошо отрепетированные манеры прячут дерзкий язычок, а отговорка головной болью скроет тот факт, что ей недостает грациозности. Только ему известна ее простая, первозданная красота. Это сокровище, которое ему хочется припрятать. Тайна, которую ему хочется хранить.

Он неблагоразумен и понимает это. Но, даже ругая себя за то, что он как собака на сене, Гидеон сердито нахмурился, когда Уиннифред рассмеялась над чем-то сказанным Грэтли. И не знал, лучше это или хуже, когда Грэтли, в свою очередь, рассмеялся чему-то сказанному Уиннифред. Гидеон только знал, что ему это не нравится. Это не те приятные и желанные муки, которые он пообещал себе в покоях Уиннифред.

Гидеон чувствовал, как прорастают семена ревности, пока наблюдал за их медленной прогулкой по залу. К тому времени как лорд Грэтли подвел к нему Уиннифред, семена уже пустили предательские ростки ему в мозг. И когда лорд Грэтли поклонился и удалился, Гидеоном овладел безумный порыв огреть его своей тростью.

Должно быть, он чем-то выдал свое раздражение, ибо Уиннифред бросила на него один взгляд и спросила:

— Что-то случилось?

— Нет, ничего. — Ему удалось придержать язык еще на целых две секунды. — Вам следует поостеречься, Уиннифред. Люди будут говорить, что вы слишком много флиртуете с одним джентльменом.

— Если верить Лилли, есть такие, кто будет говорить в любом… — Она заморгала и взглянула на Гидеона со смесью удовольствия и замешательства. — А я что, флиртовала? С лордом Грэтли, вы имеете в виду? Я понятия не имела.

— Вы улыбались и смеялись.

— И это означает флирт? — вопросила она недоверчивым шепотом. — Вы шутите. А как еще леди должна реагировать на обаятельного джентльмена с прекрасным чувством юмора?

— Вежливой улыбки — одними губами — было бы достаточно.

Она изумленно воззрилась на него.

— Я должна изображать отсутствие интереса, даже если интерес есть?

Он переступил с ноги на ногу, не сознавая этого.

— Нет. Да. А у вас возник интерес?

Она слегка вздрогнула от вопроса, да и можно ли ее за это винить, подумал он. Не его дело спрашивать. Не его дело вообще любопытствовать. И уж точно он не должен говорить тоном раздраженного мальчишки, задавая вопрос, который не дает ему покоя. Он силился найти способ спасти свою гордость и, отвлекшись, пропустил быструю вспышку понимания в ее глазах.

— Я могу поговорить со своей тетей, если хотите, — сказал он, найдя оправдание своему поведению. — Уверен, она сможет выяснить, какие приглашения он принял.

«И позаботиться, черт побери, чтоб тебя не было ни на одном из них», — прошептал внутренний голос.

Она посмотрела поверх его плеча на лорда Грэтли, и взгляд ее был таким внимательно-изучающим, что пальцы Гидеона с силой стиснули рукоять трости.

— Думаю, что была бы не против, — сказала наконец Уиннифред. — С ним легко разговаривать, он очень красивый. Прямо как сказочный принц.

Гидеон не собирался оборачиваться, но все же не удержался, чтобы не дать Грэтли быструю и ревнивую оценку.

— У него приплюснутый нос, — заявил он, вновь поворачиваясь к Уиннифред.

— Разве? Я не заметила. — Она адресовала Гидеону вежливую улыбку одними губами, и он едва не чертыхнулся. — Полагаю, я заметила только его лучшие качества.

У него не было ни желания, ни намерения изучать лучшие качества лорда Грэтли. И, приглядевшись к Уиннифред повнимательнее, Гидеон заподозрил, что и ее они не особенно интересуют. Губы у нее подергивались.

— Вы подстрекаете меня? — спросил он, сузив глаза.

— Да, и вполне успешно, следует заметить.

— Зачем?

— Затем, что вы несете вздор. «Не улыбайтесь и не смейтесь». — Она фыркнула. — С вами же я улыбаюсь и смеюсь, и если б это было неприлично, Лилли не преминула бы указать мне на это.

— Смеяться со мной — это совсем другое дело. — Во- обще-то нет, потому что нет ничего дурного в том, чтобы смеяться с любым из них, но было уже слишком поздно признаваться в этом. — Как ваш опекун…

— Лорд Энгели — мой опекун, или был им…

— Как член высокопоставленного семейства Хаверстонов в Британии, как человек, который привез вас в Лондон, и как…

— Ох, пожалуйста, давайте не будем выискивать недостатки, — со смехом прервала она его. — Позвольте же мне еще немножко понаслаждаться моими успехами.

Подумав, он быстро отверг идею продолжать настаивать на своем. Частично потому, что понимал, что не прав, но главным образом потому, что не был уверен, куда приведет его этот последний довод.

— Успехами?

— О да. Я здесь уже больше часа и до сих пор никого не ошпарила, не оскорбила и не огрела цветочным горшком. И, по вашим словам, даже умудрилась пококетничать с высокородным и богатым джентльменом. — Уиннифред улыбнулась и, по-видимому, забыв на минуту, где находится, подбоченилась, как фермер, оглядывающий превосходный урожай. — Разве это не успех?

Планы по посещению Гайд-парка были отложены, когда погода оказалась холодной и сырой. Уиннифред не возражала. Это дало ей возможность поработать над задачей, над которой она готова была трудиться неделями, — планированием бюджета Мердок-Хауса. Гидеон обещал возмещение ее ежегодного пособия и небольшую прибавку, а такое состояние требует тщательного управления. И хотя мечты о том, что может быть сделано для Мердок-Хауса, весело кружились у нее в голове с той самой минуты, как было дано обещание, поначалу она не была уверена в Гидеоне и не хотела строить планы о том, чего может и не быть. Неуверенность прошла задолго до того, как они выехали в Лондон, но до сегодняшнего дня у Фредди было мало свободного времени, чтобы попытаться тщательно проделать эту работу.

И еще довольно долго не будет. Следующая неделя ее жизни была расписана по минутам — званые обеды, еще один бал, опера, визиты к соседям, а на седьмой день — пышный бал леди Гвен, который, как не преминули уведомить ее и леди Гвен, и Лилли, обещал быть гвоздем лондонского сезона.