Алисса Джонсон - Леди-наследница

Уиннифред прекрасно знала свои недостатки. Она хорошо понимала, что совсем не готова для лондонского сезона и что Лилли уже вовсю строит планы, как поправить дело. Это необходимо сделать, и Уиннифред готова. Желания, однако, отнюдь не испытывает.

Поэтому она работала на улице до тех пор, пока не село солнце и не померк последний свет, только после этого она вернулась в дом.

Лилли она нашла у дверей. Та держала коробку из булочной, записку и выглядела слегка ошеломленной.

— Лорд Гидеон прислал нам записку. Ты чуть-чуть не застала посыльного.

Уиннифред посмотрела на дорогу и увидела, что в воздухе все еще висит пыль.

— Что в записке?

— Не знаю. Еще не открывала.

— Почему? — Ей в голову пришла ужасная мысль. — Ты думаешь, он не собирается возвращаться? Думаешь…

— Что? Да нет, ничего подобного. Просто… ну, нам никогда раньше не доставляли посланий. За двенадцать лет ни единого письма, не считая ежегодного пособия от леди Энгели. — Она широко улыбнулась, глядя на конверт. — И вот, смотри! Нам доставляют письмо специальным курьером — и от самого лорда. Полагаю, это один из самых прекрасных дней за многие годы.

Поскольку это было вполне в духе ее подруги — так по-детски радоваться подобной глупости, Лилли рассмеялась и обняла ее, при этом чуть не раздавив коробку и письмо.

— Я люблю тебя, Лилли Айлстоун. — Фредди чмокнула подругу в щеку. — Прости, что так отвратительно вела себя за завтраком.

Лилли тоже поцеловала ее.

— А ты прости, что я так нечестно вынудила тебя на то, чего ты не хочешь.

— А твоего сожаления достаточно, чтобы…

— Ни в коей мере.

Уиннифред рассмеялась и отпустила ее.

— Что ж, тогда открывай записку.

Лилли сунула коробку под мышку и аккуратно открыла конверт, чтобы не порвать первосортную бумагу.

— Он не смог найти все, что нужно, в Энскраме, поэтому собирается поехать в Лэнгхолм. Вернется утром. Он подписался «ваш покорный слуга». Как это мило, правда?

— Ужасно. Открой коробку.

Лилли проигнорировала требование и нахмурилась.

— Перед отъездом он спросил, не нужно ли мне чего, и я дата ему небольшой список. Неужели все эти хлопоты из-за меня?

— Я бы не стала слишком переживать из-за этого, Лилли. Лорд Гидеон способен сказать «нет». — Она игриво улыбнулась и добавила: — Или, быть может, он слишком джентльмен, чтобы отказать в просьбе леди, и сейчас проклинает тебя на чем свет стоит. «Разрази гром эту мисс Айлстоун. Чертова глупая гусыня, настаивающая на яблоках, когда в каждом углу Энскрама можно найти отличную клубнику».

Лилли фыркнула.

— У Энскрама всего четыре угла. И во всех них очень мало что можно найти.

— Раздраженные джентльмены склонны преувеличивать. — Как и Лилли. Энскрам — маленький, но прелестный, и в нем есть свои магазины. — Что в коробке?

Лилли открыла крышку. Внутри лежало полдюжины пирожных.

— О Боже.

Уиннифред вздохнула и протянула руку, чтобы взять одно. Она поднесла его к носу и втянула аромат свежего крема и сахарной пудры. Сладости были для них с Лилли редкостью, а такие дорогие, как эти в коробке, они и подавно не могли себе позволить. Уиннифред хотелось насладиться каждым мгновением, посмаковать каждую секунду удовольствия. Хотя — в коробке их шесть…

Она нахмурила лоб, подумав о том, сколько это стоит.

— Я просила только два. Как думаешь, может, остальные его? Я не хотела тратить так много…

— Это подарок. — Лилли тоже взяла пирожное и, как и Уиннифред, вдохнула запах. — О Боже, какой чудесный запах, да?

— Ты уверена?

Все еще упиваясь сладким запахом, Лилли заморгала в некоторой растерянности.

— Что они чудесно пахнут?

— Что это подарок.

— Разумеется. — Лилли на минуту задумалась. — Порой я забываю, как мало у тебя опыта в подобных вещах.

— В каких вещах?

Лилли пожала плечами:

— Джентльмены, подарки, забота…

Поскольку это была правда, которую Уиннифред находила неловкой, она повернула разговор в другую сторону.

— Но цена…

— О, подожди, еще увидишь, что я попросила у него. — Лилли рассмеялась. — А теперь ешь. Предпочитаю, чтоб ты была в хорошем расположении духа, когда я буду рассказывать тебе, что мы с лордом Гидеоном решили после того, как ты ушла… В сущности, бери-ка ты коробку и ешь, сколько захочешь, а я пока займусь обедом. — Лилли вручила ей пирожные и повернулась к дому. — Расскажу тебе о своих планах за ужином.

Уиннифред взяла коробку, обеспокоенно хмурясь. Ей не хотелось даже думать, какого рода план потребовал подкрепления полудюжиной пирожных.

«Извлекай пользу, получай удовольствие», — напомнила она себе. Сев на крыльце, она вонзила зубы в пирожное. Заварной крем. Она тяжело вздохнула с полным ртом необыкновенной вкуснотищи. О, она знала, что это непременно будет заварной крем.

Как же все-таки хорошо, что она не поддалась соблазну и ни разу не купила ни одного, потому что не смогла бы отказаться и не купить еще. Те полфунта, что она сэкономила, вылетели бы в трубу за две недели. А так пирожные не будут стоить ей ничего, осознала она. Пирожные достались ей даром.

Это подарок.

Уиннифред откусила еще и задумалась над словами Лилли. Это правда, у нее нет никакого опыта в получении подарков. Уж точно не от джентльменов. Тем более от красивых джентльменов, в чьем присутствии она испытывает какое-то странное беспокойство, словно ей не совсем удобно в собственной коже.

Как чудно трепыхалось ее сердце, а кожу покалывало, когда он утром расстегивал ей платье. И так волнительно и в то же время интригующе вспоминать, как было приятно стоять с ним на пастбище, прислонившись к ограде, смеяться, разговаривать и даже молчать. Было какое-то приятное теснение в груди и неожиданный соблазн придвинуться поближе, чтобы стоять рука об руку.

Погруженная в свои мысли, она доела пирожное и потянулась за другим. Этим утром на нее свалилась целая гора беспокойств, и она не желала множить их, углубляясь мыслями в свою непонятную физическую реакцию на Гидеона. Но теперь и сердцем, и умом она смирилась с будущим, так сильно отличающимся от того, что она всегда себе рисовала. И больше нет предлога отрицать очевидное.

Ее влечет к лорду Гидеону Хаверстону.

Мысль скорее интересная, чем пугающая. Нельзя сказать, что Уиннифред совсем уж незнакома с этим чувством. То, что сын мясника довольно красив, не ускользнуло от ее внимания, но тот легкий интерес, который она испытывала в свои редкие посещения мясной лавки, не идет ни в какое сравнение с тем, что она чувствует в обществе лорда Гидеона. Ее тянет к нему так, как никогда и ни к кому прежде. И как же обескураживающе, что такие чувства предшествовали закладке прочных основ доверия.

Поглощая второе пирожное, она мало-помалу пришла к выводу, что это вполне естественно, что такой красивый джентльмен, как лорд Гидеон, сразу же завладел ее интересом. Она же человек, в конце концов, представительница животного царства. И самец, обладающий наилучшими физическими данными, неизбежно должен был привлечь ее, как превосходный бык привлекает Гидди.

К счастью, Уиннифред сохранила способность объективно оценивать свое физическое состояние. Гидеон влечет ее, да, но она не намерена потворствовать этому своему влечению… пока. Быть может, чувства пройдут, или, возможно, возрастание доверия позволит им расти.

В любом случае самым мудрым будет подождать и посмотреть.

Довольная своим решением, она доела второе пирожное и потянулась за третьим.

Гидеон вернулся на следующее утро, как и обещал, но приехал не один. Он привез с собой маленькую армию слуг и целую гору продуктов и вещей: карету с двумя лакеями, едущими на облучке, возницей и двумя грумами, сидящими наверху, а также тремя служанками внутри. Позади них было две повозки, нагруженные провизией, бельем, мебелью. Привез он и кухарку (разумеется, предварительно обговорив эту мысль с Лилли) и еще трех служанок, с которыми представления не имел, что делать. На его взгляд, это не имело значения, раз уж они здесь.

— Святители небесные, что это?

Лилли стояла на крыльце, и на лице ее было написано нечто среднее между восторгом и потрясением.

Гидеон спешился и бросил поводья груму, который спрыгнул вниз, чтобы схватить их.

— Разве я не говорил, что еду за помощью?

— Да, но… — Лилли смотрела, как он достает из кареты пару свертков. — Они все останутся?

— Именно так.

Гидеон поднялся по ступенькам, переложил свертки и трость в одну руку и, взяв ее за локоть, повел в дом.

— Но… — Она вытянула шею, оглядываясь. — Где мы их разместим? У нас же только две комнаты для прислуги.

Он повел ее в гостиную.

— В двух комнатах разместятся четверо, на чердаке в конюшне шестеро, а в свободную спальню можно временно поселить еще двоих. У нас полно места.

— Но…

— Не хотите посмотреть, что я привез? — Он протянул ей одну из коробок, которые держал. — Ну, давайте же, открывайте.

Она часто заморгала, поняв по размеру и очертаниям, что в коробке.

— Но это для Уиннифред. Я просила…

— У Уиннифред есть свое… но если вы предпочитаете, чтобы я отвез его назад…

Лилли со смехом выхватила у него коробку и открыла крышку. Внутри было муслиновое платье, красиво вышитое бледно-голубыми вертикальными полосками. Цвет идет к ее глазам, подумал Гидеон, а покрой хоть и не такой модный, как у лондонских портних, но намного элегантнее, чем у того платья, что на ней.

— Есть и другие, — сказал ей Гидеон. — Все готовые. Боюсь, кое-что придется переделать. Я договорился, что завтра приедет модистка…

— Оно восхитительно, совершенно восхитительно. Я могу его укоротить и ушить, насколько понадобится. — Лилли полностью вытащила платье из коробки и приложила к себе. — Новое платье! — выдохнула она, глядя на себя.

Она разок прокружилась и снова засмеялась свободным и счастливым смехом, заставив Гидеона задаться вопросом, не много ли они с Люсьеном упустили из-за того, что у них не было сестры, которую можно было бы баловать и дразнить.

— Значит, вы довольны?

— Довольна ли я? Да это мое первое платье за десять лет. У меня есть мебель для дома и собственная комната и люди, чтоб ухаживать за тем и другим. Если б это не было непростительно нахально, лорд Гидеон, я бы расцеловала вас.

— Просто Гидеон, — напомнил он и наклонился, подставляя ей щеку.

Она чмокнула его, затем вздрогнула, когда из прихожей донесся какой-то грохот, вопль и несколько громких вскриков.

— Кто, черт побери, все эти люди?

Влетела Уиннифред, запыхавшаяся, ошарашенная. Одежда ее была помята, длинная коса растрепалась, а лицо под веснушками заметно побледнело.

— Вам нездоровится? — нахмурился Гидеон, и что-то сродни панике пронеслось у него по позвоночнику.

— Нет, я…

— Конечно, нездоровится, — весело заявила Лилли. — Вы же прислали ей эти пирожные с кремом.

— С ними было что-то не так? — Боже милостивый, он отравил Фредди. — От несвежего пирожного можно заболеть?

— Нет, — заверила его Лилли. — Но можно заболеть, слопав шесть свежих.

— Шесть?

— Пять, — сказала в свою защиту Уиннифред, все еще стоя в дверях. — Кто-нибудь, ответьте на мой вопрос! Кто эти…

— Наша новая прислуга, — объяснила Лилли. — Ну разве не чудесно? Больше никакой уборки, готовки, стирки, колки дров и…

— Да, я знаю, чем занимается прислуга. — Уиннифред бросила взгляд в холл. — Я думала, вы наймете одного-двух человек, чтобы ухаживать за вами, но неужели вам на самом деле нужно так много?

— Они не для меня, во всяком случае, не все, — сообщил ей Гидеон. — Я нанял их для того, чтобы они снабжали вас с Лилли всем, что вам может понадобиться.

Уиннифред удивленно повернулась к нему.

— Но мне ничего не нужно. Я…

— Ну разумеется, нужно, — заявила Лилли. — Тебе нужен кто-нибудь, чтобы ухаживать за животными, за огородом, чинить ограду, заготавливать дрова на зиму…

— Я могу это сделать сама.

— Можешь и делаешь, но сейчас у тебя есть чем заняться — твои уроки, помнишь?

Уиннифред поморщилась:

— Помню. Просто я думала…

Она осеклась и воззрилась на Лилли, которая проводила ладонью по своему платью.

Гидеон шагнул к ней.

— Что случилось?

— Это новое платье, — изумленно отозвалась Уиннифред. — Я не заметила. Отвлеклась. Я думала, ты играешь со скатертью, Лилли, или… Бог знает, что я думала… У тебя новое платье.

Может, у Гидеона и не было сестры, но возлюбленные у него были, и он полагал, что в состоянии распознать острую зависть. Он не ожидал ее от Уиннифред, но, с другой стороны, он ведь еще плохо знает ее. Он открыл рот с намерением обратить ее внимание на еще одну коробку, которую до сих пор держал под мышкой, но не успел произнести и звука, как она повернулась к нему и доказала, что, пожалуй, он все же знает ее довольно хорошо.