Упоминание о Ричарде заставило Гвен призадуматься.

— Ну, хорошо, в письме перечислены причины, по которым я ненавижу Пеннингтона.

— Я должен знать правду.

— Это чистая правда.

Гвен намотала локон на пальчик и, закусив нижнюю губу, взглянула на Алекса. Это можно было расценить как откровенный флирт.

Такого развития событий Алекс и представить себе не мог. Он предпочел бы, чтобы Гвен всегда выглядела недотрогой.

— Оставьте свои волосы в покое, — буркнул он.

Гвен опустила руку и с удивлением посмотрела на Алекса.

— Да будет вам известно: вы ужасный грубиян!

— Вы только сейчас это заметили? Неужели до вас не доходили слухи о моей невероятной грубости? Неужели вас не осведомила о ней Белинда?

— Да, но… — Гвен вдруг прищурилась. — Алекс, Белинда не раз говорила мне, что вы терпеть не можете, когда лорд Уэстон нападает на вас. Так почему же вы точно так же обращаетесь со мной? Отдайте мне письмо, и дело с концом.

Алекс засмеялся, удивленный ее изворотливостью:

— Отличный ход, Гвен! Да, я действительно не люблю нападать на людей, но мне не нравится, когда передо мной разыгрывают дурочку.

— Я не разыгрываю дурочку, — возразила Гвен и снова попыталась выхватить у него письмо…

Алекс отступил от нее на шаг.

— Пеннингтон все равно не получит ваше послание. Он сбежал из Англии.

Это известие, похоже, изумило Гвен.

— Сбежал? — шепотом переспросила она.

— Он сел на поезд до Дувра, откуда, как известно, можно легко добраться до континента. Мне жаль, этот парень — просто мешок с дерьмом.

— Но у него осталось мое кольцо! — вскричала Гвен.

«Она купила кольца и теперь сожалеет о потраченных деньгах? — с недоумением подумал Алекс. — Неужели виконт не потратил на свадьбу ни шиллинга?»

Какая мелочность!

Но тут Алекса озарило.

— Вы говорите о кольце Ричарда?

— Да!

Алекс прекрасно помнил выражение лица Гвен в тот момент, когда он передал ей эту фамильную реликвию.

Он вздохнул:

— Я верну его.

Глаза Гвен вдруг затуманились, казалось, она вглядывается куда-то вдаль, где таятся невзгоды и несчастья.

— Но если Пеннингтон увез кольцо с собой, за границу…

— Первой его остановкой, без сомнения, будет Париж. Уже завтра я доберусь туда, — заверил ее Алекс и, видя ее пустой, как у фарфоровой куклы, взгляд, который он не выносил, добавил: — Не расстраивайтесь, дорогая моя, скоро я верну вам кольцо. Что же касается Пеннингтона, то радуйтесь, что вы легко отделались от него.

Гвен заморгала, возвращаясь к реальности. Странное выражение появилось на ее лице. Она как будто на что-то решилась.

— Хорошо. Вы хотели ознакомиться с содержанием письма. Я готова сама прочитать его вам, если вы не против. Но вы должны оказать мне за это одну услугу.

Алекс насторожился. Кто знает, может быть, истерия заразна. Однако в этот момент Гвен казалась безобидной, как пушистый кролик.

— Говорите, что именно я должен сделать, — сказал он и хотел уже сломать печать на конверте, однако Гвен остановила его:

— Не здесь!

Она быстро огляделась вокруг. Теперь Гвен выглядела взволнованной, по ее бледному лицу пошли красные пятна, глаза лихорадочно блестели.

— Нам подойдет библиотека, Алекс.

От странной улыбки, которой Гвен одарила его, у Алекса что-то екнуло внутри. Его охватили дурные предчувствия.

«Это всего лишь кролик», — сказал себе Алекс и зашагал вслед за Гвен в сторону библиотеки.

Глава 4

Направляясь по коридору к библиотеке, Гвен чувствовала, что начинает новую главу в своей жизни. Она преображалась на глазах. Во-первых, Гвен смело шагала, а не двигалась плавно, как это приличествовало даме из высшего общества. Во-вторых, не ее вели, а она вела за собой — и не кого-нибудь, а самого Алекса Рамзи! Алекс никогда в жизни не был ведомым, и поэтому Гвен распирало от гордости. У нее было такое чувство, как будто она ведет за собой быка, взявшись за кольцо, продетое в его нос.

Однако, распахнув дверь в библиотеку и переступив порог, Гвен оказалась в привычной атмосфере будничной рутины и едва не растеряла весь свой кураж. На столе в центре комнаты лежала книга, повествующая о женской добродетели. Вечерами Эльма читала ее вслух Гвен, которая в это время, сидя в уголке, занималась рукоделием.

Гвен подумала, что эту книгу давно уже следовало бы выбросить. Впрочем, как и висевшую на стене карту с белыми пятнами. Гвен намеревалась в ближайшее время исследовать еще не открытые уголки земного шара. Почему бы и нет? Она не страдала морской болезнью и обладала крепким здоровьем.

Это желание скорее всего не являлось случайным капризом, оно шло изнутри и отражало суть ее натуры. Однако ее характер и темперамент долгое время сковывал образ жизни, который она была вынуждена вести: все эти тугие корсеты с кружевами, бесконечные диеты и отказ от вкусной еды. Эльма постоянно предостерегала свою воспитанницу от жирной пищи, которая могла испортить ее фигуру.

Войдя в библиотеку, Алекс окинул Гвен с головы до ног таким холодным пронзительным взглядом, от которого еще вчера Гвен, пожалуй, готова была бы провалиться сквозь землю. Но сегодня он не произвел на нее большого впечатления, и она спокойно закрыла дверь.

— Давайте-ка распорядимся, чтобы нам принесли булочек, большую миску сливок и крепкого чаю! — предложила Гвен. — Что вы на это скажете?

— Может быть, вам лучше принять успокоительное средство? — сунув руки в карманы, вкрадчиво промолвил Алекс. — Что-нибудь вроде настойки опия.

— Или бренди! — воскликнула Гвен. — Замечательная идея! Почему бы нам не выпить?

Алекс на мгновение оторопел.

— Делайте что хотите, — наконец сказал он. — Я не позволю, чтобы меня заболтали и заставили забыть о письме, но согласен ждать, когда вы сами заговорите о нем.

Снисходительный тон, которым Алекс произнес эти слова, был хорошо знаком Гвен. Таким тоном леди Милтон обычно объясняла сиротам, что еда должна быть, прежде всего, полезной, а не вкусной.

— О, я не хочу доставлять вам неудобства, заставляя ждать, — возразила Гвен. — Вы объехали так много стран и извлекли так много пользы из своих путешествий! Вы деловой человек, Алекс. Ради вас я готова отказаться от бренди. Если вам не терпится прочитать письмо, берите его и читайте!

Сделав круглые глаза, Алекс схватился за сердце:

— Вы ерничаете, мисс Модсли?!

Гвен едва сдержала улыбку.

— Не понимаю, о чем вы.

Покачав головой, Алекс вскрыл письмо и начал читать его, прислонившись плечом к шкафу. Гвен прошла к окну, и молча села в кресло. Небрежная поза Алекса напомнила ей о том, что сама она держится слишком прямо и чопорно. Расслабиться ей мешал тугой корсет.

Лучи солнца освещали лицо Алекса, и Гвен стала пристально следить за его выражением, стараясь не упустить ни одной детали, ни одного нюанса. Ей была интересна его реакция. В конце концов, Алекс считался признанным экспертом во всем, что касалось дерзкого, возмутительного поведения. Его опыт в этой области мог быть очень полезен Гвен и даже поучителен для нее. Может быть, Алекс тоже испытывал чувство свободы, восторга и полета, когда нарушал общепринятые правила поведения?

Однако Алекс читал письмо с невозмутимым, непроницаемым выражением лица, и это разочаровало Гвен. Она вдруг вспомнила мысли, пришедшие ей в голову сегодня утром в церкви. Тогда она подумала о том, что Алекс красивее мистера Каста. Ангелоподобного блондина Каста можно было назвать миловидным, а черты лица Алекса казались резкими, четкими, словно вырезанными бесноватым скульптором в несколько приемов из куска дерева. Квадратный подбородок, прямой нос с небольшим утолщением посередине и широкой переносицей, высокие скулы… Алекс обладал мужественной красотой.

Его губы вдруг скривились.

— Но это же…

— О! — Гвен подпрыгнула в кресле. — Что? О какой строке вы говорите?

Алекс покачал головой.

— Нет, нет, скажите, что вы думаете об этом, — потребовала Гвен.

Однако Алекс отмахнулся от нее так, словно она была докучливой шестилетней девчонкой.

Почувствовав досаду, Гвен снова откинулась на спинку кресла. Красота стала большим везением для Алекса. Негодяю, не наделенному красивой наружностью, необходимо быть обаятельным, а Алекс мог позволить себе быть грубым и нетерпимым.

«Негодяй…» — повторила про себя Гвен и глубоко задумалась. Репутация Алекса всегда казалась ей своего рода несчастьем, таким, как, например, смертельная болезнь или физическое уродство. Впрочем, дурная слава, на ее взгляд, была еще ужаснее, поскольку в ней Алекс оказался повинен сам. Белинда в этом вопросе соглашалась с Гвен, а Каролина всегда защищала брата. Она утверждала, что женщины, с которыми Алекс заводил романы не были расположены к браку. «На его пути встречаются одни актрисы, певички и суфражистки, — говорила Каролина с большим сожалением, — радикально настроенные особы. Знаешь, было бы здорово, если бы он соблазнил какую-нибудь приличную девушку из высшего общества, только начавшую выезжать в свет. Возможно, тогда обстоятельства принудили бы его жениться на ней».

Вспомнив собственные переживания, связанные с попытками выйти замуж, Гвен помрачнела. В течение последних трех лет она пыталась найти себе мужа. С каким самодовольством Гвен готовилась к свадьбе с лордом Трентом, рассылала приглашения, шила платье! Это долгожданное событие казалось ей неизбежным. Женщины, которые не хотели выходить замуж, казались Гвен ненормальными. Она не понимала, что находил в них Алекс.

Но теперь Гвен вдруг подумала о том, что ей, пожалуй, следовало поучиться у этих женщин. Во всяком случае, ни одна из них не согласилась бы выйти замуж за таких свиней, которых выбирала она.

Алекс, закончив читать, сложил письмо и прочистил горло.

— Это… — Он запнулся и попытался скрыть улыбку. — Это не то, что я ожидал увидеть.

— Да? А что вы ожидали увидеть?

Гвен было интересно, какой она представлялась Алексу. Прошлой осенью, когда он наведался в Хитон-Дейл, чтобы попрощаться с сестрами перед отъездом в Нью-Йорк, Гвен несколько раз ловила на себе его странные взгляды. Казалось, Алекс ожидал, что она в любую минуту может выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее, например, сплясать канкан.

«Надо научиться танцевать канкан!» — подумала Гвен. Это было прекрасным дополнением к тому списку первоочередных дел, которые она теперь, когда ей стало на все наплевать, могла себе позволить. Хорошо бы поехать в Париж, на родину этого зажигательного танца.

— Это имеет какое-то значение? — пожав плечами, спросил Алекс и сунул письмо в карман своего сюртука. — Ну, хорошо, я полагал, что в письме вы умоляете Пеннингтона вернуться к вам. А вы устроили ему настоящую взбучку! Молодчина, Гвен.

Похвала Алекса ободрила бы Гвен, если бы не была произнесена снисходительным тоном. Гвен нахмурилась. Заметив это, Алекс выпрямился, и у Гвен совсем испортилось настроение. Она надеялась, что Томас превосходил Алекса хотя бы в росте. Но теперь Гвен видела, что ошиблась. Алекс наверняка был выше ее бывшего жениха. Зря она гордилась Пеннингтоном. К тому же плечи Алекса были шире, отлично контрастируя с его узкой талией и бедрами. Томас во всем уступал ему.

Должно быть, атлетической фигурой Алекс был обязан занятиям спортом. Все знали, что каждое утро в течение часа он прыгает по комнате и пинает все подряд, как бешеный кролик. Как ни странно, французы называли это спортом. Алекс, должно быть, принадлежал к тем немногим англичанам, которые ценили эту нацию не только за прекрасное вино. Как бы то ни было, но Гвен в жизни своей не видела более совершенной мужской фигуры, чем у Алекса.

Его сюртук был расстегнут, и Гвен обратила внимание на плоский живот Алекса, обтянутый темным жилетом. Почему она прежде не замечала его сходства с поджарым чистокровным жеребцом? Кэтрин Перси, помешанная на лошадях, наверняка купила бы такого скакуна.

— Гвен, что с вами? Вы в порядке?

Голос Алекса вернул ее к действительности. Он испытующе смотрел на нее, и Гвен вдруг охватило волнение, смешанное со смущением. Она пожирала его глазами, как девица легкого поведения! Алекс Рамзи был закоренелым холостяком. Странно, что ни одна светская леди до сих пор не сделала серьезной попытки завоевать его сердце. Богемные дамы, должно быть, несказанно радовались этому.

— Со мной все в порядке, — ответила Гвен. Она действительно чувствовала себя очень бодро — примерно так, как если бы получила сильный электрический разряд. Теперь, когда Гвен покончила с добродетельным образом жизни, мир представился ей в новых красках. — Верните, пожалуйста, письмо.