Теперь Гвен ощущала восторг, ее настроение было на подъеме. Дыхание Гвен участилось, в голове прояснилось, сердце гулко стучало в груди. Подобное волнение она испытывала прошлым летом, летая на воздушном шаре над Девонширом.


«Не думайте, что я сейчас рыдаю в подушку из-за всего случившегося сегодня. Вам нужны были мои деньги, а мне — ваше имя. На мой взгляд, это была честная сделка. Я просто хотела осуществить мечту родителей.

Как бы то ни было, желаю вам удачи в ремонте крыши вашего дома в Пеннигтон-Грейндж. Надеюсь, в этом году будет не слишком много дождей».


Нет, нет, так не пойдет! Ей не следовало оправдываться, ссылаясь на родителей.


«Да, я признаю, что хотела стать виконтессой. Похоже, я такая же поверхностная и тщеславная личность, как и вы. Но я, по крайней мере, сознаю это! Кроме того, у меня есть одно оправдание: я и представить не могла, насколько малозначительным оказывается титул, когда сталкиваешься с трусостью мужчины, не заслуживающего этого звания.

Впрочем, вы можете думать обо мне что хотите: мне это безразлично».


— Мне это безразлично, — шепотом повторила Гвен, откладывая ручку в сторону.

Было ли это правдой? Не произносила ли она эти слова и раньше?

Гвен всем сердцем надеялась, что они соответствовали действительности. Она знала, какая реакция последует в обществе. На нее изольется море людской жалости. При этом каждый будет говорить, качая головой: «Она такая красивая!»

Слышать все это было невыносимо унизительно! Нет, ей не пережить весь этот позор второй раз. Впрочем, теперь ситуация еще ужаснее. На Гвен было поставлено клеймо жертвы.

Может быть, Гвен стоило дать объявление в газету? «Не трудитесь выражать сочувствие. Мне оно не нужно! Я счастлива, что избавилась от этой свиньи!» Почему бы, ей действительно не опубликовать такое извещение? Лучше слыть грубой, чем несчастной. Гвен много времени проводила в сиротском приюте леди Милтон и хорошо знала, что такое несчастные люди и как они живут. Многие леди с брезгливостью относились к бедным сиротам. Гвен не желала выглядеть несчастной в глазах окружающих! Да она и не была несчастной! У нее имелись деньги и крыша над головой.

Гвен снова взялась за ручку, но тут ее внимание привлек золотой ободок у основания ее стержня, Гвен встрепенулась и нахмурилась, вспомнив о кольце, которое осталось у Томаса. Это была фамильная реликвия, принадлежавшая когда-то ее отцу, а потом брату.

Гвен охватил ужас, и она зажала ладонью рот. Что она наделала?! О чем думала, когда дарила это кольцо Томасу?! Она никогда не любила жениха, но, несмотря на это, зачем-то передала ему семейную реликвию. С Трентом Гвен вела себя осторожнее.

Как низко и недостойно она поступила! Когда Томас стоял перед алтарем, у него на пальце было это кольцо. Комок подкатил к горлу Гвен. Томас убежал, не вернув ей семейную реликвию!

Она немедленно должна вернуть ее. Если бывший жених посмеет продать или заложить кольцо, она заявит на него в полицию.

Вообще-то это была странная мысль, Гвен представила, как полиция гонится за виконтом, и ей стало смешно. Она взглянула на исписанный лист бумаги. Почерк казался до того корявым, что можно было подумать, все это написал мужчина.

Терьер! Гвен снова засмеялась. Похоже, язвительность у нее в крови, а сдержанность и вежливость были напускными качествами. И они ни к чему хорошему не привели. В конце концов, Гвен докатилась до того, что стала вызывать жалость у окружающих. Эти скоты, мужчины, сначала распускали слюни, а потом подло бросали ее у алтаря.

«К черту благовоспитанность и учтивость!» — решила Гвен. От них все равно нет никакой пользы. Ей нужно следовать своей натуре. Еще минуту назад Гвен была разбитой и несчастной, а сейчас приободрилась и чувствовала прилив сил. Это ли не доказательство того, что ей нужно быть собой, а не изображать пай-девочку?

Гвен хотелось выбежать в коридор и дико закричать. Или разбить что-нибудь. Она саданула кулаком по письменному столу и огляделась. Может быть, грохнуть часы? Нет, тетя Эльма дорожила ими.

Разбить зеркало? Нет, Это выглядело бы излишне зловеще. Зеркала обычно бьют сошедшие с ума женщины. Гвен не хотела, чтобы ее сочли безумной.

Цветочную вазу? Ну да, конечно, ее вполне можно кокнуть.

О голову Томаса!

Представив себе, как она это сделает, Гвен совсем развеселилась. Ее так и подмывало издать восторженный крик или боевой клич. Гвен снова вспомнила, что точно такие же чувства обуревали ее, когда взлетал воздушный шар, в корзине которого она находилась. Стропы отвязали, и шар внезапно взмыл в воздух. В те минуты голова Гвен закружилась от пьянящего чувства свободы.

Она больше не станет вязать проклятые свитера! Леди Анна обещала, что они будут готовы к определенной дате, вот пусть сама и вяжет. Гвен может подарить ей нитки. Пятьдесят мотков качественной шерстяной пряжи лежали в комнате Гвен и ждали, когда ими займутся нежные ручки графской дочери!

«Так, чего еще я никогда не буду делать?» — задумалась Гвен. От открывавшихся перспектив захватывало дух. Она больше никогда не будет покупать десятки ненужных ей нарядов, только чтобы не расстроить грустных владельцев магазинов. Она откажется устраивать благотворительные мероприятия, если заподозрит, что сборы от них идут в карман хозяйки дома, в котором они проводятся.

И еще, впредь она не потерпит даже малейшего намека на свое низкое происхождение. За десять лет Гвен смирилась с унижениями и оскорблениями. «Как, леди Фезерстоун, — скажет теперь она, — вы хотите напомнить этим дамам, что мой отец был когда-то аптекарем, а затем владельцем заштатного магазинчика? Вы очень любезны. Позвольте, я отплачу вам той же монетой и напомню всем, что ваш супруг вдвое урезал вам денежное содержание, застав вас в постели с мистером Бессемером!»

Если партнеры по танцу как бы невзначай будут снова касаться ее груди, Гвен больше никогда не спустит им это с рук, делая вид, что ничего не заметила. «Если вы продолжите распускать руки, я залеплю вам в глаз», — скажет она.

Гвен больше никогда не поедет на прием при королевском дворе. Она всегда возвращалась оттуда с исколотыми плечами и запястьями. Зловредные дамы обычно прокладывали себе путь сквозь толпу гостей с помощью уколов острых шпилек. Скучнейшие концерты, которые давала королева, не стоили той боли, которую испытывала Гвен после посещений двора.

И наконец, Гвен больше никогда не станет целоваться со слюнявыми мужчинами. В поцелуях, без сомнения, было что-то притягательное, иначе женщины не ценили бы своих любовников. Но Гвен до сих пор оставалась неведомой притягательная сторона любовных ласк, и она намеревалась докопаться до истины как можно скорее. Ведь теперь ей не помешает пресловутая благовоспитанность.

Со скромностью и добропорядочностью было покончено навсегда. Гвен намеревалась в скором будущем составить список того, что она теперь могла себе позволить. Но сначала ей надлежало закончить начатое. Взявшись снова за ручку, Гвен вывела дерзким, незнакомым почерком: «Вы немедленно вернете кольцо моего брата». Подчеркнув слово «немедленно», она решила, что этого недостаточно, и добавила большими буквами: «А НЕ ТО БЕРЕГИТЕСЬ».


Алекс уже начал жалеть о том, что не захватил с собой бутылку спиртного. «Алкоголь прогоняет сон» — так говорил доктор с которым он консультировался в Буэнос-Айресе.

Вот уже битый час Алекс сидел и слушал глупую болтовню, которая действовала ему на нервы. Опекун Гвен Генри Бичем, вместо того чтобы прийти в ярость и вызвать негодяя на поединок, с каждой минутой становился все более веселым и добродушным. Сидя в удобном кресле у пылающего камина, он наклонился и выплеснул остатки четвертой или пятой порции виски в огонь. Глядя на сноп искр, поднявшихся над пламенем, Генри по-мальчишески засмеялся.

— Нет, Фултон-Холл не подходит, — сказала Белинда.

Она тоже сидела в кресле, потупив взор, и это создавало обманчивое впечатление безмятежности и покоя.

Каштановые волосы Белинды были аккуратно зачесаны назад и собраны в тугой пучок. Однако ее внешнее спокойствие не могло ввести Алекса в заблуждение. Он хорошо знал характер сестры и все ее замашки. Алекс пристально следил за ее правой рукой, пальцы которой отбивали ритмичную дробь по подлокотнику кресла. Это был недобрый знак. Алекс готов был побиться об заклад, что в эту минуту Белинда представляет себе, как вопьется смертельной хваткой в горло Пеннингтона.

Недавно она велела Алексу придушить Джерарда за меньший грех — всего лишь за то, что тот продал мрачный дом, в котором сестры и не думали жить.

— Но Фултон-Холл — очень милое местечко, — возразила Эльма Бичем и, ища сочувствия, бросила взгляд на Каролину, которая со скучающим видом сидела на диване.

В церкви, во время скандала, Белинда громко вскрикнула от негодования, а Каролина заплакала. Теперь же в ответ на слова тети Эльмы Каролина грустно улыбнулась и покачала головой.

Эльма вздохнула:

— Я понимаю, почему вы против Фултон-Холла. Эта усадьба расположена слишком близко от поместья Пеннингтона.

— В таком случае оставьте Гвен в Лондоне, — усталым голосом посоветовал Алекс, и потер глаза. — Я же говорю вам, что виконт привязан к континенту.

Если Генри Бичем из церкви прямиком направился домой, то Алекс поступил иначе. Он разыскал городской дом Пеннингтона и убедился, что тот находится в плачевном состоянии. Слуги сказали ему, что хозяин дома отправился на вокзал, намереваясь сесть на поезд до Дувра.

Эльма всплеснула руками, услышав слова Алекса:

— Но ведь Гвен не поступило ни одного приглашения, мистер Рамзи! Она не сможет выезжать в свет. Все думали, что Гвен отправится в свадебное путешествие.

— Кроме того, это не решает всех проблем, — заявила Белинда. — Мать Пеннингтона все равно осталась в столице.

Каролина передернула плечами:

— Она еще хуже своего сыночка.

— Ну да, конечно, это чудовище испепелит Гвен злобным взглядом, — пробормотал Алекс. — Да какого черта вы боитесь этой женщины?

Эльма ахнула.

Окружающие с трудом различали сестер Алекса, хотя ему это не составляло никакого груда. Но тут они одинаково отреагировали на его грубость. Белинда и Каролина одновременно пронзили брата свирепым взглядом.

— Следи за своим языком, — одернула брата Белинда. — И прошу тебя, не прибегай в нашем присутствии к подобным комментариям.

Алекс и рад был бы смолчать, но разговор, к его досаде, двигался по кругу. Алекса это раздражало, и тогда он вступился. Наверное этого не следовало делать. Алексу неудержимо хотелось спать. Но его врач рекомендовал ему воздерживаться от дневного сна, который мог стать одной из причин бессонницы ночью. Впрочем, легко давать советы и куда труднее им следовать.

Белинда в это время говорила и говорила, все повышая голос:

— Возможно, Алекс, светские правила приличия кажутся тебе скучными и обременительными, зато Гвен дорожит своим положением в обществе.

— Это верно, — согласился Алекс, — однако надо признать, что Гвен сегодня очень повезло. Она счастливо избежала более крупных разочарований в жизни. Человек проявляется в своих поступках, а поступок Пеннингтона говорит сам за себя, не правда ли?

Белинда вздохнула.

— Да, я вынуждена согласиться с тобой, — наморщив носик, промолвила она. — Этот виконт напоминает мне отвратительную жабу!

— И все же, я не понимаю, — проворчала Эльма и, встав, начала прохаживаться по комнате. Поскольку тщеславие мешало ей носить очки, она постоянно натыкалась на мебель. — Я не понимаю, почему Гвен не может жить в Трамбли-Грейндж. Это спокойное уютное место.

Белинда и Каролина многозначительно фыркнули. Эльма замолчала, поджав губы, неприятно пораженная их синхронной реакцией. Она остановилась в четырех дюймах от стола, на который натыкалась уже раз пять.

Алекс покачал головой, глядя на Каролину. Она, состроив гримасу, бросила на него виноватый взгляд.

— Но ведь это маленький убогий домишко, расположенный в болотистой местности. — Белинда всегда говорила правду в лицо, даже если эта правда задевала ее собеседника. — Вокруг на многие мили нет ни одной усадьбы. Вы бы сами хотели жить в Трамбли-Грейндж?

Эльма не ответила ей, растерянно моргая.

— Ну, конечно же, — продолжала Белинда, — вы должны будете сопровождать бедную Гвен в это изгнание. Не может же она поехать туда одна!

— Разумеется, — пробормотала Эльма, — я поеду туда вместе с ней. — Она бросила на мужа взгляд, ища у него поддержки. — Дорогой, разве ты не собирался навестить наше имение?

Однако мистер Бичем никак не прореагировал на ее вопрос. Тогда Эльма подбоченилась и снова обратилась к нему, повысив голос: