Сьюзен Робинсон - Леди Стойкость

Теперь он начал двигаться. Медленно отодвинувшись назад, он приподнял бедра так, что почти что вышел из нее. Он снова остановился, и она могла ощущать только его кончик у входа в ее лоно и извивалась всем телом вокруг него. Он не двигался, прижав ее ноги своими ногами. Она ждала, пока ее тело не наполнилось ураганом бешеных пчел. Из темноты раздался его шепот.

— Ты дразнила меня, Теа, bella?

Она сжала зубы, когда он толкнул ее.

— Скажи это.

— В этом мне трудно с тобой состязаться.

Теа услышала, как он тихо захихикал. Его руки скользнули под ее ягодицы. Он оторвал их от кровати и двинулся внутрь медленно, останавливался и продвигался, останавливался и снова устремлялся вглубь. Их бедра встретились, и он подался назад одним затяжным медленным движением. Когда Дерри дочти покинул ее, он снова замер, Теа вынуждена была закусить нижнюю губу, чтобы не попросить пощады. Его пальцы касались ее, плясали по ее плоти, раздвигая ее ноги шире и шире. Раскрыв ее как можно шире, он начал снова погружаться аккуратно, как будто бы у него была впереди целая вечность, чтобы войти в нее.

Внезапно, когда он снова полностью погрузился в нее, он рывком вышел. Теа вскрикнула. Она нащупала и сжала руками его плечи. Ее ногти вонзились в его кожу. Его руки держали ее бедра раскрытыми, и она почувствовала, что он легкими касаниями дразнил ее разгоряченную плоть, и попыталась продвинуть бедра ему навстречу. Он удерживал ее обеими руками, продолжая дразнить своим членом несколько секунд.

Потом он остановился, на этот раз для того, чтобы резко повалить ее на бок. Он лег сзади и вытянул свое тело вдоль ее. Прежде чем она полностью осознала, что свободна, он пропустил под ней руку и обнял за талию. Устроившись таким образом, он просунул руку между ее бедрами. Она стукнула его. Ей было необходимо каким-то образом дотронуться до его тела. Она нашла его бедро и принялась шарить рукой по нему. Он не обратил на это внимания, но его рука передвинулась с ее талии на грудь и принялась щипать сосок, в то время как другая продолжала ласкать ее. Она тяжело задышала и вонзилась в простыни, зарываясь глубже в матрас.

На этот раз он не остановился. Его рука постоянно возбуждала ее и заставляла корчиться от удовольствия, в то время как он продвигался и наконец уткнулся в ее вход. Внезапно его руки приподняли ее бедра, и она почувствовала, что он вошел в нее сзади. Поглаживая ее плоть, он начал наконец двигаться.

Направившись вглубь, он двигался взад и вперед, доводя ее постепенно до изнеможения и продолжая дразнить ее руками.

Она ощущала, как он погружается в ее лоно, скользит назад и снова движется вперед. Пульсирующая боль нарастала. Ее плоть страдала от неутоленной жажды наслаждения. Она двигалась назад, навстречу его возбужденному орудию, которое пронзало ее дикими толчками. Его голова упала на ее плечо. Она почувствовала, что он покусывает ее, и тут он вскрикнул и сильно толкнул. Что-то взорвалось в низу ее живота, а он пронзал ее снова и снова, проникая все глубже и глубже.

Он вошел в нее последний раз, держа ее ноги раскрытыми, и издал стон наслаждения. Потом он разрешил ей сомкнуть ноги. Неровно дыша, он устроился на ней, обняв ее ногой и окружив руками ее грудь.

Теа лежала под ним, не в состоянии двинуться и остановить его, когда он принялся играть с ее грудями, потихоньку приходя в себя. Все еще находясь под впечатлением, она едва смогла собраться с силами, чтобы шевельнуться. Она содрогалась при мысли о своем безумии и о том, как он без особых усилий смог сломить ее. Он обманул ее снова. Боже милостивый, он был колдун. Чем еще, кроме как дьявольскими чарами, можно объяснить такую силу и

власть в сочетании с такой красотой?

Она попыталась отодвинуться от него. Его рука сжала ее под грудью, и он протолкнулся глубже внутрь нее.

— Пусти меня, — сказала она. — Ты ведь уже достаточно попользовался мною?

— Попользовался?

Она почувствовала его рот на своей шее.

— Попользовался? — переспросил он. — Кровь Господня, ты в этом убеждена? Клянусь, я был уверен, что меня использовали этой ночью. Кто обнажил меня и чуть не расцарапал меня своими ногтями, пытаясь заставить меня взять тебя?

Она ударила его и промахнулась. Выругавшись, он выскользнул из нее и повернул ее лицом к себе. Стиснув ее руками, он усмехнулся.

— Ну что, мы будем бороться снова? Подумай хорошенько, госпожа Хант, так как ты только что заплатила за нашу последнюю размолвку.

Теа оставила свою бесполезную борьбу. Она пыталась не заплакать, но слезы уже накатывались на глаза.

— Ты сделал это, чтобы помучить меня за то, что я не собиралась ползать у твоих ног, тщеславный развратник.

Он не отвечал. Она лежала в его объятиях, надеясь, что он не начнет снова свои ужасные, приятные, дразнящие ласки. Наконец он сказал:

— По правде, Теа, bella, я не думал брать тебя, когда разбудил.

Одни лишь его слова не убедили бы ее. Но она была поражена смущением и удивлением в его голосе.

— Тогда, что же ты хочешь? — спросила она.

— Не знаю, Теа, bella. Возможно, я никогда не знал.

Дерри зажег огонь от ночной свечи в комнате Теи, вернулся в кровать и поставил свечу на столик. Нырнув на матрас, он принялся рассматривать ее, в то время как она заворачивалась в простыню. Очнувшись от сладких воспоминаний, он занялся приведением в порядок своей одежды. Его рука дрожала, так как на него нахлынула новая волнажелания, и он запутался в собственной шнуровке.

— Кровь Господня! — Он дернул палец и освободил его от узла.

Теа протянула руки и справилась с узлом, затянув шнуровку. Он сомкнул, челюсти и прошипел:

— Оставь меня, женщина. Если ты будешь и дальше касаться меня, я потеряю над собой контроль, и мы никогда не выберемся из этой кровати.

Она отпустила его, и он заставил себя вдохнуть глубоко несколько раз, прежде чем закончил с одеждой.

— Зачем ты сделал это со мной?

Он поднял голову. Она печально смотрела на него, ее блестящие взъерошенные волосы распадались по плечам, губы набухли и покраснели от поцелуев. Кровь Господня! Это ведь она что-то сделала с ним. Он. наклонился к полу, чтобы скрыть свою досаду и смущение, и зашарил в поисках своего пояса и кинжала.

— Что бы ты обо мне ни думала, я редко вхожу в женские спальни без приглашения. Если бы ты выслушала меня, вместо того чтобы пытаться ткнуть ногой мне в живот, если бы ты… — Он затягивал пояс на своей талии, одновременно подыскивая слова. — Если бы ты не извивалась и…

— Ты напал на меня, — сказала она, возмутившись.

— И возбуждала! — Он не мог подобрать нужные слова, чтобы описать то, что она сделала с ним. В любом случае она не поймет их. Оставив в стороне все изысканные манеры, он потрясал ее каждым своим словом, срывающимся с его губ:

— Ты — бы — не — послушалась.

Она подпрыгивала каждый раз, когда он встряхивал ее, и наконец упала назад. Оперевшись на руки, она смотрела на него сквозь пряди блестящих черных волос.

— Ты имеешь ввиду, что пришел с другой целью? — Ее голос упал до шепота. — Ты пришел не для того, чтобы позабавиться со мной, посмеяться над моей… как я…

Нахмурившись, Дерри пытался уловить смысл этих невнятных полувысказываний. Озарение нашло на него, и вместе с тем ему стало стыдно. Он потер руками лицо, вздохнул, потом взял ее руку.

— Теа, bella, когда я занимаюсь с тобой любовью, это все, что я делаю. Я не строю злых замыслов, им нет места в моих чувствах к тебе. Господи, женщина, когда я касаюсь тебя, я теряю рассудок, или я бы никогда не прикоснулся к тебе с самого начала. Все, что нас связывает, так запутанно.

Она взглянула на их соединенные руки.

— Хотелось бы верить.

— Я тоже хотел бы верить тебе.

Убрав руку, Теа откинула волосы с лица.

— Так что же ты здесь делаешь?

— Я хотел, чтобы ты пошла со мной к одному человеку.

— Сейчас? С кем я должна встречаться в такое время?

— С первым министром Сесилом. Я думал, что, если ты поговоришь с ним о своей бабушке, он, возможно, что-нибудь прояснит в этом клубке интриг. Уже слишком поздно, благодаря твоей неудержимой страсти.

— Я вовсе не та, что не умеет сдерживать страсть, я просто не люблю, когда на меня набрасываются в моей собственной постели.

— Я не набрасывался, — сказал Дерри, соскальзывая с кровати, и встал, смотря на нее. — Завтра днем мы идем смотреть пьесу о Святом Георге и драконе в таверну «Белый олень».

У нее не было больше желания препираться насчет того, что произошло между ними, поэтому она кивнула.

— Я думала о Тимоти Айре и некоторых других, — сказала она. — Тимоти жаждет прорваться в высшие круги.

— Приглашения на пьесы были разосланы всем друзьям твоей бабушки.

— У графини Линфорд своя труппа актеров. Она не придет.

— Наденешь маску, как и приличествует леди, — сказал он. — Я не хочу выставлять мою невесту на обозрение злодеев и пьяниц.

— Графиня была близким другом бабушки.

— Ты будешь наблюдать за пьесой с балкона, выходящего во двор.

— Она и лорд Грейсчерч посылали деньги бедным семьям католиков на Севере, чтобы дать им возможность отслужить тайную мессу. Лорд Энтони Кларк тоже помогал.

— С тобой будут Морган и Стабб.

— Граф Линфорд видел, как умер его отец от меча палача в Зеленой башне. Его отца убили по приказу отца королевы, когда он не захотел признать короля главой церкви вместо Папы Римского. У бабушки было много друзей, но я назвала самых близких.

— Госпожа Доугейт, возможно, тоже пойдет.

— Тимоти Айр наполовину итальянец, поэтому он католик.

Он посмотрел на ее обнаженные плечи.

— А ты, Теа, bella, наполовину ведьма.

В отличие от «Лысого пеликана» — таверны, где собирались бедняки, простой люд, люди с плохой репутацией, постоялый двор «Белый олень» был известен как место, облюбованное джентльменами. Обшитый деревом, оштукатуренный и застекленный, он редко бывал центром каких-либо волнений и инцидентов, таких, как вчерашняя драка. Этим днем его завсегдатаев должны были развлекать пьесой о Святом Георге и драконе.

Весь день мальчики-слуги и конюхи были заняты возведением сцены из досок, установленных на бревнах в одном конце двора. Занавес, устроенный позади этой конструкции, был раскрашен и позолочен и представлял собой горы на фоне облачного неба. Лучшие места на балконах, окружавших двор, уже были заказаны дворянами и некоторыми благородными завсегдатаями. Простые люди будут стоять во дворе. Школяры и подмастерья уже расталкивали друг друга с целью занять лучшее место, и среди этих двух вечно враждующих лагерей нарастала перебранка.

За занавесью Дерри наблюдал, как группа одетых в голубые плащи подмастерьев обрушилась на школяров в черном. За его спиной, повыше, на первой галерее актеры боролись с драконом из папье-маше. Малыш Уфер проталкивал свои ноги в дырки, где должны были находиться драконьи лапы, а другие привязывали длинный хвост к его талии.

Дерри глянул вверх через плечо и нахмурился.

— Я же сказал, красный. Живот дракона должен быть красный, а не розовый.

Актер почесал голову.

— Красная краска кончилась, милорд. Я был вынужден разбавить ее.

— И морда кривая, — сказал Дерри, осмотрев голову существа, покоящуюся у ног Уфера.

— Он огрызается, милорд. Видите его зубы, эти желтые зубы? И взгляните на его когти. Железо, вот что это такое. Покрыты серебром, чтобы зрители могли хорошо видеть их.

Уфер просунул руки в драконьи и сильно ударил по воздуху. Актер, одетый королем, быстро наклонил голову.

Дерри всплеснул руками, пока Уфер превозносил красоты дракона. Высокая фигура в платье пронеслась мимо него. Дерри застонал.

— Фокс.

Юноша в платье обернулся, подобрал яркие желтые юбки и уставился на Дерри.

— Фокс, ты не можешь играть дочь короля. Ты слишком высокий. Господи, ты подрос, должно быть, на целый фут с прошлой весны.

Фокс надел красный парик на голову, скривил губы и послал воздушный поцелуй Дерри. Все впечатление было испорчено низким голосом, раздававшимся из накрашенного рта.

— Больше никого нет, милорд. Уилл свалился от лихорадки и не может играть роль, так как постоянно чихает. Хорошие доспехи.

Фокс любовался кольчугой Дерри.

— Она была фамильной реликвией долгое время. Стабб отполировал ее. — Дерри откинул в сторону свой белый плащ с красным крестом и показал сверкающее серебро.

Фокс усмехнулся и натянул свой свисающий набок парик.

— Вас не было с нами несколько месяцев, милорд. Мы скучали.

— И я тоже. Господи, я бы предпочел быть с моими актерами, нежели гостить во Франции, можешь быть уверен. А теперь иди.