Но момент был упущен.

Пайпер вздрогнула, уткнувшись лбом мне в плечо, расцепила ноги и скользнула вниз. Мой член пульсировал, пытаясь пробить себя путь.

— Мне... мне нужно идти.

— Нет, не уходи. Мне не следовало этого делать, прости.

Она склонила голову в сторону, посмотрев на меня со всей серьезностью.

— Нет, ты так не думаешь.

— Не думаю, — я ухмыльнулся ей. — Ты права. Мне не за что извиняться.

Она издала задушенный звук из задней части горла, как будто не знала, бежать от меня или притянуть для поцелуя. Я проголосовал за предпочтительный мне вариант.

— Мне действительно нужно идти.

Не такой ответ я выбирал.

— Пошли вместе, — спустя шесть лет я не был готов отпустить ее так легко. Куда бы Пайпер ни направлялась, я хотел оказаться там.

Она отрицательно покачала головой.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему нет?

— Почему нет? — она повторила, медленно моргнув. — Ты действительно спрашиваешь меня об этом?

Ершистое негодование Пайпер должно было осадить меня — но нет. Я впитал его с улыбкой, любуясь, как она защищалась, хотя меня раздражало, что она видела необходимость защищаться от меня. Не то чтобы ее можно было за это винить.

— Да. Прошло много времени. Нам нужно столько всего наверстать. Я хочу знать, чем ты занималась последние несколько лет.

Шесть. Лет.

И с кем она этим занималась.

Она думала обо мне, мечтала обо мне?

Она по мне скучала?

Гнев закипал в моем нутре, но ему некуда было выплеснуться. Он просто сидел, гноясь, пока я засматривался на Пайпер Гастингс.

Потому что вся злость была направлена внутрь. Каждый упущенный момент с этой женщиной — моя гребаная вина.

Пайпер закрыла глаза, нахмурив брови, пока в ее голове шла молчаливая битва.

С кем она боролась?

Я бы хотел, чтобы она сражалась со мной. В боях всегда есть триумфаторы и проигравшие. Победители и побежденные. Если Пайпер желает битвы, я готов запрыгнуть в чертов ринг.

Мне потребовался всего один взгляд на Пайпер, чтобы избавиться от изощренного притворства, которым я обманывал себя, полагая, что прекрасно справляюсь без нее.

Это не так.

И в годовщину дня, когда я ее потерял, возможно, у меня появится второй шанс.

Второй шанс для нас — самый настоящий приз.

Я был слишком глупым, чтобы понять правду шесть лет назад.

Слишком глупым, слишком эгоистичным, слишком самоуверенным.

Но прежде чем я успел попросить ее об этом, синие глаза широко распахнулись, разглаживая складку на ее лбу. Решение принято.

— Лэндон, если бы ты заслуживал знать, то уже бы знал.

Ее голос был мягким эхом всех интимных шепотов, которые когда-то проходили между нами. Мягким, но жестким. Непреклонным. Прорезающим то немногое, что осталось от моей совести, с легкостью пронзающим мою душу.

Нельзя было отрицать, что она была права. Чертовски права.

Шесть лет назад я обменял интимный шепот Пайпер на барабанное соло в центре сцены, ее ослепительные улыбки на анонимное обожание миллионов безликих фанатов.

И у меня хватило гребаной наглости просить что-то у Пайпер!

Я не заслуживал ответов на свои вопросы.

Я не заслуживал доступа ни к ее телу, ни к ее мыслям.

Деньги и слава не были достойной заявкой для такой женщины, как она. Независимо от того, сколько у меня было рекламных щитов или сколько нулей я прибавил к своему банковскому счету — я бы все равно после всего ее не заслуживал. Я потерял это право давным-давно, когда ушел без оглядки, потому что боялся, что если повернусь хотя бы на долю секунды, то не смогу ее оставить. Никогда.

И с тех пор я убегал от сожалений.

Я не заслуживал ее тогда и уж точно не заслуживал сейчас.

Вот только я не мог оторвать глаз от изгиба ее губ. Было время, когда на них светилась улыбка, предназначенная лишь для меня.

Призрак этой улыбки промелькнул сегодня, но только на мгновение. Призрак, который уже преследовал меня.


ГЛАВА 3

Пайпер


Лэндон Кокс едва напоминал музыканта, переживавшего тяжелые времена и укравшего мое сердце. Раньше он был барабанщиком даже без полного комплекта ударных, мужчиной, который мог вместить все свои вещи в одну потрепанную сумку.

И вот он стал рок-звездой.

И незнакомцем.

Тем не менее что-то внутри меня реагировало на него знакомым образом — от одного его присутствия побежали мурашки по позвоночнику.

Почувствовав головокружение, я напомнила себе делать медленные, ровные вдохи.

Мне захотелось уехать отсюда.

Лэндон же захотел последовать за мной.

Шесть лет назад все было с точностью наоборот.

Расплата та еще сука.

И прямо сейчас именно ей я и должна быть. Невосприимчивой к его чарам сукой, которая способна бросить Лэндона Кокса с высоко поднятой головой.

Той, за которой он не захочет идти.

Я приняла свое самое надменное выражение.

— Я уезжаю. Одна. — На горьком опыте я усвоила, что не все в жизни подлежит контролю. Единственное, чем управляла я — это собой.

И Лэндон меня не получит.

Черты Лэндона приняли защитный лоск, который я уже не видела насквозь. И была готова поспорить, что никто не мог. Его глаза оторвались от моего лица, оглядывая меня сверху донизу и чувственно изучая мое тело.

Кожу стало покалывать, в то время как соски вколачивались в кружево лифчика с каждым вздрагивающим вдохом.

Нахождение рядом с Лэндоном, по-видимому, разорвало связь между моим разумом и телом. Потому что рассудок хотел быть властной стервой, но тело — неотразимым вампиром.

Это не осталось незаметным для Лэндона.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — проницательность в его взгляде вернула поток воспоминаний, которые не имели ничего общего с его предательством.

Вместо этого вспомнились сладкие украденные поцелуи и совместные признания. Поле признаний. Даже стадион.

Лэндон не вырывал их у меня насильно. Я сама все ему отдала. Охотно.

Если бы было возможно, вернула бы все обратно.

Будь он проклят.

Шесть лет назад Лэндон поставил меня на пьедестал с прекрасным видом. Но мне не стоило ему этого позволять. Потому что когда он свалил, сбросив меня по пути, падать оказалось слишком больно. Упав на землю, я не просто потеряла дыхание. Я получила множество травм. Однако острые осколки не пронзили кожу. Глубокие раны остались внутри.

Настолько глубокие, что вряд ли заживут.

Лэндон Кокс показал мне любовь, дал попробовать ее на вкус.

Она была как первый глоток праздничного шампанского, первый кусочек шоколадного суфле. Игристый и неприлично роскошный, настолько изумительный, что было невозможно остановиться. Я вкушала его, пока не стало плохо.

От влюбленности.

И теперь больше не хочу снова испытывать это чувство.

Глубоко укоренившийся инстинкт самосохранения сработал, я рывком нырнула под руку Лэндона. Мне необходимо уехать. И мне нужно, чтобы Лэндон остался. Потому что слишком сложно ему устоять. А если я снова упаду, то уже не смогу подняться.

— Тебе объяснить на пальцах? Я ухожу. Ты со мной не идешь, — свои слова я подчеркивала ногтем, впивающимся в его грудь. Мышцы изгибались под ним, посылая всплеск желания мне между ног. Господи, какой же я оказалась слабой!

Отскочив как от огня, я дернула дверную ручку и вылетела за дверь.

Далеко уйти не удалось. Длинные ноги Лэндона догнали меня несколькими шагами, его рука схватила мою, переплетя наши пальцы, словно это было самым естественным в мире.

Я остановилась с отвисшей челюстью, выстроив в линию возмущенные слова, чтобы сбросить их с моего языка.

— Пошел...

— Вот он! — завопили подошедшие блондинка и брюнетка в одежде, едва прикрывавшей самое необходимое. Темноволосая скользнула между мной и Лэндоном, врезавшись в мое бедро с точностью и силой игрока НХЛ.

Но именно сейчас я была благодарна ей за полное отсутствие такта, вырвав руку из хватки Лэндона и спотыкаясь помчавшись к ближайшему выходу.


Лэндон


Стряхнув брюнетку, я стрельнул бейсболку и ветровку у одного из охранников и догнал Пайпер, когда она шла по подземной парковке. Взвод из черных внедорожников, обтекаемых дорогущих автомобилей и одного зачуханного серебристого лимузина ожидал пассажиров, загрязняя густыми и грязными выхлопами внутренности моего горла.

Водитель в серебряном смокинге, типа для соответствия лимузину, выпрыгнул с переднего сиденья и бросился открывать заднюю дверь с ухмылкой как у дебила, когда Пайпер направилась к нему.

Я проскользнул прямо за ней и закрыл за собой дверь. Свирепые голубые глаза врезались в меня.

— Даже не думай.

— Что? Парень не может поймать попутку?

— Нет. Убирайся.

Поскольку из меня всегда был так себе слушатель, я постучал по крыше машины и пролаял:

— Поехали.

Вернувшийся на переднее сиденье водитель, который выглядел так, будто только вчера получил права, вспыхнул неприятным оттенком красного.

— Сэр, полагаю, леди...

Стоит отметить, у парня были неплохие манеры. Вероятно, он работал, чтобы оплатить номерок в отеле для своего первого любовного опыта. Я снял кепку и многозначительно уставился на него в зеркало заднего вида. Его румянец стал еще краснее.

—Лэн... Мистер Кокс, простите, я вас не узнал...

— Ты сейчас поедешь, — это не было вопросом.

Он с сомнением взглянул на Пайпер.

— Вы уверены, что...

Пайпер сверкнула на меня ядовитым взглядом и отползла к дальнему концу сиденья.

— Все в порядке, — сжалилась она над бедолагой. — Вы можете высадить меня около моего дома. Мистер Кокс поедет дальше.

Я поднял перегородку конфиденциальности, как только водитель начал выезжать из гаража, и стал ждать спиной к двери, пока мы не войдем в трафик. Позаимствованная куртка захрустела, когда я повернул свое тело к Пайпер.

— Не обязательно было убегать от меня.

— Чья бы корова мычала, — усмехнулась она, сложив руки на груди и многозначительно глядя в окно.

— Пиппа...

Даже с моего угла обзора было видно, как она вздрогнула.

— Ты не имеешь права меня так называть. Уже нет.

Я тяжело вздохнул и взглянул на нее полным раскаяния взглядом.

— У меня были причины.

Она резко повернула ко мне голову.

— Причины, да? — своей вскинутой бровью Пайпер бросила молчаливый вызов, предлагая перечислить их.

Но я не осмелился его принять. Едва мог признаться в них себе, что уж говорить о том, чтобы назвать их вслух.

Наступила неловкая тишина. Водитель не включил радио, поэтому мы двигались под саундтрек из свиста колес об асфальт и сигналов проходящих мимо автомобилей. От напряжения становилось больно.

Мне нужно извиниться перед Пайпер. Именно за этим я и последовал за ней. Но будет ли извинение считаться без объяснения причин?

Наверное, нет.

Единственное, что я знал наверняка, это что я не был готов так просто уйти.

Прошло несколько минут.

— Кто были те женщины? — равнодушным голосом поинтересовалась Пайпер, но напряжение в плечах демонстрировало важность моего ответа.

— Ты про тех, кто был на стадионе?

Она резко кивнула, не проронив ни слова.

— Просто девушки, они путешествуют за группой.

— Группиз, — ее слова, полные презрения, закружились в арендованной машине, от которой несло аммиаком настолько, что вполне было можно подавиться.

Гораздо раньше, чем я ожидал, автомобиль остановился через дорогу от жилого комплекса среднего размера. Поняв, что мое время истекло, я потянулся к Пайпер и приподнял ее подбородок большим пальцем.

— Посмотри на меня.

— Думаю, я уже вдоволь насмотрелась, — запротивилась она.

— Полчаса назад ты, кажется, так не думала, — решил разыграть я свою последнюю карту.

Явно херовую.

Треснув меня по руке, Пайпер толкнула дверь прежде, чем водитель успел ее открыть.

— Да пошел ты, Лэндон.

Стоило остаться в салоне автомобиля низкого класса. Стоило позволить Пайпер уйти от меня в этот раз. Небольшая часть меня понимала, что я ей задолжал.

Но все в Пайпер, даже ее гнев, — а, может, особенно ее гнев — притягивало меня невидимой нитью.

Я вышел из машины, последовал за ней по тротуару, пока она не остановилась у двери. Прежде чем ключ оказался в замке, я схватил Пайпер за запястье, развернул и прижал к себе изящное тело. Она задохнулась, щеки раскраснелись под темными уличными фонарями.

— И почему я должен это делать? — прошептал я, мягко прослеживая пальцами ее линию подбородка. — Не тогда, когда ты столь любезна.

Густые ресницы вскинулись вверх, почти достигнув бровей Пайпер.

— Ты, ты...

Я наклонился, проглотив ее негодование отчаянным поцелуем. У нас было незаконченное дело.