Может, мне и не нужен был еще один шанс. Может, все, что мне нужно, — что нам обоим нужно — это просто гребаное завершение. Одна ночь.

Потому что Пайпер не могла так охуенно чувствоваться, как я помню.

Воспоминания о нас толкали меня в постель больше раз и с большим количеством женщин, чем я мог сосчитать. Но сколько бы я ни пытался, никому не удавалось стереть память о Пайпер Гастингс.

Вот почему я сейчас серьезно подумываю, что воспоминания были ошибочными. Слишком хорошими, чтобы быть правдой.

Пайпер вздохнула у моего рта, выронив ключи на землю, обняла меня за шею и немного наклонилась, чтобы предоставить мне больше доступа. Чем я с нетерпением воспользовался, проталкивая пальцы через занавес из светлого шелка в колыбель моих рук.

Ее энергия прошла сквозь меня, щелкнув переключателем, который по моим подозрениям, был заблокирован в выключенном положении до сих пор. До встречи с Пайпер. До прикосновений к Пайпер. До поцелуев с Пайпер. Снова.

И, черт возьми, это было так же хорошо, как я помню. Даже лучше.

Блять.

Я хотел попробовать и облизать каждый сантиметр ее тела. Да я, мать вашу, хотел сожрать эту девушку целиком.

Ногти Пайпер впились в кожу моей шеи, она приподнялась на цыпочки, вжимаясь в мою грудь, чтобы стать ко мне еще ближе. Я ухмыльнулся ей в рот. Мой котенок захотел поиграть. Языки сплетались, сражаясь за власть. Она была охренительно вкусной. Протолкнув ногу между ее бедер, я ослабил хватку, чтобы заскользить пальцами по кривой ее позвоночника, когда она приземлилась на меня.

— Пиппа, — на этот раз она не стала возражать против прозвища, которое я простонал у ее губ.

Это было признание вины.

Ради этой девушки, только ради нее, я был готов умолять. После моего поступка — моего ухода — она это заслужила.

Лишь бы она дала мне эту ночь. Одну ночь, чтобы я мог вытрахать ее из своего организма и мы оба смогли спокойно жить дальше. Не то, чтобы я что-нибудь знал о ее жизни. Может быть, она давно оставила меня в прошлом. Хотя по ее реакции на меня, по жару ее кожи, по необходимости моих поцелуев — вряд ли это так.

— Впустишь меня? — спросил хриплым, как старый гравий со стертыми острыми краями, голосом. Я отступил ровно настолько, чтобы поднять связку у наших ног, и свесил ее перед ошеломленными глазами Пайпер. Губы раскраснелись и опухли от поцелуя, она их сжала, изучая блестящий металл, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Да.

Да. Как одно слово может быть настолько охуенным?

Обхватив одной рукой изгиб талии Пайпер, я притянул ее к боку и вонзил ключ в замок. Дверь с легкостью поддалась. Я поднял девушку и переступил через порог, чтобы прижать ее к ближайшей стене. Держа ее за колени, погладил бедра.

— Как только увидел тебя сегодня, сразу понял, что просто обязан попробовать тебя. Но не думал, что ты будешь так же превосходна, как я помню.

Пайпер издала низкий звук из горла, похожий на сдерживаемый смех, и, прижавшись крепче, углубила поцелуй. Я не должен был так сильно ее хотеть. Это должно было стать способом избавить меня от жажды, а не усилить ее.

Внезапно загорелся свет, и мы разошлись, моргая друг на друга в замешательстве. Полагая, что она, должно быть, случайно щелкнула выключателем, я ухмыльнулся от ее вида — опухшие губы, розовый нос, беспорядок в волосах от моих рук. Пайпер всегда была идеальной — волосок к волоску. Но когда она позволила мне немного ее растрепать стала чертовски великолепной.

— И что это, блять, такое?

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что вопрос исходил не от женщины в моих объятиях.


ГЛАВА 4

Пайпер


Как могло случиться, что этот день становился только хуже?

Хотя сейчас перевалило за полночь, так что его нельзя считать одним днем.

Мой взгляд метался между Лэндоном и Адамом, моих умственных способностей не хватало, чтобы заниматься абстрактными деталями. Реальность и без того казалась достаточно сложной.

Я выпрямилась, откинув плечи назад. Как будто хорошая осанка была способна отвлечь от моих опухших губ и тяжелых похотливых выдохов.

Минуту назад я думала совсем о другом. В объятьях Лэндона я постанывала от возбуждения и его напряженных мышц, которые удерживали меня у стены, а мои ладони двигались на его бицепсах, растворяясь в нем. Выпуклость между его бедер пульсировала жизнью.

Но это временное помутнение рассудка внезапно оборвалось. По крайней мере для меня.

Лэндон высокомерно окинул Адама взглядом. Повернулся ко мне со стиснутой челюстью и наполненным голодом взглядом. Словно я была пищей, которую нужно посмаковать и после сожрать. И ему не терпелось начать.

Неудивительно. Пока Адам нас не прервал, я собиралась подать себя на блюдечке.

Лэндон мог игнорировать Адама, но я — нет. Сорок восемь часов назад я думала, что выйду замуж за этого человека. Сначала он был моим соседом, потом другом, а последний год или около того моим парнем. Мы еще не были помолвлены, но он намекал. Я любила его и его семью. Брак казался вполне логичным следующим шагом.

Пока подслушанный разговор не доказал, что я витала в облаках.

И теперь я стояла между двумя мужчинами, на которых когда-то смотрела с надеждами и мечтами о будущем. Два человека, которые предали меня. Лжецы они оба.

После шести лет мои чувства к Лэндону должны были остыть. Тогда я была первокурсницей, впервые оказавшейся вдали от дома. Подростком, завернутым в наивный, наполненный гормонами пузырь. Я должна была забыть его давным-давно. Но ничего не получилось.

Между тем жалу предательства Адама было всего несколько дней. Я должна быть опустошена этим, им самим. Но это не так.

Если бы мне нужны были доказательства, что мои чувства к Адаму — бледная имитация того, что я чувствовала к Лэндону, — бенгальский огонь по сравнению с лазерным световым шоу — вот оно.

Факт, который лишь еще больше меня разозлил. Потому что мы с Лэндоном потерпели крах и перегорели давным-давно.

Ну, обо всем по порядку.

— Ты не имеешь права здесь находиться. Уже нет, — указав на Адама, взмахиваю рукой в сторону входной двери. — Уходи!

— Пайпер, нам нужно поговорить. Не перечеркивай последний год, потому что... — он смущенно глянул на Лэндона. — Из-за... недоразумения.

Перед Лэндоном мне совсем не хотелось все обсуждать. Хотя, в глубине души, я понимала, что невозможно перечеркнуть то, чего никогда не было.

— Поговорим, Адам, но не сейчас.

— Итак, ты ожидаешь, что я оставлю тебя с... — он снова перевел взгляд на Лэндона, прежде чем повернуться ко мне, — ... с ним?

— Он тоже собирается уходить, — слова выскочили из моих уст, и да, это был правильный выбор, несмотря на отвисшую челюсть Лэндона, явно удивленного неожиданным поворотом сегодняшнего дня.

Крошечный проблеск уязвимости заставил меня снова захотеть поцеловать его.

В нескольких секундах от глупости я с решимостью отступила на несколько шагов и резко заговорила.

— Я серьезно. Вы оба — вон отсюда.

А потом, как трусиха, поспешила в спальню, заперев за собой дверь и прижавшись к ней ухом. Тяжелый стук сапог Лэндона был безошибочен, но, не услышав стук шагов Адама, подумала, не замаскировала ли их ходьба Лэндона.

Пронзительная прочистка горла решила мою дилемму.

— Чувак, я не оставлю тебя здесь.

Я пыталась представить лицо Адама. Он, скорее всего, преспокойно свалил бы сам, просто не хотел уходить одновременно с Лэндоном. Думаю, его нельзя за это винить. Коэффициент запугивания был довольно высок, если смотреть на наглого мужчину, чьи накачанные мышцы полностью покрыты чернилами.

Лэндон Кокс сильно отличался от знакомых мне в Бронксвилле парней и юношей из Калифорнийского университета. Как только я увидела его, меня озарила неожиданная мысль срочно заявить, что Лэндон принадлежит мне. Оглядываясь назад, я догадываюсь, насколько это было смешно. Все равно, что пытаться приручить гремучую змею.

Лэндон был опасен, неся в себе смертельный яд, припрятывая хвост и клыки. Единственным сюрпризом стало отсутствие нападения. Никакого безжалостного, резкого укуса.

Он просто ускользнул.

В любом случае, для убийства части моей души не требовался яд.

Я пробежалась языком по губам. Они ныли от давления рта Лэндона и покалывали от его отсутствия.

Поцелуя было слишком мало. Долгий, мягкий и глубокий, но не способный наверстать упущенное за последние шесть лет. Даже не близко к достаточно.

Думаю, в этом был смысл. Потому что шесть лет назад меня было недостаточно для Лэндона.

Сегодня в его поцелуе скрывалось стремление залечить раны. И сила, которая была способна заставить меня забыть прошлое, простить его... Но ради чего? Разве я не заслужила чего-то большего, кроме объедков Лэндона Кокса?

Страсть тоже была. Столько страсти, что мы могли бы питать город.

Или сожгли бы его дотла.


Лэндон


— За тобой? — мудак, который только что прервал то, что, без сомнения, стало бы чертовски невероятной ночью, глумился над серебряным недоразумением, которое пыталось припарковаться к жилому комплексу Пайпер.

Я посмотрел на него.

— А что? Хочешь прокатиться?

— В этом нет необходимости, — мне захотелось стереть улыбку с его лица, но я просто наблюдал, как он сделал несколько шагов, остановившись перед квартирой через две двери, и повернул ручку. — Пайпер и я — соседи.

Соседи. Прежде чем я успел вцепиться в его горло, он проскользнул в свою квартиру и закрыл дверь. Что означало, что вполне может вернуться к ней, как только я уйду.

Как, блять, удобно.

Он был приятелем Пайпер для траха? Или парнем?

Я понятия не имел, но от любого ярлыка мое давление резко возросло.

Я перешел улицу и бросился в заднюю часть лимузина.

— Куда поедем? — раздался писк сквозь небольшую щель из перегородки приватности.

— Торопишься? — я схватил бокал из боковой панели и сообразил коктейль из нескольких бутылок, чтобы унять боль в животе из-за внезапно возникшей злобы.

Или ревности.

Господи…

Возможно, я оставил яйца в квартире Пайпер.

И не было похоже, что сегодня получу их обратно.

— На самом деле, я…

— Просто погоди немного. Я скажу, когда отвезти меня обратно в отель.

У меня было искушение поехать домой. Несколько вещей из гостиничного номера может забрать Линн или один из служащих.

Я жил менее чем в часе езды, в глубине Голливуд-Хиллз. Это место стало моим несколько лет назад, после того, как Шейн, Джетт и Дакс обзавелись собственными домами. До этого я довольствовался арендой небольшого домика недалеко от нашей любимой студии звукозаписи. Мне не нужно было много, мне нравилось накапливать заработанные деньги и наблюдать, как прибавляются нули на моем счете.

Но потом какая-то фанатка обнаружила, где я обитаю, и ждала меня абсолютно обнаженная в моей постели. Она была секси или, по крайней мере, казалась страстной в темноте, так что я присоединился.

Кто трахает сталкера, который вломился в его дом? Я.

Ну, почти.

Я бы трахнул, но никак не мог натянуть гребаный презерватив, который не натягивался до конца. Будучи не совсем трезвым, я решил, что это случайность.

Пока второй тоже не оказался порванным.

Оказалось, что чокнутая цыпочка воспользовалась ножницами, чтобы проделать дырки в презервативах из ящика моей тумбочки. Всей чертовой коробке! Если бы она была достаточно умна, чтобы использовать иглу, я, вероятно, не понял бы этого, пока не получил бы долбаное свидетельство о рождении с моим именем в графе «отец».

На следующей неделе я купил собственный дом, окруженный высоким забором и контролируемый системой безопасности. Единственные люди, которые когда-либо были внутри, — Тревис, ребята и супруги, которые жили в гостевом доме и заботились о главном доме и всей территории.

К моему удивлению, мне понравилось быть домовладельцем. Дом стал оазисом, в котором я ранее не нуждался. Местом, где я мог ослабить бдительность. Оно такое одно.

Кроме домработницы, ни одна цыпочка никогда не переступала порог моего дома, хотя я мог бы сделать исключение для девушки Шейна, Делэни, которая мне немного нравится. Сначала я не был ее поклонником, решив, что она очередная подружка Шейна, ищущая славы. Тип цыпочек, который нас всех постоянно преследовал.

Но Делэни удивила меня: она не хотела быть знаменитой. На самом деле, ее не волновало ничего, кроме Шейна. И возвращения к учебе, что она сделала, пересекая всю страну.

Ребята из группы приходили время от времени, но теперь Шейн проводил большую часть времени в Нью-Йорке, так что казалось странным приглашать одних Дакса и Джетта. Что бы мы делали — загорали у бассейна? Или, словно задроты, играли в видеоигры?

До этого момента я не осознавал, насколько одинокой стала моя жизнь. Я был частью одной из самых известных групп в мире, был окружен толпой поклонников, персоналом и группиз двадцать четыре на семь. Но сейчас мое разочарование от одиночества затуманивало стекло четырехколесного недоразумения, когда я вспоминал стену, выстроенную Пайпер.