Глотать было больно – собственно, от боли Леонора и проснулась. Она не заметила, как уснула. Джеймс с чаем так и не пришел. Она согнулась, чувствуя приступы резкой боли в животе. Боль, нарастая, накатывала через определенные промежутки и резала, точно ножницами, выкручивала все внутри, словно кто-то выжимал мокрое полотенце. Через некоторое время наступало облегчение, но потом вновь начинались мучительные спазмы. Леонора обливалась пóтом, тело дрожало от боли. Ей не хотелось, чтобы Джеймс видел ее в таком состоянии. Она попыталась выпрямиться, однако колени не желали отрываться от груди. Кружилась голова, хотелось пить. На стене громко тикали часы, отсчитывая секунды, и этот резкий звук многократно усиливался в тишине комнаты.

Леонора закрыла глаза. В таком положении ее уши как будто слышали больше, и она начала прислушиваться. На фоне ритмичных ударов маятника появился еще один приглушенный звук. Она открыла глаза и постаралась сосредоточиться на грохоте, который доносился снаружи. Она проклинала часы за их тиканье. Вот опять – на этот раз крик или испуганное ржание лошади. Она похолодела. Звуки были зловещими. Далекий смех. Чей-то голос. Алекс…

Леонора вскочила с кровати. От резкого движения голова пошла кругом, и она схватилась за шест балдахина, чтобы удержаться на ногах. Живот резало, словно ножом. Леонора судорожно ловила ртом воздух, усилием воли заставляя ноги двигаться. На лестнице она обеими руками вцепилась в перила, чтобы не упасть, и вдруг почувствовала, как по внутренней поверхности бедер потекло что-то теплое. С губ ее сорвался крик отчаяния.

Глухие удары на улице стали громче. Не обращая внимания на боль, она поспешила к открытой парадной двери. Когда Леонора, пошатываясь, вышла на веранду, странные звуки прекратились. Глаза ее наконец привыкли к свету…

– Нет!

На подъездной дорожке она увидела Алекса, а перед ним – Бичера и Рассела. Между ними стоял человек со связанными за спиной руками. Когда эти двое заметили Леонору, на их лицах проступило выражение стыда и раскаяния. Они отпустили мужчину, которого держали, и тот упал в пыль. Алекс отступил назад, вытирая разбитый нос, и посмотрел на свой окровавленный кулак. Потом поклонился Леоноре и махнул рукой в сторону распростертого на земле тела.

– Твой принц! – засмеялся он, переводя дыхание.

Бичер и Рассел поспешно отошли.

Леонора закричала и попыталась сдвинуться с места, но внутренности были словно завязаны в тугой узел.

На лице Алекса появился испуг:

– У тебя кровотечение!

Опустив голову, Леонора увидела растекающуюся лужу крови. Весь этот мир был сплошной кровью. Кровь… Джеймс… Боль… Кровь! Изнутри ее рвали невидимые когти. Она согнулась пополам и рухнула на ступеньки.

Со стороны дороги раздался автомобильный сигнал, напоминающий тревожное гоготание гусыни, потерявшей гусенка. Звуки эти становились все более громкими и настойчивыми по мере того, как машина приближалась к дому. Бичер и Рассел бросились наутек. Первым подъехал полицейский грузовик, из которого еще на ходу выпрыгнул Том.

– Ах ты ублюдок!

Он бросился на Алекса, и они, сцепившись, покатились на землю, молотя друг друга кулаками.

Из машины выскочили двое полицейских и оттащили Тома в сторону. Воспользовавшись этим, Алекс нанес ему удар в лицо. Но тут шериф схватил его за рубашку.

– Все, довольно! – приказал он.

Алекс вырвался и вытер окровавленный рот. Губы его скривились, грудь тяжело вздымалась.

Том упирался, но помощник шерифа выкрутил ему руку за спину.

– Да отпусти же меня, хренов ты урод! – прошипел Том и ударил полицейского лбом в лицо.

Помощник шерифа одной рукой схватился за разбитый нос, а другой полез за пистолетом. Его лицо покраснело от ярости.

– Я тебя сейчас пристрелю!

Шериф отвел его руку в сторону.

– Господи, Мерфи… Все, я сказал! – Он окинул рассвирепевших мужчин суровым взглядом. – Успокойтесь все! – рявкнул он. – Кто-нибудь может внятно объяснить, что здесь, черт возьми, происходит?

Том присел рядом с Джеймсом и перевернул его на спину. Шериф сурово взглянул на Алекса:

– Что все это значит?

Тот потер челюсть и ухмыльнулся:

– Этот сукин сын взломал мой сейф.

Том угрожающе шагнул в его сторону:

– Ты все врешь, ублюдок!

– А вы проверьте его карманы! Ну же, давайте. Сами убедитесь.

Шериф присел рядом с Джеймсом и вытащил у него из заднего кармана пачку банкнот. Из второго кармана он извлек золотые часы и прочел надпись, выгравированную на корпусе.

Глаза Тома вспыхнули гневом.

– Этот гад все ему подбросил! – Он попытался дотянуться до ухмыляющейся физиономии Алекса, но помощник шерифа крепко держал его за локти. – Вы что, не видите, что он все подстроил?

Взвизгнув тормозами, рядом с ними остановилась вторая машина. С переднего сиденья, путаясь в юбках, выскочила Мередит. За ней чопорной походкой, одной рукой придерживая шляпу, а второй – медицинский чемоданчик, появился доктор Мид. Склонившись над Джеймсом, он пощупал у него пульс.

Раздался пронзительный визг Мередит, которая, разинув рот, в ужасе смотрела в сторону большого дома. Все обернулись к ней.

– Миссис Хэррингтон!

Леонора очнулась, когда почувствовала, как кто-то осторожно пытается оторвать ее ладони от живота.

Она открыла глаза и увидела над собой испуганные лица, вот только все они были странно выгнуты и искажены, как будто она смотрела на них сквозь стеклянную банку. Она опустила глаза на свои красные руки и пропитанное кровью платье. Рот ее судорожно открылся, а горло сдавило спазмом. Она поймала на себе полный грусти и жалости взгляд Мередит, которая сразу отвернулась. Леонора приподнялась, взглянула на подъездную дорожку и увидела там Алекса, полицейских и Тома. И Джеймса, лежавшего без сознания.

– Джеймс! – попыталась крикнуть она, но с губ сорвался только слабый стон.

– Не двигайтесь, миссис Хэррингтон! – Поддерживая ее одной рукой под спину, доктор Мид рылся в своей сумке. – Держите ее, – велел он Мередит.

Леонора попыталась высвободиться.

– Том! – крикнула она. – Том!

Он вырвался из рук помощника шерифа и бросился к ней. Леонора схватила его за руку.

– А Джеймс? – вскрикнула она.

– С ним все будет хорошо, – сжал ее пальцы Том.

В этот момент что-то укололо Леонору в плечо. Обернувшись, она уставилась на иглу шприца.

– Нет! – крикнула она, вырываясь из рук доктора.

Он взял следующий шприц:

– Вам необходимо отдохнуть.

– Но мой ребенок…

– У вас больше нет ребенка.

Игла снова вонзилась в ее плечо. Рука стала неметь, и вот уже свинцовая тяжесть разлилась по телу. Леонора потянула за руку Тома, который начал расплываться перед ее глазами.

– Не оставляй Джеймса одного с этими людьми! – заплетающимся языком попросила она. – Не бросай его!

Том закивал, глаза его блеснули. Он обернулся к Мередит.

– Я останусь с ней, – заверила та. – Мистер Хэррингтон и пальцем ее не коснется.

Том пропал. Лицо Мередит подернулось дымкой. Доктор и его шприцы исчезли. Из-под опущенных век Леонора пыталась разглядеть Джеймса. Рот ее судорожно открывался и закрывался, как у выброшенной из воды рыбы. А потом мир погрузился во мрак.


В легкое ему кололо что-то острое. Голова билась о спинку сиденья. Бам… Бам… Бам… Джеймс застонал и попытался открыть глаза. Но открылся только один, да и то лишь узкая щелка.

– Как ты, дружище? – хриплым голосом спросил Том.

Джеймс попытался сесть, и внутренности обожгло, словно раскаленной кочергой. От боли он едва не задохнулся и откинулся назад.

– Господи…

– Что, ребра? – спросил Том.

Джеймс кивнул, морщась от любого, даже самого простого движения, и приоткрыл глаз. Спереди сидели двое мужчин. Ему были видны только их затылки и потные небритые шеи.

– Куда мы едем?

– В полицейский участок, – ответил Том.

– Полиция? Да что происходит… – Джеймс вдруг осекся. Боль отошла на второй план. – Лео! – Он рванулся, ударившись головой о крышу автомобиля. – Где Лео?

Помощник, сидевший за рулем, взглянул на него в зеркало заднего вида. Шериф, крепкий мужчина, обветренный и опаленный солнцем, обернулся.

– Сиди спокойно, Джеймс! – приказал он.

– Где она? – завопил Джеймс.

Том явно избегал встречаться с ним глазами.

– Она потеряла ребенка, – прошептал наконец он.

Джеймса пронзила острая боль, не имевшая отношения к побоям.

– А с ней все в порядке? – задыхаясь, спросил он.

На этот раз Том посмотрел на него и кивнул.

– С ней остался док. И Мередит тоже.

Алекс… Джеймс схватил шерифа за плечо:

– Вы должны вернуться назад!

– Угомонись!

Его помощник с пустыми глазами потянулся за пистолетом.

– Убери эту штуку, Мерфи! – Шериф оттолкнул руку полицейского. – Господи, да что ты сегодня все время за него хватаешься? – Он пристально посмотрел на Джеймса. – Это имеет отношение к деньгам? – спросил он.

– Каким еще деньгам?

– Алекс сунул тебе в карман деньги! – вскипел Том. – И сказал, что ты их у него украл!

– Что? – Мысли Джеймса расплывались, как мелькавшие за окном автомобиля деревья. – Когда это произошло?

– Когда они вырубили тебя.

В машине повисла тишина. Шериф поджал губы и кивнул:

– Насчет женщины – тут и дураку понятно. Если ты путался с его женой, Алекс имел полное право врезать тебе.

– И это правильно, черт побери! – проревел помощник.

Шериф бросил на него суровый взгляд.

– Ты что-то хотел сказать, Мерфи? – Тот нахмурился и сжался за рулем. Шериф закатил глаза и ткнул большим пальцем в его сторону. – Ох уж эти мне новички! – шутливым тоном заявил он. – Стоит только получить полицейский значок, так распаляются, прямо из кожи вон лезут.

Помощник шерифа осел еще ниже и так вцепился в рулевое колесо, что побелели суставы. Шериф, опершись руками о спинку сиденья, снова обернулся к ним.

– То, что происходит между мужчиной и женщиной, меня не касается, – пояснил он Джеймсу. – А вот если ты нарушил закон, тогда это уже мое дело.

– Алекс схватил ее за горло.

– Как я уже сказал, меня это не касается. И тебя, кстати, тоже. Мужчины и женщины сами разбираются между собой. – Он пожал плечами. – Лично мне не нравится, когда бьют женщину, это грубо. Но такое порой случается.

Том и Джеймс сверлили его одинаково презрительными взглядами. Шериф усмехнулся.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы считаете, что Алекс держит меня в кулаке, верно? И мне понятно, почему вы так решили. Копы в Кулгарди у него на содержании, и это так же верно, как то, что в аду жарко. Я хорошо знаю Алекса и считаю его чертовым придурком. Я прекрасно понимаю, что ты не крал этих денег, но я должен был увезти вас оттуда, пока он не убил вас обоих.

Плечи Тома расслабились. Шериф ухмыльнулся.

– Мы отвезем вас на ферму в Гвалию. Там тебя подлечат, Джеймс, перебинтуют твои ребра. А мы уладим это дело. Не беспокойтесь. – Он улыбнулся им. – Потому что вы славные ребята.

– Мне нужно отлить, – заерзал на своем сиденье Мерфи.

– Останови здесь, – показал на обочину шериф.

По обе стороны дороги протянулись невысокие каменистые холмы. Большие валуны были опутаны прожилками корней акации, которые, словно пальцы, пролезали в каждую трещину. К небу вздымались несколько древних эвкалиптов. На ветках их расположились вороны, вертевшие головами среди дрожащей листвы. Их черное оперение в отблесках яркого света отливало насыщенным синим цветом. Было жарко и пыльно, воздух словно застыл. Мухи то влетали в открытые окна, то снова вылетали. Помощник шерифа вышел из машины и медленно направился в сторону камней. Шериф посмотрел на небо.

– Тяжелый выдался денек, да? – вздохнул он. – Откуда вы родом, ребята?

– Из «пшеничного пояса», – ответил Том, устало потирая затекшую ногу. – Из-под Саутерн-Кросса.

Шериф с интересом оглянулся на них.

– Правда? Жена Мерфи как раз из тех мест. Славная девушка. Кстати, не так давно родила. – Он нахмурился, пытаясь вспомнить ее имя. – Как же ее? Эбби? Нет, Эшли!

Том напрягся. Стая ворон расправила крылья, с неистовым карканьем сорвалась с дерева и взмыла в воздух. От оглушительного грохота небо содрогнулось, как будто расколовшись пополам. На какой-то миг трое мужчин застыли, глядя перед собой. Потом голова шерифа упала вперед – ему снесло часть черепа.

Следующая пуля попала Джеймсу в плечо, и он упал набок. Дверца распахнулась, и он вывалился на землю.

– Джеймс! – Том выбрался наружу и попытался оттащить его за машину, успев пригнуться от просвистевшей пули.

Гром выстрелов, эхом отражаясь от камней, неуклонно приближался. Держа пистолет в вытянутой руке, Мерфи шагал неспешно и методично. Верхняя губа его кривилась, обнажая оскал зубов.