Только теперь, когда голод и жажда на время утихли, Шимейн поняла, что они с Гейджем привлекают всеобщее внимание. Кое-кто из жителей городка останавливался поодаль, в изумлении разинув рот, а другие, напротив, отводили взгляд и торопились пройти мимо. Некоторые подступали поближе, чтобы лучше разглядеть невиданное зрелище. Горстка английских солдат, стоящих неподалеку, гоготала, нагло рассматривая Шимейн.

Шимейн представляла, что думают или говорят эти люди — босая, в лохмотьях, с растрепанными волосами, она походила на язычницу. Однако Шимейн сразу заметила: разглядывая ее, горожане время от времени посматривали и на ее спутника, словно гадая, что за человек сопровождает эту дикарку. Лица прохожих отражали изумление в тот же миг, как они узнавали Гейджа Торнтона. Как и супружеские пары, встретившиеся Гейджу на пристани возле «Гордости Лондона», эти прохожие вдруг прибавляли шагу, торопясь скрыться, прежде чем их коснется угрюмый взгляд Гейджа.

Гейдж сухо поприветствовал нескольких знакомых мужчин, но те мгновенно отводили глаза и, не оглядываясь, спешили по своим делам. Гейдж взглянул на Шимейн.. Его ничуть не удивляло внимание мужчин к ней: только слепой не увидел бы красоту этой девушки, несмотря на слой грязи и лохмотья. Шимейн была так же изящно сложена, как покойная жена Гейджа, но на этом сходство заканчивалось. По сравнению с Викторией Шимейн казалась яркой бабочкой, была ниже ее на несколько дюймов, миниатюрнее и вместе с тем наделена более пышными формами.

— Шимейн О'Хирн… — задумчиво пробормотал Гейдж, не замечая вопросительного взгляда его спутницы.

— В чем дело, сэр?

Гейдж, так и не сумев найти правдоподобного объяснения своему пристальному взгляду, проронил:

— Стало быть, вы ирландка?

Изумрудные глаза вспыхнули во внезапном негодовании. Так вот оно что! Шимейн усмехнулась. Значит, Гейдж Торнтон ничем не отличается от остальных англичан, которым ненавистны ирландцы. Гордо вскинув подбородок, она запальчиво заявила: — Да, сэр, моя фамилия — О'Хирн! Шимейн-Патрисия О'Хирн! Дочь Шеймаса-Патрика и Камиллы. О'Хирн! Наполовину ирландка, сэр, наполовину англичанка, если для вас, колонистов, это имеет значение!

Гейдж в изумлении поднял темные брови. Своим безобидным замечанием Гейдж воспламенил вспыльчивый нрав девушки, о котором его предупреждали.

— Быть ирландцем, англичанином или и тем и другим — не преступление, Шимейн, — ответил он, стремясь развеять ее подозрения и недовольство. — Я бы хотел узнать другое: Энни сказала, что вы — леди, и хотя я вижу тому свидетельства, не могу не удивляться, как вы очутились на плавучей тюрьме.

Гнев Шимейн быстро угас, но она не сразу нашлась с ответом. Тысячи раз она пыталась убедить в своей невиновности Неда; ее похитителя, мрачных судей, тюремщиков, но никто не внял ее слезным мольбам. В конце концов Шимейн заподозрила, что все эти люди подкуплены. Вот и сейчас она сомневалась, что незнакомец поверит ей.

— Я никого не убивала, мистер Торнтон, если это вас тревожит.

— Такое мне и в голову не приходило, Шимейн.

Он не сводил с нее взгляда и, по-видимому, ждал подробного разъяснения, не желая удовлетворяться кратким ответом. Тяжело вздохнув, Шимейн нехотя начала свою печальную повесть.

— Восемь месяцев назад я имела честь, или, скорее, несчастье, быть помолвленной с маркизом дю Мерсером из Лондона. В отличие от самого Мориса его бабушка Эдит дю Мерсер не пожелала проявить снисходительность к моему недостаточно аристократическому происхождению. Подозреваю, именно Эдит или кто-нибудь из ее доверенных слуг нанял ловца воров, который похитил меня из дома, пока родители находились в отъезде. В то время за мной присматривали только слуги и тетушка, о чем хорошо знала Эдит. Все произошедшее показалось мне отчаянной попыткой помешать внуку взять меня в жены. Морис был тверд в своем решении, и, возможно, Эдит не нашла другого способа переубедить его. После ареста меня обвинили в воровстве и приговорили к тюремному заключению. После неоднократных, но неудачных попыток уговорить кого-нибудь сообщить о случившемся моим родителям или тете, я поняла: вряд ли мои родные узнают, где я нахожусь. Даже если бы у меня были деньги, чтобы подкупить тюремщиков и попросить их передать весточку моим близким, никто из них не ушел бы дальше ближайшей пивной. Чтобы избежать насилия, а может, и смерти в Ньюгейте, я внесла свое имя в длинный список узников, согласившихся стать рабами и отправиться сюда, в колонию.

Гейдж ни на миг не усомнился в том, что Шимейн выросла в семье аристократов. Хотя ему и удавалось различить ирландский акцент, ее речь была на редкость правильной, и, несмотря на вспыльчивый нрав, Шимейн держалась вежливо, не забывая о приличных манерах. Что касается ее невиновности, Гейджу оставалось только принять объяснение Шимейн, пока оно не будет опровергнуто.

— Похоже, ваша беда стала моей удачей, Шимейн. Мне жаль, что вам довелось вынести такие испытания, но, как вы понимаете, ваше присутствие здесь меня ничуть не огорчает.

Почувствовав на себе его пристальный взгляд, Шимейн несмело попросила:

— Вы не могли бы рассказать о себе, мистер Торнтон?

Вскинув голову, Гейдж на миг устремил взгляд вдаль, прежде чем ответить:

— Я мечтаю строить корабли, но поневоле делаю мебель. У меня есть мастерская и дом неподалеку, на реке Джеймс. Сейчас я занят постройкой корабля по собственному проекту, но пройдет еще несколько месяцев, прежде чем бригантина будет готова. Как только я закончу и продам ее, я смогу обратить все свои силы на постройку второго корабля с надеждой когда-нибудь стать владельцем крупной верфи. А до тех пор я вынужден платить за материалы и работу деньгами, которые выручаю продажей мебели.

Шимейн изумилась, вспомнив, как этот человек, весьма ограниченный в средствах, проявил твердость и настойчивость, покупая ее.

— А я думала, вы тратите деньги без счета, мистер Торнтон.

Это высказывание позабавило Гейджа.

— Вы полностью соответствовали моим требованиям, Шимейн. Даже если бы я вел поиски на каждом судне, приходящем в этот порт, мне не удалось бы найти достойной замены вам. — Помедлив минуту, он нахмурился, объясняя причины собственного пребывания в колонии: — Мне пришлось покинуть Лондон девять лет назад. Я поссорился с отцом — отказался жениться на женщине, которая заявляла, что я обесчестил ее и она якобы ждала моего ребенка. Эта женщина была дочерью давнего знакомого моего отца, и я не сомневался, что ради дружбы отец стремился всеми средствами принудить меня к этому браку. Думаю, он опасался, что наше имя будет запятнано, если я не соглашусь на требования Кристины немедленно пожениться, но я не желал связывать себя брачными узами с лгуньей или давать свое имя чужому ребенку. Я так и не понял, был ли это шантаж, чтобы вынудить меня жениться, или же Кристина вправду ждала ребенка. Она была хороша собой и могла бы привлечь немало достойных поклонников и без состояния ее отца. Поскольку я отказался от брака, отец выгнал меня из дома. Как видите, Шимейн, мы оба стали жертвами коварных замыслов женщин. Несомненно, эти две негодяйки пришли бы в ярость, узнав, что нам неплохо здесь, в глуши.

— У вас больше шансов на мирную жизнь, чем у меня, мистер Торнтон, — мрачно возразила Шимейн. — Моя единственная надежда — что отец как-нибудь узнает, куда меня увезли, приплывет сюда и выкупит меня, но если это и случится, то в самом отдаленном будущем. Вряд ли он догадается расспрашивать тюремщиков из Ньюгейта, а мне самой нечем заплатить за письма в Англию. И потом, если я все-таки сумею послать домой весточку, пройдет несколько месяцев, прежде чем посланец доберется до моего дома… если он вообще туда доберется… и — еще несколько месяцев, прежде чем придет ответ. Если меня когда-нибудь найдут, это случится нескоро.

Гейдж надолго задумался, понимая, как мечтает Шимейн о том, чтобы отец отыскал ее и увез обратно, в Англию, и вместе с тем ощутив разочарование при мысли, что ему придется заново начинать поиски. Сам пережив неожиданную разлуку с близкими и домом, он попытался успокоить ее, избавить от страха перед будущим.

— Иногда, Шимейн, когда мы покидаем родной дом, у нас появляется возможность самим творить собственную судьбу. В Англии я мечтал создавать корабли по собственным проектам, но отец использовал мои познания в строительстве массивных тихоходных судов. Все эти годы я считал: он не понимает преимуществ моих проектов или не доверяет постройку корабля от начала до конца. Проработав несколько лет подмастерьем талантливого столяра-краснодеревщика, я справился бы с работой не хуже остальных кораблестроителей отца, но только когда он в гневе вышвырнул меня из дома и отказался верить, что я — невинная жертва замыслов Кристины, я обрел долгожданную свободу следовать собственным желаниям.

Шимейн, мечтающая лишь об одном — увидеть родителей и вновь оказаться в родном доме, в атмосфере любви и заботы, с жаром подхватила:

— Вероятно, вы правы, сэр, но единственное мое желание — чтобы отец поскорее нашел меня и увез домой.

— Посмотрим, что вы скажете через семь лет, — добродушно заметил Гейдж.

Шимейн обеспокоенно вскинула голову — ей показалось, Гейдж намекал, что только смерть прервет годы ее службы. Девушке оставалось лишь гадать, сумеет ли отец разыскать ее. В английских законах ни словом не упоминалось о том, что хозяина можно вопреки его воле заставить продать раба. Неужели у этого человека хватит совести потребовать с ее родителей выкуп? Или же он наотрез откажется продать ее?

Ощутив поблизости присутствие постороннего человека, Гейдж огляделся и заметил костлявую престарелую грымзу, подавшуюся вперед в явном стремлении уловить не предназначенные для ее ушей слова, которые уносил завывающий ветер. Пойманная с поличным, женщина выпрямилась, почти не смутившись. Подвергнув пристальному осмотру собеседницу Гейджа, она сухо кивнула ему:

— Что привело вас сегодня в Ньюпорт-Ньюс, Гейдж Торнтон?

Гейдж прекрасно знал о склонности этой дамы к сплетням. Вероятно, она искренне надеялась услышать подробный ответ на свой вопрос. Однако Гейдж не был расположен к разговору с назойливой сплетницей и поприветствовал ее вежливо, но кратко:

— Добрый день, миссис Петтикомб.

Матрона кивнула в сторону девушки:

— А это кто такая?

Гейдж почувствовал безмолвный протест спутницы, но взял ее за руку и учтиво подвел поближе к любопытной женщине, взгляд которой был способен прожечь дыру в груди Шимейн.

— Позвольте представить вам госпожу Шимейн О'Хирн из Англии.

Маленькие быстрые глазки Альмы Петтикомб метнулись вниз к босым ступням Шимейн, выглядывающим из-под развевающегося подола. Почти одновременно ее редкие брови высоко подпрыгнули над краем проволочной оправы очков, низко сидящих на длинном, крючковатом носу. Сделав собственные выводы, Альма прижала ладонь со вздувшимися венами и узловатыми пальцами к своей плоской груди, очевидно, изумленная очередным поворотом событий в жизни столяра. Он постоянно вызывал недовольство жителей городка своим нежеланием подчиняться установленным правилам. К примеру, мужчине не подобало горевать больше нескольких месяцев после смерти супруги. Колонистам жилось нелегко, и считалось, что мужчины обязаны как можно быстрее обзаводиться новыми женами, чтобы переложить на их плечи заботу о детях. Немало отцов в городке предвидели, что Гейдж начнет ухаживать за их юными и обожаемыми дочерьми, и уже собирались оказать ему честь, но Гейдж довольствовался собственным обществом, очевидно, предпочитая браку положение вдовца. Еще раз Гейдж обманул ожидания жителей, наняв в няньки сыну дочь кузнеца.

— Господи, Гейдж Торнтон, что вы натворили? — ахнула пожилая матрона. — Неужто купили каторжницу с корабля? Вы лишились рассудка!

— Напротив, мадам, — холодно возразил Гейдж. — В сущности, я сделал именно то, что давно задумал.

Яростный порыв ветра пригнул поля фетровой шляпы Альмы к ее нахмуренным бровям, но пожилая дама нетерпеливым жестом руки вернула поля на место и с недоверием уставилась на Гейджа.

— Не хотите ли сказать, что обдумали покупку рабыни еще до того, как «Гордость Лондона» вошла в гавань? Судя по этой нелепой выходке, вы вконец рехнулись.

На скулах Гейджа задергались желваки, выдавая его раздражение, но его голос не дрогнул, как и взгляд.

— Вполне возможно, мадам. Но я сделал то, что намеревался, и не собираюсь отчитываться ни перед кем.

Миссис Петтикомб вздернула нос и прищурилась, глядя на Гейджа сквозь очки.

— Даже перед дочерью кузнеца? — ехидно напомнила она. — Уж если кто и заслуживает объяснений и извинений, то именно Роксанна Корбин. Бедняжка души в вас не чает, трепещет перед вами, словно перед божеством!

Судя по всему, это напоминание не заставило Гейджа раскаяться в содеянном.

— Я давно понял, что злоупотребляю добротой Роксанны, и вот теперь решил больше не вмешиваться в ее жизнь, избавив от необходимости заботиться о моем сыне. Ее отец всегда требовал, чтобы она выполняла работу по дому, прежде чем отправиться ко мне, а теперь, когда Хью сломал ногу, у Роксанны нет ни единой свободной минуты. Поскольку за Эндрю некому присмотреть, я был вынужден найти для него няню. — Все это Гейдж объяснил и Роксанне, которая умоляла его попросить помощи у соседей, однако Гейдж не соглашался перекладывать часть своей работы на других людей, зная, что они трудятся не покладая рук. И кроме того, он не мог допустить, чтобы Эндрю подолгу находился вне родного дома. — Роксанне известно о моем стремлении найти няню, миссис Петтикомб, так что это событие не будет для нее неожиданностью.