Карен Хокинс - Лэрд, который меня любил

— Бабушка считает, что всё, что имеет отношение к МакЛинам — это чудесно, особенно когда у неё появилась возможность заполучить нескольких правнуков.

— А, наверное, это так…

Из прихожей послышался шумный топот, прозвучавший, как возня целого стада телят. Потом короткий стук, — и дверь настежь распахнулась, обнаружив за собой Уильяма, старшего из их братьев, за ним следовали на удивление элегантно одетый Роберт и слишком тощий Майкл.

Все они были очень высокими, особенно Уильям, который в двадцать один год достигал впечатляющего роста в 1,93 м, и плечи его были соответствующей ширины.

Майкл, только недавно оправившийся от очередной грудной болезни, бросил своё долговязое шестнадцатилетнее тело на стул у камина:

— Ну? — спросил он, разглядывая платья и туфли, и безделушки, валявшиеся по всей комнате. — Я — то думал, ты уже всё упаковала!

Мэри оскалилась:

—У Кейтлин было только две недели на сборы; ты же знаешь, что этого недостаточно.

Кейтлин одарила Майкла ровным взглядом:

— Вы все пришли нам мешать? Уверяю вас, что нам и так есть чем заняться, а не только вас развлекать.

Роберт разглядывал содержимое кровати через лорнет, который он стал носить не так давно:

— Господи Боже, женщина! Сколько же всего ты с собой берёшь?

Кейтлин посмотрела на брата, прищурив глаза:

— Ты обязан использовать эти нелепые окуляры?

— Это модно, — сказал он весьма решительно, хотя выглядел не слишком уверенно.

— Среди близоруких циклопов — возможно.

Мэри хихикнула, а Майкл и Уильям громко захохотали.

Роберт засунул лорнет в карман и произнёс высокомерным тоном:

— Только потому, что ты не ценишь хороший стиль…

— Она ценит, тоже ценит! — перебила его Мэри. — Ты бы видел, какие она сотворила платья.

Кейтлин разгладила голубой халат на кровати.

— Если верить списку развлечений, предлагаемых герцогиней, у меня платьев меньше, чем нужно, но придётся как — то выкручиваться. Я всегда могу сменить накидку и туфли и внести небольшие изменения, чтобы выглядеть по — новому.

— Кейтлин даже переделала своё старое платье наездницы, — Мэри дотянулась до дорожной сумки и бережно потрогала коричневый вельветовый наряд для верховой езды. — Когда ты вернёшься, ты поможешь мне сделать такой же?

Майкл громко засмеялся:

— И куда ты будешь его надевать? Для верховой езды у нас только и есть, что старая толстая помещичья кобыла.

Мэри фыркнула:

— Важно не то, как выглядит лошадь, а то, как выглядит наездник.

— Провести много часов за изготовлением платья для верховой езды только для того, чтобы надеть его один — два раза в месяц? — Казалось, Майкл очень удивился этой мысли.

— Если оно мне пойдёт, я смогла бы.

— Тщеславие — это порок. Папа говорил нам это миллион раз.

— Это вовсе не тщеславие — желание хорошо выглядеть; тщеславие — это когда ты считаешь, что выглядишь настолько хорошо, что даже неважно, во что ты одет.

Тут между Мэри и Майклом начался спор, который разгорелся ещё больше, когда Роберт и Уильям начали их подначивать.

Кейтлин не обращала на них внимания и убрала расшитую блёстками накидку, которую она купила в пору своего короткого пребывания в Лондоне три месяца назад. Неужели это было так давно? Весь этот эпизод казался ей выцветшим ночным кошмаром. Она уже не могла отчётливо вспомнить ни балов и платьев, ни роскошных угощений и городских достопримечательностей, но она помнила каждую секунду, проведённую в опасном флирте с Александром МакЛином. Она чётко помнила, как разрешила ему учить её верховой езде. Как несмотря на то, что она ясно дала понять одному из грумов, чтобы он оставался поблизости для соблюдения внешних приличий, МакЛин легко и быстро избавлялся от него, посылая то за разными упавшими перчатками, то за унесённым шарфом, даже в такие дни, когда никакого ветра не было и в помине.

Щёки её запылали, когда она подумала о собственном участии в надувательстве слуг. В те времена всё, о чём она могла думать, это как ей хочется чувствовать сильные руки МакЛина вокруг неё, о том, как долог его горячий поцелуй и… Она гнала прочь воспоминания. Те дни прошли, и значат они меньше, чем воображаемый ветер.

Она заставила себя улыбнуться Мэри:

— Я сделаю тебе наряд для верховой езды, когда вернусь. Мы можем использовать старый синий вельвет от твоего детского пальто и ту старую золотистую оперную накидку, что хранится у мамы в сундуке под чердаком. Цвета подойдут идеально, а где ткань совсем истёрлась, прицепим шёлковые цветы, — никто и не заметит. Я так поступила с одним из своих обновлённых недавних платьев.

Моментально забыв о своей позе изнурённого светской жизнью человека, Роберт фыркнул:

— Ты планируешь водить за нос сливки общества умелым размещением нескольких цветов? Да они сразу раскусят твой обман.

Кейтлин сложила тёмно — синий шёлковый шарф и убрала его в дорожную сумку.

— Ой, да они и не узнают. Раньше же они не догадались. — Она уложила пару сатиновых туфелек в чемодан рядом с другими. — Только три пары туфель. Если бы у меня было ещё две.

Уильям, бездельничавший в проёме двери, поднял брови, глаза лениво сверкнули:

— Сколько же пар туфель нужно для простой светской вечеринки в загородном доме?

— Это вовсе не простая загородная вечеринка, — запротестовала Мэри. — Она проходит в замке настоящей живой герцогини!

— Я должна была бы иметь по паре туфелек к платью каждого цвета. Придётся как — то выкручиваться, — Кейтлин уложила последнее платье в чемодан, заботливо его подогнула и затем закрыла крышку. — Я всё ещё не исключаю, что мама войдёт и скажет, что передумала.

— Не скажет, — сказал Роберт голосом с оттенком превосходства.

Кейтлин посмотрела на него:

— С чего ты взял?

— Я нечаянно подслушал их разговор с отцом. Мама думает, что ты сможешь сдержать себя в течение нескольких коротких недель, и что ты добилась удивительного прогресса со своим характером. Ты почти избавилась от вспыльчивости в эти последние три месяца. К тому же, — он ухмыльнулся, — она надеется, что ты встретишь кого — нибудь, подходящего на роль мужа.

Шёки Кейтлин зарделись:

— Не хочу я встречать никого, подходящего на роль мужа. — Она мечтала только о шансе восстановить доброе имя семьи и доказать своим родителям, что она извлекла урок из своей ужасной ошибки.

Честно говоря, единственное, что бесило её во всей этой истории, что МакЛина никто, казалось, даже не пытается осуждать, а ведь он был виновен в крахе Трионы не меньше Кейтлин. Если бы он не интриговал так целенаправленно, она бы вообще не обратила на него внимания. Но с первой секунды их знакомства, он дерзил ей и бросал ей вызов; и она обнаружила, что ей не хватает самообладания, чтобы его игнорировать.

Что было несомненно, так это то, что МакЛин твёрдо намеревался её поцеловать: она знала это, потому что он заявил ей это, когда они встретились в третий раз. Конечно, она тогда сказала что — то совершенно неуместное, типа: «Только попробуйте!», и тут — то всё и началось.

Между ними существовало очевидное влечение, которое вспыхнуло сразу и страстно, заставив Кейтлин испытывать такие чувства, какие ей не доводилось испытывать раньше. Один поцелуй Александра МакЛина превратил её в трепещущее средоточие пылкой страсти. Хуже того, это вызывало такую же зависимость, как шоколад; и она обнаружила, что всё больше и больше ищет его поцелуев, всё больше и больше рискуя, чтобы привлечь его внимание, провоцируя его не меньше, чем он — её, пока оба они не оказались опасно близки к тому, чтобы переступить черту, которая должна была бы их предохранять.

Странно, но именно с воспоминаниями об этих поцелуях Кейтлин боролась пуще всего. Каждую ночь она закрывала глаза, и ей снились они — жаркие, страстные, решительные и…

Нет. Всё это в прошлом. Она закрыла дорожную сумку, затем поставила её рядом с маленьким кожаным чемоданом:

— Ну, всё! Я всё уложила.

Майкл посмотрел на чемодан:

— Здесь у тебя тоже одежда?

Мэри нахмурилась:

— Уж не думаешь ли ты, что она могла сложить все свои платья и наряд для верховой езды в одну дорожную сумку? Помоги теперь Кейтлин донести вещи до вестибюля. Герцогиня послала за Кейтлин собственный экипаж, и он будет здесь с минуты на минуту.

Роберт схватил дорожную сумку и вышел из комнаты, говоря через плечо:

— Готов поспорить, что лошади окажутся комплектом первоклассных скакунов.

Уильям подхватил кожаный чемодан, как будто он ничего не весил, вскинул его на плечо:

— Я тоже хочу посмотреть на лошадей.

Широко ухмыляясь, Майкл засеменил к двери:

— Кейтлин, мне сказать маме, что ты скоро спустишься?

— Да, пожалуйста. Я только проверю, ничего ли я не забыла.

— Прекрасно. — Он подмигнул и вышел.

Мэри задержалась у двери:

— Ты будешь писать, так ведь?

— Каждые три дня.

Мэри вздохнула:

— Думаю, что будешь. Мне так хотелось поехать с тобой. — И с тоскливым видом она тоже вышла.

Кейтлин взяла своё блёклое шерстяное пальто и толстый шарф. Она наденет всё это со своими благоразумными ботинками, а когда через два дня они приедут в замок Бэллоч, она сделает остановку и переоденется в свои более модные, но не менее тёплые пальто и башмаки.

Она в последний раз окинула взором свою комнату. Затем, довольная тем, что ничего не забыла, она вышла, закрыв за собою дверь.

Три дня спустя Кейтлин отдёрнула кожаные занавески, закрывавшие окно кареты. Внутрь немедленно ворвался холодный ветер, и она поёжилась, поглубже закутавшись в своё тяжёлое шерстяное пальто и понадёжнее подоткнув каретный плед вокруг своих ног. Благодаря толстым шерстяным покрывалам и грелке для ног у её ступней, холод чувствовали только щёки и нос.

Она никогда не путешествовала с такой роскошью, но поездка всё равно оказалась утомительно долгой. Расплатой за комфортность кареты была её медленная скорость.

Для кого — то лишний день в дороге окупился бы чистой роскошью кареты, но Кейтлин обнаружила, что всё время мысленно подгоняла экипаж вперёд, пока он тащился вдаль, выбирая свой путь на разбитой, изрытой глубокими колеями дороге. Казалось, они останавливаются в пути у каждого постоялого двора; в такие моменты она не могла помочь, а только поражалась предложениям подогретого лимонада, сыров или хрустящего хлеба, и тому, как слуги наполняли горячими углями грелки для ног на каждой остановке; и всё же она очень устала от постоянного сидения. Она мечтала скорее уже добраться до места!

Она повернулась к своей спутнице, служанке, которую герцогиня прислала к услугам Кейтлин, чтобы быть её компаньонкой в дороге:

— Муйрин, сколько ещё нам ехать до Замка Бэллоч?

Муйрин, худая костлявая женщина, одетая в традиционное чёрное одеяние прислуги и закутанная в толстое пальто, открыла глаза и бросила сонный взгляд за окно:

— Мы почти приехали, мисс. Ещё час, может два.

— О, надеюсь. — Кейтлин потёрла свои бёдра. — Я уже устала от этого сидения.

— Вы, может, и устали, но вы ещё порадуетесь, что ехали дополнительное время. Если бы его не было, вы приехали бы в Замок Бэллоч вся в синяках, голодная как волк и холодная как сосулька.

Кейтлин выдавила улыбку:

— Конечно, вы правы. Просто я беспокойная.

Муйрин устроилась поудобнее в своём углу:

— Тогда поспите немного, мисс. Вы будете лучше себя чувствовать, когда мы доедем. — Она тут же закрыла глаза и уже через несколько минут захрапела.

Доводы служанки нисколько не успокоили душу Кейтлин, и она продолжала с тоской глазеть в окно. Теперь дорога вела строго на север, воздух по мере движения становился всё более холодным, пейзаж — всё более диким и прекрасным. Она дрожала и желала, чтобы ей не пришлось переодеваться в свои более модные пальто и полуботинки на последней остановке перед их прибытием.

Через час дорога стала набирать крутизну, огибая зеленовато — коричневые холмы и обтекая берега красивого озера, с серебристо — серыми подмороженными камнями по сторонам. Воды его были глубокими, глянцево — синими, окрестные холмы — скалистыми и покрытыми травой серо — лилового цвета. Заключённая между двумя пригорками высилась истёртая гора, которая отражалась в озере своей заснеженной верхушкой.

Ощущение глубокого прочного мира постепенно овладевало Кейтлин, и она заулыбалась. Это ощущение удивило её; она как будто бы возвращалась домой. А почему бы и нет, ведь её бабушка жила всего в полуднях езды на лошади отсюда, на дальнем берегу озера. В детстве Кейтлин провела много дней, восхищаясь похожими холмами, когда они с Трионой сочиняли истории о легендарной семье МакЛинов.