А теперь…

Теперь быть одетой казалось намного труднее.

– Готово! – крикнула я ему, и в два гребка Ной оказался у лодки. Он обхватил руками лестницу и наполовину вылез из воды. Ной небрежно положил руки на перила. С его тела стекала вода, отчего он сверкал как алмаз. Он улыбнулся мне сияющими глазами, волосы у него выпрямились под тяжестью воды.

– И что теперь?

– Что ты имеешь в виду?

Ной запрыгнул в лодку.

– Я думал, мы немного поплаваем, поупражняемся… чем теперь займемся?

Мои щеки еще недостаточно красные?

– Понятия не имею.

– Нет? – Он взял полотенце и вытер волосы и тело. Господь всемилостивый. – Совсем?

Я сглотнула. Мне не нужны были упражнения, потому что после того, как взорвусь от откровенной похоти, тела моего не станет.

– Нет.

– Тогда ладно. – Он накинул полотенце на плечи и сел, скрестив ноги. – Это мое самое любимое занятие.

– Не вылезать из воды?

Ной кивнул, упершись на руки.

– Я не очень религиозен, но меня всегда это трогало за душу. Я хотел бы это сохранить. В детстве, приезжая на Нантакет, я очень сильно любил плавать, потому что здесь были только я, звезды и море. Мою свободу не ограничивают здания, и я могу оставаться совершенно один. Даже в Центральном парке ты никогда не бываешь сам по себе. Теперь все иначе – есть давление со стороны семьи, мои обязанности, и мне уже не забыть всю эту историю Нантакета и англичан, отвоевавших его у Вампаноагов, и я не могу притворяться, что все это хорошо, но природа… – Он покачал головой, словно ему не хватало слов.

– Ты кажешься более расслабленным.

Он кривовато ухмыльнулся.

– Странно, но ты тоже стала спокойнее.

Я улыбнулась ему.

– Что же тут странного? Я очень спокойная.

– Нет. – Ной покачал головой – возможно, с обидной долей уверенности. – Ты не такая. Ты гиперактивная, шумная и надоедливая. Но ты настоящая. С тобой мне нет нужды притворяться.

– Я бы не хотела, чтобы ты притворялся, – ответила я, не понимая толком, оскорбиться мне или радоваться комплименту. – Но, возможно, я бы хотела более приятного определения, чем «надоедливая».

– Да? – Ной посмотрел мне в глаза. Когда я покраснела, он улыбнулся и взглянул на небо. – Когда поедем в Бостон?

– Что?

– Чтобы послушать записи.

– Мы вместе поедем?

Ной пожал плечами.

– Тебе же семнадцать? А мне восемнадцать. У большинства отелей и квартир есть требование – тебе должно быть восемнадцать.

Бостон.

С ночевкой.

И Ной.

– Да ты шутишь! – Поездка с парнем – наедине с парнем! – казалась весьма интимной идеей. И взрослой. Я с друзьями-то одна никуда не ездила, а тут с Ноем…

– Почему бы и нет?

– А у тебя родители не расстроятся, что мы поехали вместе?

– В таких вопросах они обычно не участвуют.

– Как это может быть?

– Ты заметила у них дефицит родительских навыков?

– Я вроде как думала, что у твоей мамы свое собственное мнение…

– Мама занята Широй, держит ее под контролем. К тому же они еще несколько лет назад постановили, что я взрослый и могу сам принимать решения. – Ной наклонил голову. – Если только ты хочешь, чтобы я поехал с тобой?

Я нервно хихикнула.

– Я хочу, чтобы ты со мной поехал.

Поверить не могу, что я так сказала. Вообще во все это не могу поверить. В животе прочно обосновался рой бабочек.

– Ладно, значит, договорились. Когда?

– Я могу попросить на следующей неделе два выходных. Мэгги и Лиз всегда готовы пойти навстречу.

– Мило. И лететь недолго.

– Я не полечу.

– Почему? Так же быстрее.

– И дороже. Проще сесть на паром, а потом из Хайанниса до Бостона добраться на поезде.

– Класс, тогда поедем на пароме.

Поедем вместе. Ночь в квартире. Может, я неправильно поняла намеки, потому что пока люди не признаются вслух, уверенным быть нельзя. Но даю голову на отсечение, мы думаем об одном и том же. Гарантирую, что от поездки в Бостон результатов будет больше, чем от прослушивания нескольких записей.

И, клянусь, я хочу этого.

Лето хуцпы.

Глава 20

Над водой сияло солнце, отчего красочный мир становился блеклым. Я надела в пару к линзам темные очки, и все вокруг стало выглядеть так, словно я смотрела сквозь фильтр, который вызывал ностальгию. В очках с большущими стеклами я представляла себя Одри Хепберн.

Мы с Ноем заняли два места на верхней палубе парома. Я собрала волосы в небрежный пучок, чтобы из-за ветра пряди волос не попадали в глаза и рот.

– Хочешь, расскажу поистине душераздирающую теорию моей соседки?

– Да. – Ной повернулся ко мне.

– Хорошо. Итак. – Я сделала глубокий вдох. – Она предположила, что Рут и Эдвард позже могли встретиться и возобновить роман. А в результате родилась моя мама.

– Что? – Он изогнул брови, и на его губах появилась насмешливая улыбка.

– Ага.

– А что… – Ной засмеялся. – Погоди, так…

– Угу.

– Ого. Что ж, – его ухмылка стала еще шире, – уверен, тебя примут в семью с распростертыми объятиями.

– Если я не попытаюсь отнять бизнес.

– Точно. – Он наклонил голову. – Ты же не веришь в это на самом деле…

Я покраснела как помидор.

– Я допускала подобное развитие событий.

– Что мы – кузены? – Ной громко рассмеялся.

Я тоже расхохоталась.

– Я знаю! На самом деле я не поверила в это, но закралась такая мыслишка. Показалось очень разумным вариантом.

– Господи, надеюсь, нет.

– Правда?

– Правда.

Мы посмотрели друг на друга. У меня перехватило дыхание.

– Так что, – медленно произнес Ной. – Раз уж стало известно, что мы не…

– Ной? Ной Барбанел? Посмотрите-ка, кого я нашла! – К нам подошла женщина, буквально светившаяся от радости.

На секунду Ной прикрыл глаза, а потом повернулся с вежливой улыбкой к подошедшей даме.

– Здравствуйте, мисс Грин.

Нет, ну честное слово, существует какой-то тайный сговор, как разрушить наш романтический настрой?

Оставшийся путь на пароме мы провели, болтая с мисс Грин, подругой семьи Барбанел. В Хайаннисе мы сели на поезд до Южного вокзала Бостона, а после красная линия метро быстро доставила нас к Гарвардской площади, к этой крепости из красного кирпича и плюща.

Мы забронировали апартаменты за публичной библиотекой Кембриджа, в пятнадцати минутах ходьбы от станции метро на Гарвардской площади. Мы поднялись из подземки на людную улицу с кучей книжных магазинчиков и ресторанов, битком забитых туристами и студентами, путешествующими пачками. Покинув площадь, мы прошли по кирпичным тротуарам мимо величественных викторианских особняков и небольших парков и вышли на более тихие улочки… Перед домами пышно цвели сады: некоторые были аккуратно подстрижены, другие являли собой беспорядочное буйство красок и зеленой растительности.

– Вроде он. – Я посмотрела на узкий таунхаус светло-желтого цвета с белой окантовкой. Мы добрались до апартаментов. Апартаментов только для меня и Ноя.

Сначала мама пришла в ужас от моих планов провести ночь в компании парня. Я подумывала не говорить ей о поездке в Бостон – очень серьезно подумывала, – но проще справиться с ее ступором, чем хранить от нее секреты. После беглого повествования о безопасном сексе я вскричала: «Мама, мы даже не целовались!», мы успокоились, и она торжественно попросила меня не пить, не пробовать наркотики и не давать себя в обиду, чему я чрезвычайно обрадовалась.

Еще я рассказала о поездке Нико, Хейли и Джейн, и их советы оказались прямо противоположными советам моей матери. А Джейн и вовсе сказала, что прикончит меня, если мы с Ноем хотя бы не поцелуемся.

Мы ввели код и открыли входную дверь с матовым стеклом, тоже окрашенную в желтый цвет. Узкая лестница вела к апартаментам на третьем этаже, наполненным светом и зеленью. От гостиной по обе стороны располагались две спальни, а рядом крошечная кухня и ванная.

– У тебя есть предпочтения? – спросил Ной.

Предпочтения. Были ли у меня предпочтения, в какой комнате мне спать в квартире, которую я разделю с парнем? Нет, не было, потому что голова была забита совсем другими проблемами. Например, тем самым парнем в этой квартире.

– Эта сойдет. – Я потащила сумку в одну из комнат, где было полно книг и висела картина с панорамой Бостона, на которой были изображены небоскребы Пруденшал и Хэнкок, и логотипом Citgo. – Нам не пора выдвигаться?

– Пойдем.

Мы пошли по дорожкам из красного кирпича, пока дома не сменились магазинами, а сады – людьми. Из пекарни посреди площади доносился запах свежеиспеченного хлеба, и мы повернули к ней, успев точно к назначенной встрече.

– Нам сюда. – Я кивнула в сторону кафе, у которого стояла женщина с найденной нами фотографии. Доктор Женевьев Вайс была одета в футболку и джинсы и выглядела так, словно ей нужно хорошенько выспаться, несмотря на то, что прижимала к груди термос с отчаянием младенца, вцепившегося в свое одеяльце. Мы подошли к ней, и я удивилась, поняв, что нервничаю. Я прочистила горло.

– Доктор Вайс?

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Эбби?

– Здравствуйте. – Я стеснительно помахала, но тут же поняла, что она взрослый человек, и протянула ей руку.

Она ответила крепким рукопожатием и мне, и Ною.

– Давайте сделаем заказ.

Мы взяли тарелку пирожных, я – горячий шоколад, а Ной – холодный кофе. Доктор Вайс добавила к заказу эспрессо, явно опасаясь, что ее чашка быстро опустеет.

Повезло, что доктор Вайс уже заняла столик, потому что в кафе было полно людей. В основном они выглядели старше меня – студенты, что было понятно, поскольку напротив располагался колледж. Был четверг, но даже в три часа здесь расположились взрослые с ноутбуками. Доктор Вайс засунула свой компьютер в рюкзак, а потом сгребла в кучку стопку бумаг.

– Как добрались?

– Отлично. Спасибо, что согласились с нами встретиться. – Я слегка подтолкнула Ноя локтем, не в силах выкинуть из головы картинку, как он будет бродить по этим улицам и заниматься в этом кафе. – Вообще-то Ной будет в следующем году здесь учиться.

– Правда? Что ты изучаешь?

– Эм. – Он глянул на меня и стеснительно забормотал, что было ему несвойственно: – Экономику, но подумываю записаться на несколько занятий по биоразнообразию.

Я удивленно посмотрела на него и улыбнулась.

Пока они разговаривали о колледже, я наслаждалась шоколадным круассаном, закрыв глаза, когда маслянистое тесто и толстый кусок темного шоколада стали таять на языке. М-м-м, вкуснятина. Когда они закончили обмен любезностями, я наклонилась вперед.

– А вы? Как получилось, что вы стали изучать Киндертранспорт?

– Моя бабушка была участником британского Киндертранспорта, – ответила она. – Я планировала написать по этой теме диссертацию, но, когда стала глубже ее изучать, заинтересовалась, не принимала ли участие в подобном и Америка.

– Но ведь не принимала, да? – Я поглядела на Ноя. – Раввин Адамс поделилась с нами общими сведениями о Киндертранспорте, и, похоже, в Америке было не так все хорошо организовано.

– Верно. – Она глотнула кофе из термоса. – В Британии и в Европе с помощью Киндертранспорта вывезли из оккупированных нацистами стран примерно десять тысяч еврейских детей, но в Штатах подобный проект забраковали. Детей нужно было разместить по домам, кормить, обучать, а правительство не хотело все это оплачивать. В Англии частным организациям пришлось согласиться на спонсорство, иначе им грозило бы финансовое обременение.

– Подождите, так если британский Киндертранспорт был организован не ради спасения детей, то ради чего? – в замешательстве уточнила я.

– По сути, ради ускоренной выдачи виз и пропуска в страну на легальных основаниях большого количества детей. Ходатайство на иммиграцию было делом дорогим и хлопотным. Необходимо собрать много документов, документы стоили денег, срок действия заканчивался, нужно было получать их заново. Приходилось искать поручителя, чтобы не стать для государства финансовой обузой, нужно было купить билеты и пройти собеседование в Госдепартаменте США. – Она пожала плечами. – Англия ускорила этот процесс, чтобы дети Киндертранспорта смогли въехать в страну, но Америка этого не сделала. Поэтому у людей попросту не было денег, чтобы приехать в Америку.

– Но они же как-то сюда приехали? – спросила я. – Ведь что-то вроде американского Киндертранспорта было и в Америке?

– Верно. Частные лица вложили свои деньги. В тридцать четвертом году «Немецкая еврейская помощь детям» перевезла больше двухсот пятидесяти детей. Затем они привезли детей, спасавшихся от бомбежек, много детей из Центральной Европы при помощи французского Общества спасения детей, а также детей из Испании и Португалии.

– И всех их разместили в семьях? – Как бабушку.