— Почему вы обратились к предателю?

— Питербери говорит, что вы не предатель. — Фиппс поднял брови. — Он ошибается?

— Нет. Но никто, кроме него, мне не верит. — Значит, Фиппс поверил Питербери, а не всей английской армии, включая ее невероятно популярного и честолюбивого героя. — Вы знаете, что ваше мнение вступает в противоречие с мнением Веллингтона.

— Но я здесь не по поручению Веллингтона. — Он снова перешел на шепот: — Вам, конечно, будут платить…

Кружки с элем на столе загромыхали — Алек ударил по столу ладонью.

— Я хочу не денег, — выдавил он из себя. — Я не торгаш.

Это, как показалось, понравилось Фиппсу. На его лице появилась улыбка.

— Хорошо. Денег много не будет. Мы предпочитаем другие виды компенсаций. О вашем решении сообщите мне завтра. — Он поднялся и уронил на стол записку. — Всего доброго, мистер Брэндон.

Алек допил эль и только потом взял в руки записку. Он не знал, что такое рассказал о нем Питербери этому человеку, если тот с уверенностью сделал свое предложение, хотя это, наверное, не так важно и ему не обязательно в это вникать. Неужели он станет тайным агентом? Грустная улыбка исказила его лицо. Разве он уже не делал то же самое, меняя имя и внешность, перебираясь из одного места в другое, нигде не останавливаясь надолго, всегда прислушиваясь, всегда наблюдая… А если он примет предложение, из этого может выйти что-нибудь полезное. У него создалось впечатление, что Фиппсу понравилась ситуация, при которой на него будет работать человек, которого считают мертвым. У мертвого нет прав — он не может протестовать.

«Джон Стаффорд, суд магистратов, № 4, Боу-стрит». Алек повертел записку в руках. Предложение противоречило всему, что он считал правильным. Тайные агенты были простолюдинами, не джентльменами. Превращение в тайного агента может расцениваться как признание вины, следствие совершения прошлых грехов.

В других обстоятельствах Алек бы думал именно так. Но какой у него выбор? Питербери ничего не узнал почти за год. Бумаги, доказывающие его вину, могли существовать, но их могло и не быть, и у Алека не было способа выяснить это. Не увидев бумаг, он не мог опровергнуть их содержание, поэтому ему придется взяться за эту работу. Если эти чертовы бумаги, существуют, то у Сидмута есть возможность найти их. Алеку всего лишь нужно ознакомиться с ними и защитить себя — такова цена его выбора.

А если это затянет петлю вокруг его шеи… хуже вряд ли станет.

Он спрятал записку в карман и вышел из паба.

Глава 9

Июль 1820 года

Приглашение в Пенфорд было доставлено на следующее утро. Крессида подержала его в руках, любуясь красивым почерком миссис Хейз. Она еще не решила, пойдет ли, но получить приглашение было приятно.

— Что это? — Калли услышала голос доставившего приглашение слуги и подошла взглянуть. — О, дорогая.

— Джулия сказала мне об этом. — Крессида проигнорировала любопытство, сквозившее в тоне сестры.

— Но раньше нас никогда не приглашали в Пенфорд на такие события.

— Э-э… да. — Она передала приглашение Калли и взяла свою корзинку. Калли проследовала за ней в сад.

— Почему они устраивают вечер?

— Думаю, чтобы отметить возвращение майора. — Крессида склонилась над огородными грядками, сорвала немного лаванды и с наслаждением вдохнула ее запах.

— Увы. — Калли продолжала рассматривать приглашение от миссис Хейз. — У нас нет ничего, что можно было бы надеть по такому случаю.

— Да, ничего мало-мальски приличного. — Хейз по-прежнему тебе не нравится?

Крессида сосредоточенно занялась шалфеем, аккуратно срезая и укладывая каждую веточку в корзинку.

— Ну что, пойдем? — Калли легонько дотронулась до нее ногой.

— Я не знаю. — Она срезала мяты для бабушкиного чая. Может быть, это пойдет на пользу ее пищеварению. От дорогого лекарства мало толку.

— Времени на обдумывание у тебя немного.

— Я знаю!

Она на мгновение заколебалась, Не рассказать ли Калли, что ей вчера наговорил майор. О том, что на самом деле они, возможно, не хотят возвращения своего отца, и о его советах по поводу кражи лошадей. Они ничего не знают об этом человеке, так что в ее подозрительности нет ничего удивительного… Если не считать того, что он был прав, черт его побери, прав во всем. Интуиция подсказывала одно, а разум — другое, и это ей очень не нравилось.

— Мы поговорим об этом позднее, — сказала Крессида. — За ужином.

* * *

Калли заговорила о вечере у Хейзов, как только они сели ужинать. На этот раз Крессида испытала облегчение, узнав, что бабушка уже легла в кровать. Она бы очень обрадовалась, услышав, что девушки приглашены в лучший дом во всей округе. Ей бы и в голову не пришло, что они могут не пойти. Старушка все больше погружалась в свой собственный мир, в котором не было проблем с деньгами и достойной одеждой. Пока они с Калли обсуждали, как им быть, Том молча ел, низко наклонясь над тарелкой. Они так и не пришли к какому-то решению.

— Я уверена, что это будет чудесный вечер, — с грустью заметила Калли, когда они стали убирать со стола. — Но нам действительно совсем нечего надеть.

— Да.

Крессида испытывала сложные чувства. Она радовалась, что ей не придется встретиться лицом к лицу с майором до истечения, оговоренного срока. И грустила, потому что… ужасно быть бедной и плохо одетой, когда есть возможность пойти на вечеринку. Но что ж, ничего не поделаешь. Утром она пошлет вежливый отказ.

На следующий день, когда она еще не успела написать извинение, в кухню вошел Том и протянул ей сверток.

— Что это? — Крессида потянула за шнурок. Она не просила его ничего покупать, ведь у них совсем нет денег. Сверток был округлый и мягкий, похожий на подушку. Том ничего не ответил и уже проделал половину пути к дверям, когда она развязала шнурок, развернула кусок холста, служивший оберткой, и обнаружила внутри отрез розового шелка.

— О, Том! — Она почти лишилась дара речи. Он был очень хорош. Отец им такого никогда не покупал. — С чего это…

— Вам и миссис Филлипс нужны красивые платья, не так ли?

— Но… Том, подождите! — Он уже взялся за ручку двери, но остановился и повернулся к ней, подняв брови.

Крессида погладила шелк, почувствовала его прохладную мягкость, не в силах подавить вздох восхищения. Под розовым шелком она увидела сине-зеленый, мерцающий, цвета морской волны. — Я не могу оплатить это, — пролепетала она.

— Вам не нравятся расцветки?

— Нет! Да! Шелк замечательный, нет слов, но…

— Это мой подарок вам, — сказал он. — К вечеринке. Я хотел, чтобы вы успели сшить себе что-нибудь красивое.

— Том… — Она тряхнула головой, чтобы избавиться от охватившего волнения. — Он слишком дорогой.

— Я так решил, — угрюмо ответил он. — Я продал несколько консулов[1], так что у меня были деньги, когда я увидел в лавке этот шелк и подумал, что он вам пойдет. Ведь я получаю пенсию, — сказал он, увидев, какое у нее стало лицо. — Не беспокойтесь за меня. Вы говорили мне, что я вам как брат? Разве брат не может сделать сестре подарок?

— Да, но не такой дорогой.

Она называла его братом много лет назад, когда была еще девочкой. Крессида понимала, что это больше, чем братский подарок. Том знал, как у них туго с деньгами. Он продал свои консулы не для того, чтобы купить шелк, а чтобы помочь им выжить. От этого его поступок был еще более ценным, а подарок так тронул ее, что она не могла корить его за это. Она закусила губу и кивнула:

— Спасибо, Том.

Уголки его рта изогнулись вверх.

Крессида водила рукой по шелку, уже прикидывая, какие платья они смогут сшить из него. Розовый, конечно, больше подойдет Калли, у нее темнее волосы и глаза. Сине-зеленый был невероятного оттенка, раньше она такого никогда не видела. По крайней мере, хоть один вечер они не будут выглядеть самыми бедными в городе.

Сомнений по поводу того, принимать ли приглашение, больше не оставалось. Теперь она уже не могла отказаться. И если быть до конца честной, она не сожалела о решении, принятом за нее. Прижимая сверток к груди, она взбежала вверх по лестнице, чтобы поскорее увидеть Калли, которая наводила порядок в своей комнате.

Когда Крессида показала ей материю, глаза ее широко раскрылись от удивления.

— Где ты взяла такой потрясающий шелк? — Она легко провела по нему рукой.

Крессида колебалась.

— Том купил его нам. Рука Калли замерла.

— С чего это вдруг?

— Я подумала, что он смертельно обидится, если мы откажемся. Он знает, как обстоят дела, и сказал, что это подарок. От брата — сестрам. — Калли убрала руку с шелка, явно обеспокоенная. Крессида опустилась на стул напротив нее. — Он сказал, что мы должны пойти на вечер к Хейзам красиво одетыми.

— Он так и сказал? Крессида кивнула.

Калли задумалась, закусив губу.

— Мы не сестры мистера Уэбба. Бабушка не одобрит, если мы примем от него такой подарок.

— Бабушка не узнает, — прямо сказала Крессида. — Если ты возражаешь только поэтому…

— Выходит, ты хочешь пойти на вечер в Пенфорд. Я знаю тебя, Крессида. Если бы ты совсем не хотела идти, ты бы сказала об этом мистеру Уэббу со всей определенностью, и он не стал бы покупать шелк.

Крессида колебалась. Она не могла остаться равнодушной при виде сине-зеленого шелка, не могла устоять перед мыслью о том, какой элегантной и даже красивой она будет в таком платье. И если загадочный майор Хейз увидит ее в этом…

— Джулия — моя подруга, — сказала она. — Она очень просила меня прийти, к тому же Пенфорд — чудесное место. Вечера у нас в основном свободные, так почему бы нам, не съездить в гости?

Калли смотрела на нее, прищурив глаза. Крессида чувствовала, как ее лицо начинает гореть, но ничего не могла поделать.

— Может быть, это поможет нам лучше понять майора Хейза и решить, хотим ли мы принять его помощь в розысках отца.

— Только у тебя есть сомнения на этот счет, — не преминула заметить Калли. — Что ты имеешь против него?

Крессида сама толком не знала этого, только чувствовала, что не способна вести себя разумно в его присутствии.

— Тебе не кажется странным, что человек, которого пять лет, считали умершим, да еще и предателем, вдруг внезапно воскресает? И не просто появляется здесь, а приходит к нам и предлагает помочь отыскать отца? Почему лорд Хейстингс прислал его, человека, к которому, по всей видимости, ни у кого нет доверия и, у которого могут иметься свои соображения?

— У лорда Хейстингса могла быть на то серьезная причина… — Голос Калли замер.

— Да, только неизвестно какая. — Крессида вздохнула, барабаня пальцами по свертку, который лежал на ее коленях. — Даже Джулия сказала, что она не знает, можно ли ему довериться.

Калли снова пощупала шелк.

— Мне кажется, у нас нет выбора. Ты сама сказала, что мы представления не имеем, куда мог отправиться отец и почему. Майор Хейз — единственный, кто предложил помощь, и мы нуждаемся в ней. Через две недели надо будет платить за аренду, мы вот-вот окажемся без лошадей, мы должны половине торговцев в городе, и у нас практически не осталось средств. Если отец не вернется в ближайшее время, нам придется обращаться за пособием по бедности.

— Я знаю. — Крессида покачала головой, отстраняясь от сказанного. — Хорошо. Обещаю, что на следующий день после визита в Пенфорд я выскажу свои конкретные соображения — за или против. А пока мы едем к ним и замечательно проведем время.

— Нам придется шить ночами. — Калли с загоревшимися глазами отложила старое коричневое платье, починкой которого занималась.

— Берись за ножницы, — усмехнулась Крессида. — Нам надо замечательно выглядеть!

Два дня они шили по утрам, быстро управляясь с самыми необходимыми хозяйственными делами, а затем допоздна, уже после ужина. Калли, которая разбиралась в шитье и фасонах, скроила из струящегося шелка два платья, а Крессида спорола кружево для отделки со своего лучшего старого платья. Крессида умела делать красивую строчку, и выполнила большую часть работы с основными швами, тогда как Калли уже занималась отделкой — мастерила розочки для украшения подола, подшивала рукава тоненькими косыми бейками.

Занимаясь творческой работой и предвкушая удовольствие от предстоящего вечера, они забывали о безденежье, об исчезновении отца и о том, что бабушка тает у них на глазах. Бабушка сидела с ними днем, улыбалась, даже смеялась с ними — совсем как раньше, в Портсмуте. Поздно вечером с ними сидел Том, курил в уголке свою трубку и краснел, если Калли показывала ему рукав или юбку и спрашивала его совета. В течение этих двух дней Крессиду не одолевала тревога. Она жила в предвкушении волнующих событий и мечтала о вечере, на котором будет хорошо одета и полностью свободна от забот.