Калли, заглянувшая в оранжерею, чтобы предложить сестре вместе выпить чаю, поинтересовалась, насколько успешно у нее идут дела. Крессида знала, что сестра спрашивает больше из вежливости, чем из истинного интереса. Ей не хотелось ничего рассказывать Калли. После помолвки с Томом она была так счастлива. То, что Крессида узнала об отце, могло только огорчить и озадачить ее. Теперь Крессида понимала, насколько прав был Том, говоря, что дневник отца не принесет ей ничего хорошего. И, когда Калли ушла, даже подумывала о том, чтобы отложить его. Но он занозой сидел у нее в голове, хотя его содержание причиняло ей боль. Она продолжила работу, но решила, что после того, как прочитает весь дневник, сожжет все листы с записью расшифрованного текста.

Худшее ждало ее, когда она дошла до осени 1812 года. В тот год в Испании английская армия шла по пятам французов, и Веллингтон устремил свои взоры на Бургос — крепость, которая была в руках французов. Войско Веллингтона осаждало город, но при каждой попытке взять его только теряло людей. Крессида вспомнила, как Алек говорил ей о напрасной трате времени. Теперь она читала о том, как все это воспринимал ее отец, который со своими людьми занимался рытьем траншей под пулями французских стрелков. Отец проклинал генерала, отдавшего соответствующее распоряжение, а однажды сделал маленькую приписку.

«Сегодня встретил интересного человека, — записал отец. — Отличного парня с другой стороны».

Крессида нахмурилась. Что за другая сторона? Ясно, что не французы… Она продолжала разбирать текст дальше с возрастающим беспокойством. Когда Алек постучался в дверь, ей стало совсем плохо оттого, что она узнала об отце, хотя все описываемые в дневнике события происходили много лет назад. Но, взглянув на Алека и заметив его теплую улыбку, улыбнулась ему в ответ.

— Я приглашал вас на прогулку, но, боюсь, ее может испортить дождь, — сказал он, входя и садясь рядом с ней.

— О… — Она посмотрела в сторону высоких окон. Небо потемнело, будто уже вечерело. — Я и не заметила.

— Вас совершенно захватила работа по дешифровке.

Она перестала улыбаться, повертела в руках перо, положила его на стол.

— Хотела бы я никогда этим не заниматься. Пользы от нее не много.

— Тогда я освобожу вас от этого занятия. — Он взял ее руку и поднес к губам. — Может быть, останемся дома, и пройдемся по галерее?

— Куда угодно, — сказала она.

Он поцеловал ей руку повыше ладони, проведя губами по нежной коже.

— Вы огорчены чем-то? — Она заколебалась, и он бросил взгляд на дневник. — Это связано с дневником?

Крессида кивнула, потом протянула ему листы с расшифрованным текстом:

— Это ужасно. Я не знаю, что с этим делать.

Алек бросил на нее пытливый взгляд и взял бумаги.

Она знала, что он прочтет. Ее отец каким-то образом встретился с французским офицером и поддался соблазну поделиться с ним тем, что он знал о дислокации английской армии. А позже, чтобы еще подзаработать, он убедил другого военного, более высокого ранга, который знал больше об армии Веллингтона, сделать то же самое.

Алек разгладил листы и начал читать. Постепенно морщинка у него на лбу разглаживалась. Он быстро пробегал глазами по листам, пока не дочитал до конца.

— Вы уверены, что расшифровали правильно? — строго спросил он. — Абсолютно уверены?

— Я… да, — запинаясь, сказала Крессида, сраженная его поведением. Она думала, что прочитанное вызовет у него отвращение, даже гнев, но он стал белым как полотно. — Конечно.

— Это было в дневнике вашего отца?

— Да, — сказала она тихим голосом. — Это ужасно. Мне страшно подумать…

Алек, качнувшись, встал и ринулся к двери. Дверь широко распахнулась и с грохотом стукнулась о стену, заставив Крессиду вскочить. Стыд охватил ее. Ее отец был изменником, лжецом, хуже того — он втянул в свои грязные дела еще кого-то…

И вдруг она ясно поняла, что произошло. Боже, размышляя о грехах своего отца, чувствуя себя абсолютно несчастной, она совершенно забыла об Алеке. Но ее отец служил в пехоте, а Алек — в кавалерии. И он говорил, что никогда не знал ее отца. Она схватилась за голову, пытаясь собраться с мыслями. Алек никогда не говорил ей, как получилось, что его стали считать предателем, а события, о которых писал ее отец, происходили почти десять лет назад, задолго до Ватерлоо. Она не могла уловить связи… но что-то заставило его сломя голову броситься куда-то.

Она вскочила и побежала за ним. Он шел по коридору большими шагами и звал мать.

— Что такое? — забеспокоилась Крессида. Он отмахнулся.

— Мама? — Он повысил голос, снова позвал. Подбежал лакей. — Где миссис Хейз? — спросил он. Испуганный лакей, запинаясь, сказал, что не знает. Алек нетерпеливо отодвинул его и пошел дальше, заглядывая в каждую дверь.

— Почему ты кричишь?

Алек стремительно развернулся и оказался лицом к лицу с Джулией, которая вышла из музыкальной комнаты. Он проигнорировал ее вопрос.

— После Ватерлоо мои вещи отослали домой. Ты так сказала.

Джулия нахмурилась, кивнула.

— Где они? Мама избавилась от них?

— Нет. — Она посмотрела на Крессиду, нерешительно переминающуюся за ним. — Мама отказалась даже взглянуть на них и распорядилась, чтобы их убрали.

— Куда, Джулия?

— На чердак, — удивилась она его нетерпению. — В чем дело?

Он бросился вслед за ней в музыкальную комнату и вышел оттуда с двумя зажженными свечами. Одну он передал Джулии.

— Покажи мне куда.

Джулия посмотрела на Крессиду, которая удивилась не меньше ее, услышав его требование.

— Там темно, как в Гадесе[3], и пыльно. Что там тебе так срочно понадобилось?

Он закрыл глаза и прерывисто вздохнул. Когда он снова открыл глаза, то смотрел прямо на Крессиду.

— Мне нужно найти мой чемодан, — сказал он чуть спокойнее. — Немедленно.

Джулия, выдержав паузу, кивнула. Не сказав больше ни слова, она повела его через весь дом, потом вверх по лестнице, снова по коридорам и, наконец, подвела к узкой дверце. Алек отодвинул задвижку, потянул — дверца со скрипом открылась.

Внутри действительно оказалось темно, как в придуманном греками подземном царстве, воздух был горячим и плотным от пыли. Крессида осторожно двигалась за Алеком. Они оба шли за Джулией: Здесь хранились сундуки и чемоданы, старая мебель, груды ненужной одежды и другого хлама, накопившегося в семействе Хейзов за десятилетия. Внезапно он остановился. Крессида налетела на него. Он взял ее руку и на миг сжал. Это прикосновение много сказало ее сердцу. Что бы ее отец ни сделал Алеку, напрямую или косвенно, он не винил ее…

— Он должен быть где-то здесь, — сказала Джулия, высоко поднимая свечу и поворачиваясь в образовавшемся круге света. — С тех пор никто не дотрагивался до него, так что нам придется… — Она замолчала, потому что Алек сдвинул один чемодан и поставил его стоймя, а потом осмотрел тот, что был внизу. Доски под ними шатались.

— Что они прислали домой? Мой походный чемодан, маленький коричневый, или только большие чемоданы? — Алек боролся с желанием перевернуть на чердаке все вверх дном, пока не найдет то, что искал. Но, возможно, здесь этого не было. Большая часть его багажа осталась в Брюсселе на квартире, где он жил до сражения. При нем оставался лишь самый маленький чемодан — личные вещи офицеров возили за ними в отдельной повозке. Чемодан этот могли потерять, украсть или просто забыть в неразберихе. Но слова Джорджа Тернера, записанные аккуратным почерком Крессиды, наконец-то пролили свет на обвинение в предательстве, преследовавшее его со времени битвы при Ватерлоо.

Тернер не назвал имени британского офицера, но он описал его. Со смешанным чувством ликования и ужаса Алек узнал этого человека. Не хотел, но узнал, и тяжелое чувство вырвало цепь воспоминаний из провалов в его памяти. В ночь перед битвой он виделся с Уиллом Лейси. Они жались друг к другу, спасаясь от дождя, курили, пытались согреться и говорили о том, что принесет утро, не зная, что больше не увидятся. Прощаясь, Уилл передал ему письмо — обычная вещь, многие солдаты перед сражением просили друг друга о такой услуге. Кто-то наверняка отослал его матери письмо, которое Алек написал на случай своей смерти. Но письмо Уилла… Он удивительно ясно увидел, как берет его и обещает позаботиться о доставке. Он, конечно, не смог этого сделать, но то письмо… должно было находиться в его вещах. Так или иначе, в нем могли быть ответы на все вопросы, касающиеся его самого, а теперь и Уилла. Не обязательно, но ему надо было знать.

Джулия не могла этого понять, а Алека охватило такое нетерпение, что ему было не до объяснений.

— Стой! — воскликнула его сестра. — Что ты делаешь?

— Джулия, — сказал он, не в силах стоять спокойно, — мне необходимо найти тот чемодан. Немедленно.

Прохладная рука коснулась его.

— Мы посмотрим здесь, — сказала Крессида, забирая у него свечу. — Джулия, может быть, вы поищете там?

Алек сделал глубокий вдох — ему надо было взять себя в руки.

— Да, Джулия, пожалуйста.

Сестра все еще ошеломленно смотрела на него, но только кивнула в ответ на слова Крессиды. Когда она отошла со своей свечой, стало еще темнее.

— Как он выглядит? — Крессида убрала волосы за уши и огляделась. — Господи, как много чемоданов.

Алек взглянул на нее — она стояла посреди душного чердака с паутиной в волосах, платье было в пыли, но она ни о чем не спросила его, а просто кинулась помогать, и грудь его сжалась. Во всем мире не найдется другой такой женщины. Он был сражен наповал.

— Он кожаный, — сказал Алек. — Красновато-коричневый, вот такого размера, — показал какого, — и на нем краской написано мое имя.

— Надо же, как много у офицеров багажа, — единственное, что произнесла она и стала рыться в груде вещей. Невероятно, но Алек улыбнулся, и тоже погрузился в поиски, время от времени, забирая у нее свечу, чтобы осветить темные углы.

Через полчаса издалека послышался голос Джулии:

— Я нашла его. — Она чихнула, звук тут же заглох в захламленном пространстве. — Как мне кажется.

Алек торопливо пробрался к ней, Крессида за ним. Его сердце чуть не остановилось, когда он поднял свечу над маленьким грязным чемоданом, потемневшим от пыли, — тем самым его старым походным чемоданом. Он провез его по Испании, Португалии, Бельгии, со временем он стал большую часть багажа отправлять со слугой вперед, оставляя при себе лишь самое необходимое в этом чемоданчике, который можно было носить на плече или привязать к седлу.

Алек опустился перед ним на колени, по сохранившейся привычке покачал запор, вдруг вспомнил, как где-то вблизи Опорто уронил чемодан в реку, и после этого запор стало заедать. На миг время повернулось вспять, он снова почувствовал облегчение оттого, что чемодан открылся и вещи в нем целы. И сейчас он надеялся на то же самое. Джулия и Крессида стояли за его спиной, держа свечи так, чтобы осветить содержимое чемоданчика, когда он поднял крышку.

Принадлежащее ему имущество собирали в спешке, с тех пор его явно не касалась ничья рука. Сверху лежал запасной жилет, и когда он поднял его, под ним обнаружились беспорядочно сваленные вещи. «Никому не хотелось тратить время на то, чтобы аккуратно сложить вещи предателя», — подумал он, вынимая бритвенные принадлежности, чулки, помятую фляжку. Он вынул маленький жестяной фонарик, которым пользовался, когда в дождливую погоду шел проверять лошадь, и зажег его.

— Что ты ищешь? — спросила шепотом Джулия. Крессида что-то ответила ей, и Джулия больше не задавала вопросов. Алек, погруженный в поиски, не обращал на них никакого внимания.

Он нашел папку с письменными принадлежностями из красной кожи, высохшую и потрескавшуюся. Была там еще маленькая чернильница, тоже высохшая. Он откладывал все это в сторону, кучка на полу росла. С отчаянием Алек рылся в чемодане среди свечных огарков и мятого грязного белья. Письма не было. Его могли не заметить, забыть или положить не туда, даже украсть — тогда все потеряно…

Крессида видела, как напряглись его плечи, когда он обнаружил маленькую книжицу, и невольно затаила дыхание. Он это искал? Алек медленно вынул ее — теперь она увидела, что это дневник. Ей стало не по себе, вспомнились все неприятности, связанные с дневником ее отца. Она схватила руку Джулии и сжала ее, с беспокойством наблюдая за тем, как Алек открывает дневник.

Некоторое время он листал его. Часть страничек была исписана, на некоторых были какие-то рисунки, иногда — колонки цифр. Откуда-то выпал сухой цветок, все еще ярко-красный. Алек с мрачным видом поднял его, сунул между страницами и стал листать дальше. Крессиде все труднее было сдерживаться, она закусила губу, чтобы не задавать вопросов. Джулия нетерпеливо качала ногой, но тоже держалась. Их нервы были на пределе, а он, казалось, становился все спокойнее. Когда он сел на корточки и углубился в чтение, она готова была подскочить и вырвать у него дневник, хотя не имела представления о том, что он ищет и где это, может быть.