Когда Дмитрий очутился в аэропорту Джона Кеннеди, первым впечатлением Жени было, что брат слишком быстро постарел. На фотографии его лицо было слегка размыто, и она удивилась, увидев брата взрослым мужчиной. В жизни он казался лет на десять старше ее. Длинную бесформенную бороду испещрила седина. Брат был очень худ, и не так высок, как она представляла. Видимо, поняла Жени, она еще продолжала расти, когда он уже перестал.

Жени помахала рукой, чтобы брат заметил ее, и окликнула его по имени. Он подбежал и крепко обнял сестру. Они прижимались друг к другу, смеялись и плакали, и не могли выговорить ни слова. Наконец с застенчивой улыбкой вперед выступила Вера, и Жени из объятий брата попала в объятия детской подруги, ставшей теперь ее сестрой.

— Вот твои племянники, — женщины отстранились и посмотрели друг на друга. — Миша чем-то похож на тебя, хотя мальчики не бывают красивыми, по крайней мере, он сам так считает.

Мальчики с достоинством протянули тете руки.

— Они оба красавчики, — рассмеялась Жени, притянула ребят и поцеловала в макушки.

Из аэропорта они отправились в Ванвуд, куда собирался приехать и Пел, после расследовательской миссии в Никарагуа.

— А где дедушка? — спросил Василий, старавшийся перед Мишей играть взрослого. — Когда мы увидимся?

Жени посмотрела на брата, ожидая его ответа. «Сын меня не знает, — заартачился Георгий, когда она позвала его с собой встречать Дмитрия в аэропорту. — И я не хочу навязываться ни ему, ни его семье».

— Дедушка в Калифорнии, — объяснила она мальчику. — Вы встретитесь позже. Для старого человека такое путешествие не из легких.

— Но ведь Калифорния в Америке, — возразил Вася. — Один из ее штатов.

— И тем не менее она далеко, — мальчик напоминал отца, как на той фотографии. Но глаза были бабушкины. Жени пожалела, что Георгий не приехал с ней.

На следующий день, в Ванвуде, Жени и Дмитрий долго гуляли перед завтраком, рассказывая друг другу жизнь с самого детства.

Дмитрий объяснял, о чем написал в письме, рассказал о доме, который они делили с другой семьей, говорили о работе, о своем институте и статьях.

Жени рассказала о клинике, вспоминала Макса, восхищалась его гением хирурга и длившимся всю жизнь его крестовом походе против увечья и боли.

Дмитрий слушал с глубочайшим вниманием.

— Мы очень похожи друг на друга, — проговорил он, когда она закончила. — Настоящие брат и сестра. Врач и физик. Ты исправляешь лица и тела, чтобы вернуть им порядок. А я изучаю порядок во вселенной, который придает форму всему. И мы оба привержены красоте. Видеть ее научила нас мать. Показала, как разглядеть во всем: в звездах, цветке, снежинке, в ней самой. Порой мне кажется, что постоянное открытие красоты в вещах поддерживает во мне жизнь, не дает унынию овладеть мной. Ведь мои сыновья красивы?

— Да. И Вера тоже.

— И Вера. Как бумажный цветок. Помнишь, когда мы познакомились? На твое тринадцатилетие.

— Как я могу забыть. До того дня она была моей лучшей подругой. А когда я увидела, как ты на нее смотришь, стала ужасно ревновать. Вот какой я была несносной девчонкой, — Жени улыбнулась.

— Просто девчонкой, — поправил Дмитрий. — Тогда я бы тебя тоже ревновал. До сих пор помню, что я почувствовал, когда увидел Верины глаза. Бархатные. Я решил, что они будут согревать меня всю оставшуюся жизнь, — он рассмеялся. — Я был, как и мать, романтиком.

— Хорошо, что ты ее любил. Прекрасная, удивительная женщина.

Его брови вопросительно изогнулись.

— Я ее тоже любила. Наверное, всегда. Но погребла любовь, когда она ушла от нас. Но теперь по-прежнему люблю.

— И я люблю. И любил всегда.

— И отец тоже.

Лицо Дмитрия потемнело:

— Он ее погубил. Отправил в ссылку.

— А потом спас. И перед смертью она простила ему.

Несколько минут они шли молча, а потом Дмитрий снова заговорил о семье:

— Когда мы поженились, мы были с Верой влюблены друг в друга. И я уверен, она и сейчас меня любит. Но ей со мной тяжело живется. Она не жалуется. Но я знаю, нам всем было бы гораздо легче, если бы я делал то, что от меня хотят. Был бы как все. Вступил бы в партию. Не высовывался.

— Нет, — они шли взявшись за руки, и хромота Дмитрия была почти незаметна, хотя он слегка и подволакивал поврежденную ногу. — Ты сын своего отца. Иди своей дорогой, — и она рассказала о несостоявшейся операции.

— Да, мы все такие, как раньше, — заметил Дмитрий. — И старик по-прежнему упрям.

— Ты хочешь с ним увидеться? — спросила Жени, когда уже показался дом.

— А почему бы и нет? — грубовато ответил брат. — Я буду в МТИ целый год. Если захочет, пусть приезжает.

Как только они вошли в дверь, к Жени подошла служанка:

— Доктор, вам звонят из клиники. Вы возьмете трубку?

— Конечно, — Жени прошла в кабинет.

— Доктор Сареева?.. Жени, — говорила Клэр Вашингтон. — Я хотела выяснить, когда вы возвращаетесь. У меня в плане операция. Мне надо знать, будете ли вы ее делать.

— А почему я? — Жени взяла неделю отпуска и хотела провести ее с родными. И через несколько часов в Ванвуд приезжал Пел.

— Реконструктивная операция. Лицо.

— Стив Лукас ее хочет выполнить.

— Но пациент просит вас.

Жени нахмурилась:

— Кто бы это ни был, скажите ему, что меня нет в городе…

— Но пациент ваш отец, — перебила ее Клэр.


Как только Клэр положила трубку, Жени набрала свой домашний номер. Ответил Георгий:

— Да, это так. Преступление и наказание подошло к концу. У меня есть еще несколько лет жизни, и я хочу их провести со своими детьми. Хочу помочь Пелу стать лидером вашей страны. Он еще не настолько стар, чтобы помощь отца ему была не нужна, — говорил отрывисто Георгий. — Да и тебе, красавица, нужно иметь приличного родителя, чтобы люди не думали, что ты родилась из устричной раковины.

— Папа, — перебила его Жени. — Ты ведь знаешь, ради меня не надо делать никакой операции. Я не хочу играть в бога.

— Играй во что хочешь. О Боге я никогда, положим, много не знал, и жизнь заканчиваю с дьяволом. Будь добра, сними с меня эту маску. Или мне искать другого хирурга?

— Нет. Я твой личный специалист. Вернусь через три дня. Скажи Клэр, чтобы ставили операцию на следующий понедельник.

— И раз уж мы соединились, передай-ка трубочку сыну. Я имею в виду твоего брата, а не мужа.

Жени выбежала за Дмитрием.


В следующий понедельник, пятнадцатого июля, Жени вошла в операционную, ощущая абсолютную уверенность. Ни малейшего волнения, которое она испытывала во время операции Чарли и в прошлый раз у отца. В халате и в маске она стояла у стола и протягивала руки в ожидании инструментов. Потом склонилась над головой Георгия и почувствовала рядом с собой Макса.

— Твой старик чертовски мил, — произнес он. Сам Ножбудет ассистировать тебе на этот раз. Вперед, детка.

Жени улыбнулась и сделала первый разрез.


Рождество вся семья провела в Джорджтауне. Не приехала только Роза, которой исполнилось девяносто четыре года. Она извинилась и сказала, что дома праздновать будет еще романтичнее. В семьдесят лет Мег снова сделалась живой, энергичной женщиной, как тогда, когда Жени с ней только познакомилась, и возилась с Дмитрием и его сыновьями, пока Вера не запротестовала:

— Вы мне их на всю жизнь испортите.

— А я и хочу, — Мег обняла ребят. — Мы собираемся оставить всех вас здесь. Правда ведь, Пел?

— Я это прорабатываю, — Пел моргнул, и это означало, что он надеется решить вопрос.

Распятие и ветви омелы украшали гостиную на первом этаже. Ель, в шесть футов вышиной, сверкала огнями, мишурой, стеклянными игрушками и шоколадом в золотой и серебряной фольге.

— Как в Топнотче, когда ты впервые появилась у нас, Жени, — заметила Мег. Печаль пробежала по ее лицу и пропала. Она повернулась к мальчикам и попросила их раскрыть висящие на камине чулки с подарками.

Жени и Пел смотрели на ребят, и Жени вспомнила очарование своего первого Рождества — в Финляндии: как они рубили с Олафом елку и тащили по глубокому снегу через лес в теплую кухню к Минне.

— Смотри-ка, — закричал Миша, доставая из чулка телескоп. — Как у папы, чтобы смотреть на звезды!

— Ну теперь все звезды твои, — заметил сыну Дмитрий.

Вася распечатал подарок Жени — большую иллюстрированную книгу о человеческом теле.

— Спасибо, — он поцеловал тетю. — Меня это очень интересует, — мальчик старался говорить по-взрослому. Жени рассмеялась и обняла его.

— А раскрой вот это, — Георгий указал на квадратную плоскую коробку. — Это вам обоим.

Жени заинтересовалась и подалась вперед. Отец не сказал ей, что собирается подарить внукам.

— Для тебя будет тоже сюрприз, — только и ответил он.

Вася снял ленту и подал пакет Мише. Тот стащил бумагу. Жени нагнулась. В руке мальчика оказалась фотография женщины в серебряной рамке. Глаза Жени затуманились, а Миша воскликнул:

— Это ты, дедушка! С какой-то красивой женщиной.

— Твоей бабушкой. Это ее единственная фотография, которая у меня сохранилась.

Жени опустилась на пол подле отца и положила голову ему на колени. Вася рассматривал фотографию:

— А молодым ты был красивый.

Мальчик улыбнулся. Его глаза, как у Наташи, скосили к переносице:

— Но теперь ты еще красивее, дедушка.