– Все видели, что бывает, если лезть в воду во время шторма? – громко спросила я у отдыхающих. – Не играйте с огнем! То есть с водой. Это очень опасно!

Люди понуро опустили голову, а я, потрепав спасенного ребенка по вихрам, вернулась к себе на вышку.

– Я видел, – одобрительно сказал Артем, и мы хлопнули друг друга по рукам. – Ты была, как всегда, на высоте.

Я рассказала ему о мамаше спасенного ребенка.

– Я бы таких лишал родительских прав, – с чувством произнес парень.

– Это не поможет. Надо, чтобы люди сами понимали опасность шторма.

– Да… Ладно, ты следи, а я поеду, помогу тому типу до берега добраться.

С этими словами мой напарник слез с вышки, завел моторку и помчался на помощь мужчине на надувном матрасе, которого неспокойное море уносило все дальше и дальше.

После происшествия с ребенком отдыхающие на некоторое время притихли, купались осторожно, у самого берега, держась за шнурок с нанизанным на него пенопластом, привязанный к буйку.

Это, конечно, жестоко, но периодически такие встряски полезны (естественно, с благополучным исходом) – пусть люди знают, что бывает, если легкомысленно относиться к волнам.

Чуть позже к нам на вышку пришла мать чуть не утонувшего мальчика, поблагодарила меня за помощь. Я не преминула еще раз напомнить ей, чтобы во время шторма она была особенно осторожна и не отпускала ребенка от себя ни на шаг. Она клятвенно пообещала, что теперь глаз с него сводить не будет.

Я вся была погружена в мысли о работе и о ребенке, которого чуть не поглотило море, как вдруг мой телефон ожил – коротко звякнул, тем самым сообщив о своем существовании.

«1 новое SMS», – высветилось на экране.

«Интересно, кто бы это мог быть?» – подумала я, открывая сообщение.

«Марат».

У меня возникло такое ощущение, будто я резко стала под ледяной водопад.

Марат! Как я могла о нем забыть?! За несколько часов я и не вспомнила о нем ни разу! Вся отдалась работе… А он-то, наоборот, без работы – во время шторма люди не берут напрокат катамараны и на «банане» не катаются.

«Затрудняюсь, с кем тебя можно сравнить, – было написано на дисплее. – Зрелище „Полина за работой“ поистине достойно пера поэта. Я залюбовался тобой, когда ты плыла к тому мальчишке. Наверное, в прошлой жизни ты была дельфином».

Чисто инстинктивно я прижала телефон к сердцу и, отметив про себя: «Странно, что-то хокку перестал писать и на прозу перешел», посмотрела в бинокль на катамаранщика. Сейчас он был просто неотразимым – сидел у кромки воды, выпрямив ноги и опершись руками о камни за спиной, волосы картинно развевал ветер, дующий с моря, лицо озаряла легкая улыбка, а глаза были закрыты.

Он знал, что я на него смотрю. Он знал, что выглядит потрясающе.

Эта кожа, которая из-за пасмурной погоды выглядела темно-темно-коричневой, эта вода от волны, заливающая его по пояс, а затем уходящая пеной в море, – даю руку на отсечение, он сел так не случайно, а для того, чтобы я на него посмотрела.

Он знал, что я им любуюсь, а я знала, что он это знал. В этой ситуации есть что-то очень личное, предназначенное только для двоих. Незримую связь чувствовали только мы с ним. Меня и Марата как будто соединял светлый коридор, который, конечно же, из тысяч отдыхающих не видел никто. И вообще никто из них не подозревал, что мы с Маратом играем в такую игру. Присматриваемся друг к другу. Узнаём.

Вот тут-то, глядя на катамаранщика у воды, я и поняла, что готова Артема на руках носить. Почему? Да потому, что вспомнила: у него есть цифровой фотоаппарат с функцией многократного приближения!

– Артем, – дрожащим голосом сказала я. – Артем!

– А? – вяло отозвался напарник.

– Быстро дай свой фотоаппарат. Дело очень серьезное. Быстро.

Наверное, в моем тоне было что-то особенное, из-за чего Артем ни слова не говоря кинулся за фотоаппаратом, который всегда носил с собой и при любом удобном случае фотографировал официантку из «Каракатицы».

– А теперь попытайся очень качественно и, главное, быстро сфотографировать катамаранщика, – дала я новое распоряжение.

– Ты шутишь? – поразился Артем.

– Быстрее, давай, быстрее, – процедила я сквозь зубы.

Не став со мной спорить, напарник поймал в объектив Марата, что-то там покрутил, понажимал на кнопки, и несколько раз сфотографировал «объект».

Словно почувствовав, что дело сделано (а может, он наблюдал за нами), Марат поднялся с гальки и, поправив якобы случайно сползающие знаменитые синие плавки, не спеша направился в пляжное кафе «Каракатица», построенное в виде бунгало с крышей, уложенной пальмовыми листьями, и скрылся из наших глаз.

– А ты не дремлешь, – ехидно заметил Артем.

– Не дремлю, – согласилась я. – Покажи, что ты там нафотографировал.

Артем приблизил ко мне фотоаппарат и продемонстрировал на дисплее сделанные снимки. Я онемела от шока. Фотографии были просто… Мало того, что необычная картина запечатлелась во всех подробностях (подступившая к ногам пенистая вода, развевающиеся на ветру волосы, загадочная полуулыбка), тучи, послужившие фоном, вышли как нарисованные талантливым художником. Темно-синяя туча была окружена белой, а из-за нее рассыпались на изумрудную воду золотые лучи. Хоть на конкурс посылай.

– Артем, ни в коем случае не удали их, – дрожащим голосом промолвила я. – Сегодня же скинь мне на диск.

– А он фотогеничный, – присвистнул напарник.

– А у тебя есть способности к фотографии, – сделала я комплимент Артему.

– Да-а, в такого, действительно, можно влюбиться…

Почему-то эта фраза здорово вывела меня из себя, и я ледяным тоном ответила:

– Я его не люблю.

– А что же тогда? – усмехнулся Артем. – Почему ты целыми днями на него пялишься, а теперь еще и тайную фотосессию организовала?

– Я… мне… – замялась я в поисках нужных слов, и, найдя их, искренне проговорила: – Мне просто нравится смотреть на него. И все.

– Понятно, – с деланым безразличием пожал плечами Артем.

По его виду было ясно, что ему ничего не понятно, но эту тему мы закрыли.

Я взяла свой телефон и перечитала сообщение от Марата.

«Затрудняюсь, с кем тебя можно сравнить. Зрелище „Полина за работой“ поистине достойно пера поэта. Я залюбовался тобой, когда ты плыла к тому мальчишке. Наверное, в прошлой жизни ты была дельфином».

Что бы ему ответить? Надо придумать что-нибудь эдакое, цепляющее, из чего может завязаться разговор. И я придумала.

«Приятно слышать. Про дельфина это ты правильно заметил. Неправ только в одном – я и сейчас дельфин».

Я отправила сообщение и принялась ждать ответа. Если он спросит, что я имею в виду, я кратко поведаю ему о легенде крохотного островка в Тихом океане.

Как оказалось, я выбрала верный ход.

У нас началась просто бешеная переписка. Мой телефон разрывался, ни на секунду не смолкая. От бесконечного набора сообщений кнопки сделались какими-то мягкими, горячими. Мне пришлось поставить телефон на виброрежим – Артем сказал, что его уже бесит трель мобильника. Он начал допытываться, с кем это вдруг я так бурно переписываюсь, но я упорно молчала. Сам же Артем никакой версии выдвинуть не мог. Ему и в голову не приходило, что я переписываюсь с катамаранщиком. Думаю, если бы он понаблюдал не только за мной, но еще и за ним, то быстро понял бы, что к чему, ведь Марат начинал стучать по кнопкам сразу после того, как я переставала.

А потом Артем ушел домой, и его сменил Роман. Я вздохнула спокойно и переключила телефон с виброрежима на обычный.

Роман, как я уже говорила, парень молчаливый, общаемся мы с ним крайне редко, и поэтому я расслабилась – больше меня не спрашивали, с кем я переписываюсь. Даже не представляю себе Романа, который бы допытывался: «Кто там тебе эсэмэски шлет?»

Наша с Маратом переписка была похожа на воду, хлынувшую из внезапно прорвавшейся плотины.

Если еще утром обмен сообщениями и их содержание сдержанно касалось общих тем, то сейчас все в корне изменилось. Я рассказала Марату о легенде маленького острова, о себе – о своих вкусах, предпочтениях, он в ответ рассказывал о том, что любит и чего не любит он.

Наши вопросы и ответы были откровенно заинтересованными. Они цеплялись друг за друга, переплетались, как кружева.

Посредством переписки – SMS, электронной или обычной почтой, можно узнать человека гораздо лучше, чем при личном общении.

Я все время наблюдала за Маратом и видела его улыбку, которая появлялась на лице, когда он читал мои сообщения.

Мне страшно хотелось влезть в его телефон, чтобы проверить, стирает ли он мои сообщения и с кем еще, кроме меня, переписывается, но у меня не было такой возможности.

За время переписки я смогла составить примерное представление о внутреннем мире Марата. Узнала, что он любит ходить в кино на поздние сеансы, читать фантастику и мистику, ему нравится слушать музыку жанра нью-эйдж (наподобие «Энигмы»), играет на классической гитаре, знает много романсов, сам поет, любит природу… В Лимонный приехал на лето, на каникулы. А вообще живет в своем родном городе – в том, где учится Фулата. Здесь, в Лимонном, есть знакомые его отца, которые и устроили сына на работу. Марату шестнадцать лет, и ему очень захотелось провести лето не бездельничая, а попробовать себя в работе.

Короче говоря, к концу дня моя голова была забита информацией о человеке, так бурно ворвавшемся в мою жизнь.

Это так интересно – узнавать кого-то, входить в его мир, знать, что о тебе думают и вспоминают… Вдвойне интересно, если человек хороший. Я же была просто в восторге от Марата. С него слетел какой-то ложный пафос, он раскрылся передо мной. От его сообщений веяло добротой, чем-то уютным и домашним. Незаметно для себя я сроднилась с ним душой. И впервые за весь месяц «знакомства на расстоянии» мне захотелось быть с Маратом. Чувствовать тепло его рук, видеть взгляды, обращенные на меня, вместе гулять, говорить, говорить, говорить. О том, что с нами будет, когда закончатся его каникулы, я предпочла не думать.

Невыразимое, всепоглощающее счастье переполняло мою душу.

К вечеру распогодилось. Небо стало лазурно-синим, море успокоилось, стих ветер. И никаких неприятных происшествий за день больше не было.

Когда люди уже стали расходиться – кто домой, к телевизору, кто на дискотеку, кто в кафе или куда-нибудь еще, я взяла рабочий журнал, написала отчет о сегодняшнем дне, спустилась с вышки, вошла в море и поплыла. Плавала долго, медленно, наслаждаясь. Я представляла себя то дельфином, то русалкой, и было мне так хорошо и спокойно… При всей своей любви к плаванию во мне живет непонятный страх. Не знаю, откуда он взялся, но когда я заплываю далеко и представляю, какая подо мной глубина, воображение тут же начинает рисовать разные картины – меня кто-то внезапно хватает за ногу и тянет под воду к холодному дну, и мне становится жутко. Правда, страх этот секундный. В следующее мгновение меня охватывает радостная уверенность в том, что мы с морем дружим, что у нас с ним полное взаимопонимание и взаимовыручка. Как я помогаю морю? Да очень просто – в свободное время хожу по берегу и собираю бутылки, пакеты и всякий мусор, который волны выносят на берег. Мне кажется, именно за то, что я помогаю морю очиститься от всякой дряни, которую бросают в него люди, оно и приходит мне на помощь в те моменты, когда я плыву на выручку людей. Такая вот цепочка взаимовыручки.

Говорят, море уважает тех, кто уважает его. Картина, написанная дельфином, служит посредником, своеобразным коридором связи между мной и морем, она – словно кусочек самого моря в моей комнате. Дельфины, пишущие картины, – это и есть море… Как их нельзя представить без моря, так и море невозможно вообразить без дельфинов. А то, что я иногда испытываю страх, когда заплываю далеко, – так это море напоминает мне о своем могуществе.

Я вышла на берег, когда солнечный диск уже наполовину скрылся в воде. Я обожаю минуты заката. Если смотреть на заходящее за горизонт солнце, можно увидеть, с какой скоростью вращается планета. Солнце буквально на глазах скрывается в море. Но больше всего люблю то мгновение, когда от солнца остается лишь тоненькая полосочка, быстро превращающаяся в точку, которая через секунду исчезает.

Всю жизнь живу у моря и не перестаю удивляться закату.

На вышке я переоделась и, прежде чем спуститься вниз, посмотрела в сторону базы проката плавсредств. Марат с каким-то парнем затаскивал на берег катамараны.

Сейчас – решающий момент; если Марат никуда меня не пригласит, можно бежать советоваться с Фулатой. По-моему, это было бы просто некрасиво – переписываться целый день и никуда вечером не пойти. Не встретиться. Не пообщаться. Надо же привыкать друг к другу.

Я написала Марату SMS такого содержания: «Ну что ж, сегодня, кажется, больше некого спасать, и я иду домой. Приятно было с тобой пообщаться. До завтра».

Несмотря на то что Марат был занят катамаранами, услышав звонок своего телефона, он тут же бросился к нему. Хотелось бы верить, что он ждал, когда именно я ему напишу.