– У меня тоже есть лучший друг. Это Боксер.

– Боксер? – переспросила я.

– Мой пес, – пояснил он.

Когда ты в очередной раз почувствуешь, Брауни, что твой труд не находит признания, вспомни о том, какое чудесное воздействие оказали твои слова на маленького мальчика, как они подбодрили его в трудную минуту. Пусть другие будут литературными «мэтрами». Пусть пишут свои грандиозные романы и осыпают друг друга похвалами. Как бы там ни было, ты должна помнить, что делаешь очень важную работу. И лишь немногие на этом поприще одарены так же, как и ты.

Маргарет, я очень надеюсь, что ты сохранишь мое письмо. Положи его в карман и перечитывай всякий раз, когда вновь усомнишься в значимости своего творчества.

С любовью,

Руби.

P. S. Энтони отправляется в деловую поездку в Майами и предложил мне составить ему компанию. Он пообещал нанять машину, чтобы меня отвезли на денек-другой в Ки-Уэст, пока сам он будет заниматься делами. Должна признать, в последние дни я думаю только о том, что: а) нужно купить купальник и б) сколько шансов на то, что я встречусь там с Хемингуэем?

Я внимательно рассматриваю это письмо. Судя по всему, Маргарет и правда последовала совету подруги, поскольку листок явно складывали не один раз. Мне вспоминаются слова Руби: Надеюсь, ты сохранишь мое письмо. Положи его в карман и перечитывай всякий раз, когда вновь усомнишься в значимости своего творчества. Похоже, Маргарет Браун так и поступила.

12 июля 1946 г.

Дорогая Руби,

твое письмо я получила до того, как успела уехать в Мейн, чему, надо признать, несказанно рада. Ты избавила меня от изрядной доли мучений. Я могла впустую растратить месяц отдыха, пытаясь стать тем, кем вовсе не являюсь, – то есть автором романов. В душе я никогда не устану задаваться вопросом, смогла бы я вообще писать серьезную литературу. Не исключено, что смогла бы. Но ты абсолютно права в том, что судьба даровала мне особый талант, которого я не должна стыдиться. Спасибо, что ты вовремя напомнила мне об этом.

Мейн – чудесное местечко. Здесь так тихо и тепло и никаких сборищ – только я и бессловесные твари. Пение лягушек на рассвете и стрекот кузнечиков с наступлением ночи. Стрекозы скользят над лугом, кролики скачут в утреннем тумане. Время течет невероятно медленно. По правде говоря, я вовсе о нем забываю, и это является для меня лучшим времяпрепровождением. Я могу прилечь на траве с книгой, а затем задремать. Проснувшись, я даже не буду знать, то ли прошел целый день, то ли всего лишь час. Каждый должен погружаться иногда в такое восхитительное безделье.

Знаешь, Руби, я часто думаю о тебе. Взгляну вечером на небо и представлю, как и ты смотришь на эту же луну. Когда вы едете в Майами? Мне страшно хочется прихватить купальник и присоединиться к вашей компании. Во-первых, я горю желанием познакомиться с Энтони. А уж то, что там будет Эрнест… Ты ведь знаешь, что я встречалась с ним в прошлом году на одной вечеринке? Он даже отвесил мне комплимент: сказал, что я здорово похожа на Лану Тернер. Правда, к тому моменту он успел изрядно набраться. Но даже несмотря на это я нашла его чертовски привлекательным. Ну и парочка бы из нас вышла! Вспыльчивый как порох литературный дон и авторесса детских книжек. Смех, да и только.

Ладно, мне пора на встречу с редактором. Насколько я понимаю, будем обсуждать «Меховую семейку». В полном согласии с «Операцией “Сестры”» я собираюсь подарить Роберте самый первый экземпляр, аккуратно перевязанный желтой ленточкой.

Отвечай поскорее, чтобы мы могли обсудить планы насчет Ки-Уэст.

С любовью,

М.У.Б.* * *

Шэрон, агент по недвижимости, стоит на кухне моей нью-йоркской квартиры. Одета она в черную юбку с пиджаком и туфли на таком высоком каблуке, что даже при взгляде на них у меня начинают болеть ноги.

– Ну и проблемку ты мне задала, – замечает она.

Именно Шэрон помогла мне купить эту квартиру пять лет назад. К сожалению, покупка эта пришлась на расцвет местного рынка недвижимости, и заплатила я больше первичной стоимости, поскольку на квартиру было слишком много желающих. А что теперь? Шэрон уже объяснила мне, что рынок переполнен подобными предложениями и нам повезет, если мы получим хотя бы указанную в заявке стоимость.

– Боюсь, тебе придется немного занизить свои требования, – замечает Шэрон, прогуливаясь по гостиной. Она проводит пальцем по старой каминной полке, которую я все планировала заменить, но так и не собралась.

– Последнее слово на рынке остается сейчас за покупателем, – хмурится Шэрон.

Я бросаю взгляд в окно. Оно выходит на балкон, с которого открывается потрясающий вид на Нью-Йорк.

– Шэрон, – качаю я головой, – мне нужно получить за квартиру ту сумму, которую я на нее потратила, или даже больше.

– В таком случае, – вздыхает Шэрон, – тебе лучше переждать. Если хочешь, можешь сдать квартиру в аренду. Через несколько лет, если ситуация наладится, тебе, возможно, удастся получить за нее неплохую сумму.

– Я не могу ждать так долго, – возражаю я. – Мне нужны деньги на «Синюю птицу».

– Что ж, – в голосе Шэрон явно слышится разочарование, – я не могу тебе ничего обещать, но постараюсь сделать все, что в моих силах.

– На большее я и не рассчитываю.

– Когда ты хочешь выставить ее на продажу?

– Завтра, – отвечаю я.

– Так быстро? Уверена, что не пожалеешь о своем решении?

– Я уже все обдумала, – качаю я головой.

Я стараюсь говорить как можно уверенней, но сердце трепыхается у меня в груди, хотя перед встречей я не забыла принять таблетку.

– Ладно, – кивает Шэрон. – Будем ее как-нибудь обставлять?

– Нет, – говорю я. – Мебель я оставлю здесь. Нет смысла перевозить ее в Сиэтл, там и так все есть. Я заберу только личные вещи. Грузчики придут уже сегодня, после обеда.

Я не собираюсь объяснять Шэрон, что не желаю никаких напоминаний о моей прежней жизни, о моей прежней личности. Хочу сбросить с себя Нью-Йорк, как старую скорлупу.

– Мебель станет для нас дополнительным плюсом, – замечает Шэрон. – Я приглашу фотографа, и мы дополним твое объявление парочкой снимков. Надеюсь, это сработает.

Я киваю, и она на мгновение сбрасывает свою маску профессионала.

– Помнишь, как я впервые привела тебя в эту квартиру?

Я невольно улыбаюсь. В то время меня как раз повысили в должности, и я чувствовала, что могу горы свернуть. В свою квартиру я влюбилась с первого взгляда. Мне было плевать, что придется выдержать борьбу с другими конкурентами. Я точно знала, что эта квартира будет моей.

– Ты изменилась, – говорит Шэрон, застегивая сумочку. В ее взгляде сквозит любопытство.

– Пожалуй, – соглашаюсь я. – Сейчас мне хочется совсем другого… А может, мне всегда хотелось другой жизни, только я не сразу это поняла.

* * *

Грузчики приезжают в два. Следуя моим указаниям, они складывают в коробки одежду и прочие вещи, снимают с полок мои книги.

– Вся мебель остается, – говорю я.

В ответ они лишь пожимают плечами – мол, сталкивались и не с таким. Их начальник – симпатичный парень с добрым взглядом. Он тщательно заклеивает коробки с обувью и одеждой. Я вспоминаю, с каким восхищением смотрел он на стеклянный столик у меня в коридоре. Сама я приобрела эту вещь только по настоянию декоратора и всегда относилась к ней с тихой ненавистью.

– Хотите взять себе эту штуку? – киваю я на столик. – Хотя бы для жены, – добавляю я, заметив у него на пальце обручальное кольцо.

– Вы серьезно? – Он даже не пытается скрыть свое удивление.

– Конечно, – киваю я. – Если хотите, забирайте.

– Спасибо, мэм, – широко улыбается парень, а потом возвращается к своей работе.

* * *

Получив от Питера сообщение о том, что он задержится, я в одиночестве усаживаюсь за столик в нашем любимом бистро. Себе я заказываю джин с тоником, а Питеру мартини. Потягивая напиток, я смотрю в окно и думаю, как много времени уходит на то, чтобы выстроить свою жизнь. Карьерная лестница, по которой ты карабкаешься и карабкаешься вверх. Безостановочные усилия, направленные на приобретение собственного дома, покупку мебели и произведений искусства. У тебя появляются любимые рестораны и магазины, куда ты ходишь выпить кофе и за покупками. А потом ты просто чиркаешь спичкой и сжигаешь эту жизнь дотла.

Питер появляется в бистро как раз в тот момент, когда я заказываю себе еще один напиток.

– Девочка моя! – Он наклоняется, чтобы покрепче меня обнять.

– До чего же я рада тебя видеть, – улыбаюсь я. – Как там Нейт?

– Замечательно, – отвечает Питер. Не так давно они с Нейтом, его давним бойфрендом, купили себе в Бруклине дом. Я даже успела поужинать у них за месяц до своей поездки в Сиэтл.

– Мы наконец-то отделали гостиную деревянными панелями, – добавляет Питер.

– Представляю, как здорово это смотрится, – замечаю я.

Интересно, каково это, жить той жизнью, которую устроили для себя Питер и Нейт? Этот дом будет для них единственным жилищем. По правде говоря, они потратили на него целое состояние. Хорошо еще, родители Нейта помогли им с покупкой. В чем-то я завидую этим двоим. Завидую стабильности их существования, ведь моя жизнь сейчас больше похожа на ящик, содержимое которого в беспорядке вывалили на пол. И какая же это мука – собрать все заново!

– Откуда такая печаль на личике? – интересуется Питер.

Он снова обнимает меня, а затем снимает пальто и вешает его на крючок.

– Я просто размышляла о том, как сильно все изменилось. Никогда бы не подумала, что уеду из Нью-Йорка – мне всегда казалось, что это и есть мой дом.

– Он вполне может им остаться, – замечает Питер. – Я как раз хотел сказать, что тебе вовсе не обязательно отсюда уезжать. Мы с Нейтом готовы начать кампанию «Удержим Джун в Нью-Йорке».

– Это очень мило с вашей стороны, – улыбаюсь я, – но мне и правда нужно уехать.

– Влюбилась в свой книжный? – спрашивает он. По телефону я успела описать ему ситуацию в Сиэтле.

– Да, – киваю я. – А еще я влюбилась в мужчину.

Питер не скрывает своего удивления.

– Ситуация усложняется, – замечает он. – Симпатичный?

– Очень.

– Душевный?

– Не то слово.

– Тогда тебе и правда нужно ехать, – кивает Питер. – Меня убивает мысль о том, что ты будешь жить на другом конце страны, но я, как ты знаешь, сторонник большой любви.

– Тогда тебя не оставит равнодушным история моей тетушки Руби.

Питер выглядит заинтригованным.

– Всю свою жизнь она любила женатого мужчину, который и купил ей книжный магазин, – говорю я. – Звали его Энтони.

– Хочешь сказать, она была у него на содержании?

– Нет-нет, ничего похожего, – качаю я головой. – Все было… иначе. Возвышеннее, я бы сказала.

– А они в итоге поженились?

– Нет. Жена не пожелала дать ему развод. И ему пришлось разрываться между одной своей жизнью и другой. Но Руби любила его бесконечно, до самой его смерти.

– Как он умер?

– Это самая трагичная часть истории. Моя тетушка забеременела, когда ей было уже за сорок. Думаю, это стало шоком для них обоих. Потом Энтони погиб – ударился головой об лед, когда они катались на коньках. Такой вот печальный конец истории.

– Да уж, – качает головой Питер.

– Конечно, их отношения были далеки от идеальных, но мы должны считать за счастье, если нам удастся обрести хотя бы частицу такой любви, которая соединяла Руби и Энтони.

– Похоже, тебе-то как раз удалось ее найти.

– Может, и так, – говорю я. – Поживем – увидим. Для меня сейчас главное – спасти «Синюю птицу». – Я смотрю в окно на оживленную улицу Нью-Йорка. – Мне трудно объяснить это словами, но в глубине души я всегда знала, что мое место в Сиэтле, за прилавком книжного магазина. Хотя до последнего времени я не считала это своим призванием. Питер, мне просто необходимо спасти магазин. Надеюсь, тебя не очень утомили все эти подсчеты.

Он машет рукой, показывая, что об этой безделице не стоит и говорить, и вытаскивает из сумки папку с бумагами. Мы подружились с Питером еще до того, как он стал моим бухгалтером, но очень скоро я убедилась в том, что в делах он хорош так же, как и в дружбе.

Питер раскладывает на столе листок с подсчетами, чтобы я тоже могла видеть цифры.

– Если я распродам свою собственность, этого будет достаточно? Я имею в виду, чтобы спасти магазин и обеспечить себе пристойное существование.

Лицо Питера мрачнеет.

– Детка, – говорит он, – мне не хочется сообщать тебе плохие новости, но ситуация более чем серьезная. Я внимательно изучил долги твоей тети, и вот что у нас с тобой получается. Тебе нужно продать квартиру с большой выгодой, иначе тут никак не развернуться. Постоянного дохода у тебя больше нет. Даже если ты опустошишь все свои сбережения, то едва наскребешь на то, чтобы заплатить основные долги.