Дебби Макомбер - Любая мечта сбывается

– А тебе жаль? – спросил я.

Она ответила, упрямо вскинув подбородок:

– Нет, и можешь наказывать меня как угодно, а я все равно хочу быть с Шей.

– Сара, когда мы поступаем неправильно, зная, что поступаем неправильно, обычно приходится за это отвечать.

Сара понурилась.

– Понимаю, ты злишься.

А потом, будто пытаясь утешить Шей, Сара потянулась через стол и погладила ее по руке.

– Мне нужно было поговорить с Шей, пока она еще не уехала. Если она собирается нас бросить, то должна знать, что я все равно поеду с ней.

Я снова встретился с Шей взглядом. И увидел в ее глазах только боль и печаль.

– А что тебе на это ответила Шей? – спросил я свою маленькую девочку.

Плечи Сары поникли.

– Сказала, что так нельзя.

– Понятно.

– Я не хочу, чтобы она уезжала от нас, папа.

– Я тоже не хочу, чтобы она уезжала.

В глазах Шей я прочитал вопрос. Мой взгляд ответил ей любовью.

– Я думал, что все будет хорошо, даже если она переедет,  – произнес я, обращаясь к дочери.  – Но теперь понял, что без Шей для нас уже ничего не будет прежним.

Я понятия не имел, что это будет значить для каждого из нас, как отреагирует паства, когда Шей станет моей спутницей жизни, но я уже прошел этап, когда меня это волновало.

Схватив с подставки салфетку, Шей промокнула глаза.

– Знаешь, почему мне так сложно будет позволить ей уехать? – спросил я у дочки.

– Потому что мы будем скучать по ней?

– И поэтому тоже, но есть куда более важная причина.

– Потому что мы ее любим?

– Да, мы ее любим, и она важна для нас.

На лице Сары расцвела широкая улыбка.

– Ты переедешь к нам? – спросила она у Шей.  – Пожалуйста, скажи, что переедешь.

– Я подумаю над этим,  – прошептала Шей, у которой как будто пропал голос.

– Доедай картошку, Сара, и я отвезу тебя обратно в школу. Разве у тебя сегодня нет контрольной по правописанию? – Я знал о контрольной, потому что вчера вечером помогал ей готовиться.

Я попытался стащить несколько ломтиков картошки, пока Сара отвернулась, но она подловила меня на этом и шутя хлопнула по руке.

– Можешь взять одну, но только если вежливо попросишь и скажешь «пожалуйста».

– Пожалуйста,  – произнес я и, взяв два кусочка, протянул один из них Шей.

Шей улыбнулась и взяла из моих пальцев ломтик картошки. Как только ее рука оказалась близко, я взял ее пальцы в свои и мягко сжал.

Я попросил Шей поехать со мной и Сарой в школу, и она согласилась. У школы она осталась ждать в машине, пока я отводил Сару в здание. А затем я двинулся к дому, чтобы поговорить с ней наедине и не в церковном кабинете.

В машине мы оба едва обмолвились словом. Но как только мы вошли в дом и я закрыл за нами дверь, я тут же притянул Шей к себе и крепко обнял. Господь свидетель, я не мог ее отпустить. И совершенно не представлял, что же мне делать с ней и с пропавшими деньгами. Но с деньгами мы будем разбираться позже, если до этого дойдет.

Я поцеловал ее и ощутил, что ее губы соленые от слез. Обнимая ее, я чувствовал себя так, словно наконец-то все в жизни стало правильно, что именно в моих объятиях ей нужно находиться. Я запустил пальцы ей в волосы, привлек к себе, целуя снова, снова и снова, не в силах насытиться, желая большего, стремясь к большему. Не знаю, о чем я думал, когда решил, будто смогу остаться без нее. Она была нужна мне. Она нужна моим детям. Да, это решение будет иметь последствия, но я готов был встретить их, встретить вместе с ней.

Она обхватила меня так крепко, словно мы пытались удержаться вместе посреди бушующего моря на крошечном спасательном плоту. Я прижался лбом к ее лбу, вдыхая запах, которым обладала только она.

– Я не знаю, почему ты отказываешься отвечать на мои вопросы. И не знаю, почему ты считаешь, что не можешь рассказать мне о пропавших деньгах. Я не знаю, почему тебе так важно сдержать свое обещание. Но я ценю это в тебе.

У нее на глазах показались слезы и хлынули по щекам.

– Я верю этому человеку и убеждена, что в конечном итоге все будет хорошо.

Я очень надеялся, что Шей права, потому что она шла на невероятный риск.

Она приподняла мой подбородок и поцеловала меня снова, страстно и долго, буквально вжимаясь в меня.

– Спасибо,  – прошептала она.

– Я помогу тебе найти другое жилье,  – предложил я.

– Я не смогу остаться в той квартире?

– Прости, Шей. Мне очень жаль, но это решение принимаю не я.

Я почувствовал ее разочарование, и мне больно было говорить ей, что я совсем ничего не могу поделать с решением церковного совета.

– Я понимаю.

– Я помогу тебе всем, что в моих силах.

– Сэди и Элис предложили мне остаться у них, пока не найду новое место.

А меня вдруг посетило вдохновение:

– Я поговорю с Линдой Кинкейд. У нее, похоже, связи буквально везде. Самое главное, чтобы ты знала: я доверяю тебе и люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

– Мне очень жаль, что я так на тебя давил.

Она прижалась лбом к моей груди.

– Спасибо,  – прошептала она голосом, прерывающимся от эмоций.  – Для меня это невероятно важно.

Мы говорили еще час или дольше. Я позвонил в пару мест, а затем сделал нам по чашке кофе.

Во время разговора я осознал, как близко подошел к тому, чтобы потерять ее. Очнуться меня заставили Сара и Марк. Их любовь к Шей оказалась так же сильна, как моя собственная.

– Саре и Марку ты нужна не меньше, чем мне.

Открылась дверь. Марк вернулся домой из школы. Было уже далеко за полдень, но я не осознавал, сколько времени прошло.

На миг мой сын застыл в изумлении, глядя на Шей.

– Шей,  – прошептал он и просиял от радости.  – Ты не уехала.

– Пока нет,  – сказала она ему.  – Но мне нужно как можно скорее найти новое жилье.

Марк кивнул и прямиком направился в свою комнату.

Он никогда не любил выражать вслух свои мысли, поэтому все равно промолчал бы, так или иначе. Но ему и не требовалось ничего говорить. Я видел, как Марк обрадовался Шей. Я собирался объяснить ему позже, что, несмотря на переезд, Шей не исчезнет из нашей жизни.

У меня было всего несколько дней, чтобы собрать одежду и те вещи, которыми я уже успела обзавестись, и уложить их в собранные в кафе коробки. Фрэнки специально для меня отыскал лучшие упаковочные ящики, за что я была ему очень благодарна. Я не могла перевозить их на автобусе, поэтому носила их домой пешком. Прогулка была недолгой, всего шесть кварталов, но все равно было не очень-то удобно таскать их в руках.

В субботу утром после смены я несла к церкви еще две коробки. Марк работал во дворе с отцом. Заметив меня, он прервался и уставился на меня, в то время как я шагала к пока еще своей квартире.

Я улыбнулась ему, подбадривая.

Марк что-то сказал отцу и направился ко мне.

– Помочь их донести? – спросил он.

– Конечно.  – Я протянула ему коробку поменьше.

– Мне очень не нравится, что ты переезжаешь,  – сказал Марк, устраивая коробку на плече.

– Угу, мне тоже.

– Ты уже нашла новое жилье? – спросил он.

– Нет, но я над этим работаю.  – Я поставила коробку на крыльцо и достала ключ, чтобы открыть дверь.

– А куда ты пойдешь? – спросил он с явной тревогой в голосе.

Я удивилась, что Дрю ему ничего не сказал.

– Я перееду к Кинкейдам, пока не найду собственную квартиру.

– Ого.

Сара увидела нас вдвоем и помчалась к нам через двор.

– А можно я тоже помогу? – вызвалась она с сияющим лицом и искренним энтузиазмом.

– Сами справимся,  – сказал Марк сестре.

– Я не с тобой разговариваю,  – заворчала она на брата. И, развернувшись ко мне, спросила: – А давай мы позже испечем печенье.

Мне стоило бы заняться упаковкой вещей, но я не собиралась упускать возможность провести время с Сарой. Кинкейды были так добры, что позволили мне пожить у них, и я не знала, как их за это благодарить. К сожалению, они жили в нескольких милях от церкви. Добираться оттуда на курсы мне будет нелегко. Автобусы там не ходили, и подвозить меня было некому, особенно по вечерам, что мне совсем не нравилось. И это значило, что спать мне придется еще меньше.

– Какое печенье ты хочешь? – спросила я.

– А можно в этот раз сахарное?

– Конечно.

Дрю окликнул дочь, и Сара побежала обратно к отцу, а Марк понес коробку в мою квартиру.

– Спасибо, Марк.

Он помедлил, поставив коробку на пол. Оглядел квартиру, увидел, что одни вещи я уже упаковала, а другие разложила стопками, готовясь к переезду. И я заметила, как он с трудом сглотнул, словно сдерживая слезы.

Я не знала, как он отреагирует на мою попытку его обнять, но больше сдерживаться не могла. Я обняла Марка, прижала к себе и поцеловала в макушку.

– Все будет хорошо,  – прошептала я.

– Ты… ты любишь нас.

– Да. Больше всего на свете, больше, чем я кого-либо любила в своей жизни… даже больше, чем брата.

– Иногда мне кажется, что это мама нам тебя послала.

К моим глазам подступили слезы, и я отчаянно попыталась их сдержать.

– Кажется, никто и никогда не говорил мне таких важных слов. Спасибо, Марк.

Он обхватил меня за талию, обнял и начал шмыгать носом.

– Ты не сказала. Даже когда старейшины заставили тебя уйти.

Я сжала руки на его плечах.

– Я же обещала, что не скажу. А я держу свое слово.

– Ты… Тебе стоило меня выдать,  – выдавил он между всхлипами.

Было легко заметить, что прошедшая неделя стала для него пыткой.

– Ты же сам заставил меня пообещать, помнишь? Ты убеждал меня, что сам все исправишь.

– Но не исправил,  – всхлипнул он, и его плечи поникли.  – Я позволил им тебя обвинить. Я… я боялся.

– Я знаю, что боялся,  – прошептала я, пытаясь не выдать своих чувств.  – Я надеялась, что ты скажешь отцу правду о том, почему ты взял деньги.

Со мной он причинами не поделился, а я не хотела настаивать и давить на него. Я знала, что на его маленькие плечи и без того свалилось тяжкое бремя.

Он отстранился и попытался вытереть слезы, но только размазал их по щекам.

– Они грозились снова меня избить,  – сказал он, шмыгая носом.

– Кто они? – спросила я.

– Те мальчишки, которых ты видела, помнишь?

Я была права. В тот день, когда Марк пришел ко мне в кафе и я заметила других парнишек, я сразу об этом подумала. У Марка не было причин меня навещать. Он пытался спастись от своих преследователей.

– Сначала они просто хотели, чтобы я делал за них домашку. Я делал, но этого им стало мало. И они начали забирать у меня деньги на обеды.

Так вот чем объяснялось то, что Марк всегда приходил домой из школы ужасно голодным.

– Твой отец записал тебя на занятия по карате. Почему ты их бросил?

Марк провел под носом тыльной стороной руки.

– Один из них оказался в той же группе и принялся надо мной издеваться. Я не очень спортивный, а в той группе была одна девочка, и…

– Можешь больше ничего не говорить, я поняла.

Бедный Марк попал между молотом и наковальней.

Дверь открылась, и в квартиру шагнул Дрю. Он замер, как только увидел, что его сын так открыто плачет.

– Эй, вы, двое, что слу… – Он осекся на полуслове.

Марк выпрямил спину, взглянул на отца и опять расплакался. Я тут же снова обняла его за плечи.

– Марк? – спросил Дрю, нахмурившись. Не дождавшись ответа от сына, он затем посмотрел на меня.  – Шей?

У меня не было права что-либо рассказывать, поэтому я хранила молчание.

Марк понемногу отстранился от меня, расправил плечи и развернулся к отцу лицом.

– Папа,  – произнес он так напряженно, словно слова застревали в горле,  – это я взял деньги, не Шей. Она узнала и поговорила со мной об этом. Я понимал, что так нельзя, но я не хотел, чтобы она рассказала тебе, поэтому пообещал, что признаюсь сам. Я заставил ее дать слово, что она меня не выдаст.  – Он тяжело сглотнул и продолжил: – Я пообещал, что признаюсь тебе, но… но не смог. А потом выяснилось, что Шей из-за этого выгоняют, и я испугался и не знал, что делать.

Глаза Дрю расшились от потрясения. Он застыл, словно онемев.

– Почему, сын? Почему ты начал красть?

Марк подошел к отцу, и Дрю немедленно обнял его за плечи, утешая, крепко прижимая к себе, чтобы защитить от всего случившегося.

Было видно, что вина и страдания прошлой недели сломали подростка. Его всхлипы эхом отдавались в пустой комнате. Несколько минут спустя Дрю поднял голову и встретился со мной взглядом.

– И ты отказалась нарушать обещание, данное моему сыну,  – произнес он, словно только что узнал больше, чем мог осознать.

И я снова кивнула.

– Я сказала тебе, что доверяю человеку, который это сделал. Марк пообещал мне, что со временем все исправит. Что еще более важно, я хотела, чтобы он рассказал нам, почему ему так нужны были деньги, из-за чего он решился на кражу. Потому что у такого поступка наверняка должны быть серьезные причины.