Дебби Макомбер - Любая мечта сбывается

Определить, кто из детей в семье главный, можно было за несколько секунд. В этом доме правила Сара.

– У нас бывает большой обед по воскресеньям после службы,  – объясняла Сара, ведя меня на кухню.  – Сегодня будет тушеное мясо. Папа по воскресеньям встает рано и ставит все на плиту перед уходом в церковь, иначе придется ждать много-много часов, прежде чем садиться за стол.

– Неплохая идея.  – Осматривая кухню, я увидела, что Дрю практически обо всем позаботился заранее. Все блюда были выставлены на стойке, рядом с ними лежали необходимые столовые приборы.

Марк начал доставать из другого ящика серебряные ложки и вилки, раскладывая их на столе, а Сара открыла еще один ящик и извлекла оттуда ручку и блокнот.

– А это зачем? – спросил он у сестры.

Сара оглянулась на меня, и ее губы растянулись в беззубой улыбке.

– Мы выбираем для Шей новое имя, потому что… – Она помедлила и посмотрела на меня.  – Ты говорила мне, почему хочешь новое имя?

– Потому что выпускаюсь из центра и начинаю новую жизнь.

– И какое имя ты хочешь? – спросила она, подтягивая к себе стул и пристраивая блокнот и ручку на столе.

– Я пока еще не знаю,  – призналась я.

– Тебе нравится имя Дори? – спросила она.  – Это один из моих любимых персонажей.

– Она не хочет, чтобы ее назвали в честь мультяшной рыбки,  – буквально выплюнул Марк, явно недовольный сестрой.

– Мне будет сложно полностью изменить свое имя,  – объяснила я.  – Потому что оно официальное и все документы у меня оформлены на Шей Бенсон. Я вот подумала… – Я замолчала, приложив палец к нижней губе.  – Наверное, лучше добавить что-то к тому имени, которое у меня уже есть.

– Хорошая идея,  – одобрила Сара.

– Приведи какой-нибудь пример,  – сказал Марк, ставя на стол дополнительную тарелку.

Это оказалось не так просто.

– Ну… раз уж я начинаю все заново, мне придется принимать мудрые решения. И я хочу быть смелой.  – Оба ребенка изучали меня, пока я размышляла над именами.  – В сегодняшней проповеди вашего папы говорилось о доверии, и я хочу добавить к имени и что-нибудь об этом.

– У меня есть идея,  – сказала Сара, постукивая кончиком ручки по блокноту, словно пытаясь не сбиться с мысли.  – Можем добавить эти слова к твоему имени.

Я не поняла.

– Как именно?

– Оставим твое настоящее имя, как ты и сказала, но добавим к нему другое. Шей-Выпускница.

– Это глупо,  – проворчал Марк.

– Нет, не глупо,  – настаивала его сестра.

– Да, кажется, ты нашла способ, Сара. Как насчет Шей, Мудрой, Смелой и Доверяющей? – спросила я. Я не была такой, но описала женщину, которой однажды надеялась стать.

– Да,  – с восхищением ответила Сара.  – Звучит идеально.

Я услышала, как открывается входная дверь, и подняла взгляд в тот самый миг, когда Дрю вошел в дом.

– Папа, папа, мы нашли новое имя для Шей, только она все равно останется Шей, потому что ей зачем-то надо оставить старое имя. Мы решили добавить новые имена к тому, что у нее уже есть,  – выпалила Сара, к концу своей речи уже задыхаясь.

Дрю обнял дочь одной рукой за плечи. И посмотрел на меня.

– Так какое же у тебя теперь длинное имя?

Я запнулась, поэтому Сара выпалила его за меня.

– Шей, Мудрая, Смелая, Доверяющая. Разве не прекрасно? – Малышка была явно довольна собой.

– Очень хорошее имя,  – сказал Дрю, удерживая мой взгляд.  – Я бы и сам лучше не придумал.

– Мы когда есть будем? – спросил Марк скучающим тоном.  – Я голодный.

– Я тоже,  – сказал Дрю и направился к мультиварке, затем оглянулся через плечо.  – Тут ничего особенного, так что не стоит многого ожидать,  – предупредил он меня.

По правде говоря, само время, проведенное с Дрю и его детьми, казалось мне более чем особенным. Так что на стол он мог подавать хоть опилки, мне было все равно.

Теоретически понедельник был для меня днем отдыха. Но отдых оставался только в теории. Да, я не занимался делами церкви, если только не случалось что-то срочное. Но обычно я использовал свой свободный день для того, чтобы наверстать как можно больше упущенного в работе по дому.

В этот понедельник, как и всегда, я очутился по колено в стирке. На полу между мной, стиральной машиной и сушилкой лежали три кучки одежды. После этой стирки мне предстояло еще разобраться с двумя загрузками постельного белья. И покупку продуктов я тоже никак не мог перенести на другой день. Кухонные шкафы неприятно удивляли своей пустотой. Мне нужно было найти время для поездки в магазин между походом с Марком к стоматологу в одиннадцать тридцать и визитом в младшую школу. Я вызвался помочь классу Сары с их художественным проектом.

Я вызвался. О чем я только думал?

Необходимость взять на себя роли матери и отца истощала меня одновременно и физически, и эмоционально. Бывали дни, когда раздражение просто захлестывало меня и приходилось напоминать себе, что Кэти не выбирала свою смерть. Она не хотела бросать наших детей. Или меня. И то, что ей пришлось это сделать, разбило ей сердце.

Почти разбилось и мое. Много времени ушло у меня на то, чтобы выбраться из ямы беспомощности и депрессии, в которую я провалился. В последние дни я уже мог справляться с потребностями детей, которыми обычно занималась только Кэти, и делать это без всякой злости. Проблема заключалась в безосновательном раздражении на Кэти, которое когда-то прицепилось ко мне, как внутренняя паутина, и от которого я до сих пор не смог избавиться. Но теперь и это бремя стало гораздо легче. Я научился с ним справляться, держаться за хорошие времена, помнить, как сильно она любила меня и детей.

Ее не стало, и я остался один на один с жизнью, приняв на себя все обязанности, которые она выполняла в нашей семье, и чувствуя себя совершенно неспособным выполнить их хоть вполовину так же хорошо, как она.

Прошло уже четыре года, и я понимал, что мне всегда будет недоставать Кэти. Она была идеальной пасторской женой: преданной, любящей, доброй, набожной. Каждый день мне казалось, что вместе с ней умерла часть меня. Горе уже не душило меня так, как это было в первый год. Мне все еще жутко ее не хватало, но я сумел проложить свой путь сквозь опустошение потери и вместе с невероятной болью нашел успокоение. Обрел более глубокое понимание себя, всего того, что я имел и за что был благодарен Богу: за те хорошие годы, что мы с Кэти прожили вместе, за любовь, которую мы нашли, за наших детей. Эти драгоценности я подбирал на пути к исцелению. Теперь я мог вспоминать ее и не чувствовать якорей, тянувших меня на дно. Я даже снова мог смеяться и шутить.

И однажды, если будет на то Божья воля, я снова смогу полюбить.

Я складывал и убирал выстиранные вещи, покупал продукты и разговаривал со стоматологом Марка – ему вскоре понадобятся брекеты,  – и мне казалось, что я мчусь от одного пункта к другому. Прежде чем отправиться в школу Сары, я загрузил мультиварку и мысленно составил список того, что мне еще оставалось успеть до конца дня. Голова шла кругом без остановки. Вернувшись в дом, я снял постельное белье с кроватей и загрузил простыни в стиральную машину.

Застилать кровати мне придется позже. Марк обещал вытащить простыни и сложить в сушилку, в то время как мне следовало отвезти Сару на урок игры на скрипке.

После обеда, пока дети занимались домашними заданиями, я расстелил свежие простыни на кроватях и загрузил машинку полотенцами для последнего на сегодня круга. Я понимал, что, если смогу распределить эти домашние дела по разным дням недели, станет полегче, вот только мне никак не удавалось это сделать.

Я уже собирался сесть и расслабиться, когда Сара попросила меня почитать ей перед сном. Уже очень давно я ничего не читал дочери, поскольку она сама справлялась с этой задачей.

Когда я сел на краешек кровати, она удивила меня еще раз, забравшись ко мне на колени и положив голову мне на плечо. Это тоже было очень необычно и заставило меня задуматься, все ли с ней в порядке. Сильнее всего я ощущал собственную беспомощность, когда кто-то из детей заболевал.

– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил я. Эта ласковая малышка совершенно не напоминала мою девятилетнюю любительницу всеми командовать.

– Нет,  – ответила она так тихо, что я с трудом ее расслышал.  – Мне грустно.

Я поцеловал ее в макушку.

– Почему тебе грустно? – спросил я, думая, что у нее наверняка что-то случилось в школе.

Она спрятала лицо у меня на груди.

– Что такое, тыковка? – спросил я, называя ее домашним прозвищем, которое прилипло к ней с младенчества.

Сара неровно выдохнула, словно пытаясь сдержать слезы.

– Я слышала, как миссис Гэллон говорила другой учительнице, что я сиротка без матери.

Я напрягся.

– Миссис Гэллон ошибается.

Сара запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня, и глаза у нее были огромные и полные вопросов.

– Но мамочка ведь умерла.

– Да, умерла, но у тебя все равно есть мама, Сара, которая очень сильно тебя любила. Просто ее больше нет рядом.

Мои слова словно зависли в воздухе между нами, пока моя дочь их обдумывала.

– То есть я не сиротка без мамы?

– Нет, определенно нет.

Она сразу же расслабилась.

– Я ее помню,  – прошептала Сара.

На столике Сары стояла фотография Кэти – фотография, сделанная вскоре после того, как Сара родилась. Кэти держала нашу малышку на руках и улыбалась в камеру. Я всегда любил это фото моей жены и, глядя на него сейчас, почувствовал острый укол одиночества.

– Она обычно читала мне сказки и пела песни.

Мои руки напряглись, когда я вспомнил, как Кэти пела в дýше или занимаясь чем-то по дому. Ее словно переполняли песни.

– У твоей мамы был чудесный голос.

– Она пела в хоре?

– О да.  – И для меня хор без Кэти уже никогда не звучал так, как прежде.

– Я не помню ее голоса,  – прошептала Сара, и вновь мне показалось, что она вот-вот расплачется.

Я поцеловал ее в макушку и вздохнул. Почему я не подумал записать голос Кэти до того, как она умерла? Рак забрал ее слишком быстро, хотя она яростно с ним сражалась. Когда сообщили, что жить ей осталось всего несколько месяцев, я впал в состояние шока и отрицания, отказывался поверить, что она умрет. Вот так и прячут голову в песок! Я не хотел верить, не говоря уже о том, чтобы принять тот факт, что я вот-вот потеряю свою вторую половинку.

– Тебе нужно помнить только одно,  – сказал я дочери.  – Мама тебя очень любила.

– И я не сиротка без матери,  – выразительно добавила Сара.

– Верно,  – кивнул я.

Сара прикрыла рот, зевая.

– Ты все еще хочешь, чтобы я почитал тебе перед сном?

Она кивнула.

– Пожалуйста.

Сорок минут спустя я на цыпочках вышел из спальни Сары и решил проверить, как там Марк. Мой сын был тихим мальчиком и не так открыто проявлял свои чувства, когда речь заходила о потере матери.

Марк сидел за кухонным столом, глядя в открытый перед ним учебник алгебры. И Марк, и Сара были умными детьми. Мне никогда не приходилось беспокоиться об их оценках.

– Как дела, приятель? – спросил я, останавливаясь рядом с ним и опуская руку ему на плечо.

– Нормально.

Он почти всегда отвечал односложно. Я уже усвоил, что ключ к коммуникации с ним лежит в том, чтобы задавать вопросы, требующие от него размышлений.

Выдвинув для себя стул, я сел рядом с ним и попытался понять, в чем проблема. Я никогда не блистал в математике. Марк уже работал с уравнениями, которые намного превышали мой уровень знаний. Я не вызывался помочь, но помощь, к счастью, ему и не требовалась.

– Так что ты думаешь по поводу брекетов? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Да нормально будет, наверное.

Это означало множество визитов к дантисту, не говоря уже о расходах. И напомнило мне о том, что нужно проверить, какую часть расходов на стоматолога покроет страховка… если ее план, конечно, предусматривал пункт о брекетах.

– Как насчет миски мороженого?

Марк поднял взгляд и замер, словно ему нужно было очистить голову от прежних мыслей, прежде чем обдумать мое предложение.

– У нас есть мороженое?

– Я сегодня ездил за продуктами.  – Отодвинув стул, я направился к холодильнику и открыл морозилку.

– Так хочешь? – спросил я, вытаскивая контейнер.

– С каким вкусом?

– Ванильным.

– Нет, спасибо.  – Марк ссутулил плечи и снова склонился над своей домашней работой по математике.

И когда это дети отказывались от мороженого?

– Ты не любишь ваниль?

– Нет, нормально. Просто я не в настроении.

– Как насчет банана?

Фрукты в нашем доме никогда не залеживались.

– Нет, спасибо.

Я заметил, что в последнее время у него часто не было аппетита, и это казалось мне странным. Если так будет продолжаться, придется записаться к врачу.