«Мне бы хотелось, чтобы все обстояло иначе».

Она струсила. А ведь должна была сказать: «Я люблю тебя. Помоги мне найти в себе силы сделать правильный выбор. Скажи, что я достаточно сильная, чтобы перенести снижение своего статуса, и умная, чтобы помочь тебе подняться». Возможно, он ответил бы, как уже отвечал, что она не та женщина, чтобы быть с ним рядом. По крайней мере она бы знала, что ей хватило смелости сказать это. Чтобы быть честной.

Не важно. Его дружба и надежда, что он помирится с братом, если хочет этого, сделают ее счастливой. Не думая о себе, она сделает все для его счастья, потому что это главное, когда любишь кого-то.


По наивности Ник думал, что на стук ему откроет лакей. И что у него будет минута-другая, чтобы подняться по лестнице, сориентироваться на месте и подготовиться к встрече, которая все еще представлялась несколько преждевременной. Но когда дверь открылась, перед ним стоял сам Уилл. Судя по спокойному, жизнерадостному лицу, он только что оторвался от занимательной беседы и чувствовал себя готовым к любым неожиданностям, которые могли поджидать его на пороге дома.

Выражение его лица всегда поразительно легко прочитывалось. Его брови приподнялись на четверть дюйма и тут же вернулись на место, что значило удивление. Веселые огоньки в глазах погасли, как задутая свеча. На смену им пришла не злость или холодность, а любопытство и готовность посмотреть, куда этот неожиданный визит приведет.

— Ник. — При звуке его голоса показалось, будто они разговаривали только вчера. — Проходи.

— Я не помешал?

Но он уже перешагнул через порог.

— Моему блестящему обеду со сливками общества? Вряд ли. — Уилл закрыл за братом дверь. — У нас и вправду гости, но ты не помешал. Снимай пальто и поднимайся наверх.

Кэткарт — было первой мыслью. Марта — второй. Третьей — что Уилл удивительно ровно отреагировал на отрекшегося от него брата, появившегося у него на пороге после года молчания.

Поднимаясь вслед за Уиллом по ступенькам, Ник незаметно огляделся. Раньше ему не случалось никого навещать в окрестностях Ганс-Тауна, поэтому он не представлял, в каких условиях здесь живут люди. Скромно — было весьма точным определением. Ступеньки были добротными, обои яркими и не вздувшимися. Никаких следов запустения или грязи, хотя домик был определенно крохотным и количество прислуги — минимальным, раз никто из нее не счел своей обязанностью ответить на стук в дверь.

«Ты никогда бы не смог привести сюда Кейт Уэстбрук». Господи, что за непрошеные мысли! Он никуда не собирался ее приводить. Кто он такой, чтобы судить об этом? Кэткарт — виконт; Марта — жена наследника баронета, но никто из них не брезговал приходить сюда. Да и мог ли он по-прежнему считать мисс Уэстбрук пустышкой после всего того, что он наблюдал у нее в последние дни?

Следуя за братом, он обогнул лестничную площадку и дальше по коридору вошел в первую из двух дверей, за которой открывалась гостиная. Здесь на диване рядом с неприступной миссис Блэкшир сидела его младшая сестра с серьезным лицом.

— Лидия, — произнес Уилл, входя в комнату. — Позволь представить тебе моего брата Николаса. Ник, это моя жена Лидия Блэкшир.

Ник кивнул, и миссис Блэкшир тоже. Ее лицо ничего не выразило. После двух встреч он привык к этому. Но между ними протянулась невидимая нить понимания. Он бы не пришел сюда сегодня, если бы вчера утром она не появилась на скамейке на Брик-Корт с листком бумаги и слегка завуалированным приглашением.

— Ник, как приятно тебя видеть. — Марта все еще испытывала затруднения со светскими любезностями, но хотя бы старалась произносить их с некоторым энтузиазмом. — Надеюсь, что ты не истратишь все свои слова на Уилла, пока я буду отсутствовать. Мы с миссис Блэкшир собирались подняться наверх. Она хотела показать мне свое новое платье.

— В самом деле. — Жена Уилла поднялась сразу за Мартой. — Надеюсь, вы нас простите. Мне давно уже не терпится показать это платье миссис Мерквуд.

И обе они направились к двери. По пути Марта схватила Ника за руку и, наградив пламенным взглядом, с пылающим лицом заторопилась вон из комнаты.

Ему не стоило смеяться над сестрой, во всяком случае, над ее проявлением сердечных эмоций, когда столько лет она проявляла к нему полное равнодушие. Поначалу он думал, что сумеет пересилить приступ смеха, хотя мысль, что Марта хочет взглянуть на чье-то там платье, тоже представлялась в высшей степени абсурдной.

Но тут он случайно перехватил взгляд Уилла, который, сжав губы, также давился от смеха. В его глазах плясали веселые искорки. Им как будто снова было восемь и десять лет, и они сидели рядышком на церковной скамье и толкали друг друга в бок каждый раз, когда преподобный Робертс произносил некое слово, очень веселившее обоих.

Ник прыснул. Вполголоса. Сестра не заслуживала, чтобы над ней подтрунивали. Хотя все представлялось таким абсурдным — их с миссис Блэкшир сдерживаемая враждебность, шитая белыми нитками уловка оставить их с Уиллом наедине и само его присутствие в этом доме, — что он нашел выход, рухнув на освободившийся диван и дав свободу своему веселью.

Уилл тоже расхохотался, упав в кресло, стоявшее под прямым углом к дивану, и закрыв лицо руками. Около минуты они не могли остановиться, предаваясь тихому веселью. Когда же успокоились, то от возникшей между ними неловкости почти не осталось и следа. Двадцатилетние привычки возобладали над теми, что выработались за последние девять-десять месяцев.

Уилл вытер глаза и кивнул вслед ушедшим женщинам:

— Знаешь, у нее нет никакого нового платья.

— Я так и думал. — Ник откинулся назад, уютно устроившись в углу дивана, и понизил голос до театрального шепота: — Мне кажется, я ей не нравлюсь.

— Нет? — Его брат самодовольно улыбнулся, зная об искренней любви своей жены. — Дело в том, что я ей тоже с первого раза не понравился. Так что я не стал бы терять надежду. — Он выглядел таким счастливым в этой крохотной гостиной, в обстановке стесненности, столь не похожей на ту, в которой вырос. — А пока можешь утешиться избыточным проявлением сестринской любви.

— Все этот чертов Мерквуд; ушел и изменил ее до неузнаваемости. — В действительности все обстояло не совсем так, но ему хотелось о чем-то горячо высказаться, и человек, женившийся на его младшей сестренке, после того как совратил ее, был вполне подходящей для этого мишенью. — Тебя не было здесь, когда она жила в первом браке, но тогда она выглядела спокойной и уравновешенной, какой мы ее всегда знали. Но стоило появиться этому парню, как она стала вытворять необъяснимые вещи и вести себя так, как мы сегодня наблюдаем.

— Я не виню ее в этом, как не виню и ее мужа. Любовь всех нас заставляет совершать необъяснимые поступки. — Уилл откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. — Я сам тому яркий пример. Уверен, что в один прекрасный день ты узнаешь это из собственного опыта.

Ник мог бы придумать с десяток ответов. Пошутить, к примеру, на тему, как младшие братья набираются наглости говорить старшим об опыте. Еще раз обругать мистера Мерквуда. Сменить тему.

Но ничто из этого не пришло на ум. В смятении чувств, которое при ближайшем рассмотрении могло сойти за любовь, он сидел и молчал.

— Ага. — Уилл опустил локти на подлокотники и сцепил пальцы. — Я тут размышлял, что могло подтолкнуть тебя к этому визиту? Она примет тебя, или твои родственные связи являются непреодолимым препятствием?

Его брови озабоченно нахмурились. В тот день, когда он объявил о своем решении, Уилл принес извинения, зная, чего это будет стоить остальным Блэкширам.

— Это не совсем так… — Ник неопределенно взмахнул рукой. — В мои намерения не входило просить ее. Дело не в этом. — Какого лешего он пытался сказать? Ник уронил руки. — Все чертовски сложно.

— А разве в нашей жизни что-нибудь бывает просто? — Уилл изучал его лицо. Его черты выражали сдержанное сочувствие. — Лучше расскажи мне все по порядку. Как ее зовут? Где вы познакомились?

И Ник рассказал, чувствуя себя эгоистом и невежей, хотя это ему в первую очередь следовало расспросить Уилла о его жизни, обсудить их отчуждение и выяснить, смогут ли они снова стать друзьями. К тому же он не имел права нарушать тайну частной жизни Кейт рассказом даже в самых общих словах о том, что произошло между ними.

Но он уже ничего не мог с собой поделать. Слова полились из него, как вода из опрокинутого кувшина. С кем еще мог он откровенно поговорить? Он не делился секретами со своими коллегами или друзьями, не обсуждал дела такого рода с сестрами или правильным и неизменно корректным Эндрю.

А вот Уилл, его младший брат, знал, что такое человеческая слабость, и не испытывал нужды выказывать отвращение или неодобрение вместо того, чтобы сразу перейти к практическим вопросам. Может ли она забеременеть? Может ли пожалеть о случившемся после того, как рассеется туман скорби? Может ли рассказать родителям? Позволяет ли ему доход жениться?

Осознание пришло во время беспристрастного разбора фактов и возможностей. Нет, не как вспышка молнии, осветившая черноту комнаты, а скорее как постепенное таяние морозного узора на стекле, когда скрытое прежде проступает со всей четкостью.

Он должен просить ее руки. И не потому, что она могла забеременеть. Приняв обычные предосторожности, он был уверен, что этого не произошло. Не из чувства вины, что обесчестил ее, или страха перед гневом ее родителей. И даже не по причине головокружительной влюбленности, которая воодушевляла его надежды три года назад.

Он должен был просить ее выйти за него замуж, потому что не мог представить, как она положит голову на чужое мужское плечо, чтобы поведать о своих сомнениях. Не мог вообразить, что наступит такое время, когда они смогут вести лишь светские беседы, потому что шутить и обмениваться колкостями с чужим мужчиной замужней женщине не пристало. Ник не мог допустить, чтобы она делилась своими надеждами и чаяниями, победами и провалами с другим человеком. Как не мог представить, что и он будет рассказывать о своих достижениях и проблемах не ей, а другой женщине.

— Мы совсем не подходим друг другу. Менее подходящую пару трудно вообразить.

Он не собирался этого говорить и все же сказал.

— Однако это не помешало вам стать друзьями, — заметил Уилл спокойно, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

— Нет, как видишь. — Ник безропотно наблюдал утром, как она уходит, потому что ее счастье было для него превыше всего. А должен был спросить напрямую, не может ли он сделать ее счастливой. — Несмотря на нашу несовместимость, мы все же сумели подружиться.

В жизни нет ничего невозможного.

Хотя все было не так просто. Его сомнительного дохода, даже с учетом сбережений, не хватит на шелковые платья и бумагу с льняным волокном. Его родственные связи не позволят ей достичь того уровня социального статуса, о котором она мечтала.

Однако на его вопрос о ее планах она не ответила: «Я надеюсь, что лорд Баркли сделает мне предложение» или «Выйду за первого человека благородного происхождения, который позовет меня замуж». Кейт прислонила голову к его плечу и пожалела, что судьба не торопится им навстречу.

Но все еще могло сложиться по-иному. Почему бы и нет? Они с ней могли стать другими. Могли изменить свои планы. Могли довериться друг другу и двинуться вперед.

— Ты всем доволен, Уилл, да? — Ник обвел комнату жестом. — И твоя жена тоже? Тебя устраивает этот дом и не мучает то, что тебя нигде не принимают?

— Не стану лгать. Мне не хватает тебя и наших старших брата и сестры. И я сожалею, что мой брак принес трудности в твою жизнь. — Уилл нахмурил брови и снова побарабанил пальцами по подлокотнику. — Больше я ни о чем не жалею, но не стал бы никому рекомендовать следовать моим путем, если положение не безвыходное. Наш с Лидией предыдущий жизненный опыт… подготовил нас к нынешним условиям, научил радоваться и маленькому дому, и немногочисленным друзьям. Для неподготовленного человека жертва будет куда больше.

То есть придется нелегко, если следовать путем брата. В таком случае благоразумно выбрать невесту, которую не страшат трудности.

Да и жить им необязательно в столь стесненных условиях. Кое-какие средства у него все же имелись. Если залезет в сбережения, то сможет купить приличный дом и даже его обставить. Правда, придется повременить с покупкой земли, но это может подождать. Он умел быть терпеливым. Очень много хорошего происходит с теми, кто готов и умеет ждать.

Ник расплылся в улыбке. Он, наверное, со стороны выглядел полным идиотом. А его рассказ о содеянном и намеки на опрометчивые надежды и вовсе делали его таковым. Или того хуже — негодяем и непомерным лицемером, который обесчестил девушку и признался в этом человеку, от которого высокомерно отказался по причине его скандальной связи.