– Ага! Правильно! Я хотела устранить соперницу, а потому пришла сюда, двинула ей в лоб и вызвала вас! – очень ядовито произнесла Дина Сергеевна.

– Это мы обязательно проверим, – нисколько не обиделся работник милиции. Ваше счастье, что девушка жива.

Милиционер отвернулся от Дины Сергеевны и спросил своего товарища, очевидно, младшего по званию:

– Максим! Какие-нибудь документы у пострадавшей в сумке есть?

Названный Максимом положил перед начальником паспорт в изящной вишневой обложке. Тот открыл его и прочитал:

– «Задорожная Мария Викторовна…» Вам что-нибудь говорит это имя? – И он пытливо посмотрел Дине Сергеевне в глаза.

Она напряглась. Фамилия Задорожная – достаточно редкая – была ей знакома. Она училась в одном классе с Витей… Виктором Задорожным… А эта девушка, которая только что лежала на полу Лешкиной кухни… она Мария Викторовна Задорожная… Нет… не может быть… Таких совпадений просто не бывает…

Работник милиции, видимо, что-то прочитал на ее лице и потому повторил свой вопрос. Дина Сергеевна понимала, что скрывать знакомство с Виктором Задорожным, который вполне мог оказаться отцом этой молодой женщины, бессмысленно, а потому она сказала правду:

– Я училась в школе с Виктором Задорожным, но после выпуска мы ни разу не встречались.

– Так-таки и ни разу?

– Ни разу…

– Еще раз повторюсь, что вам оче-е-ень повезло, что женщина осталась жива, – опять зачем-то сказал милиционер и наконец отпустил Дину Сергеевну домой, отчеканив напоследок: – Разумеется, мы вас вызовем, когда понадобитесь, так что из города пока лучше не выезжать. Я понятно говорю?

– Вполне… – согласилась Дина Сергеевна, все мысли которой были заняты Виктором Задорожным. Она посмотрела в глаза милиционеру и спросила: – Скажите, а куда увезли эту девушку?

– А зачем вам? – строго спросил представитель органов.

– Ну… надо же сказать Леше… Алексею… хозяину этой квартиры… Он, понимаете, не отвечает… – И Дина Сергеевна потрясла перед носом милиционера своим мобильником.

– Ничего, ответит! – уверил он ее. – Мы сами о вашем соседе позаботимся. Тут все далеко не так просто, как вам кажется: дали в лоб – и все дела! Сейчас приедут эксперты, а Максим хозяина дождется. А что касается потерпевшей… в общем, тайны тут никакой нет. Задорожную Марию Викторовну увезли в первую многопрофильную больницу на улице Менделеева.


Когда Дина Сергеевна вошла в свою квартиру, на нее набросились с вопросами дети.

– Мам, а как ты очутилась у Лешки?

– Дверь была открыта, вот я и заподозрила неладное… – тут же сообразила, что им сказать, Дина Сергеевна.

– Ну ты, мать, даешь! Сила! – похвалил ее Денис. – А вдруг преступник находился бы еще в квартире! Неужели ты совсем не боялась?

– Боялась…

– Это точно цыгане! Или они могли прикидываться цыганами… то да се… да подайте на пропитание, а сами раз – и шасть в квартиру! Много у Лехи пропало-то? Я вот еще что думаю…

– Хватит ерунду молоть! – оборвала его Дина Сергеевна. – Милиция за тебя подумает! Им за это деньги платят!

– Ма! А ты куда? – испуганно спросил Денис, когда увидел, что мать снова застегивает плащ.

– Пойду… пройдусь… – ответила она. – Что-то мне не по себе…

– Мам! Ты совсем с ума сошла! – выкрикнула Туся. – Прямо из огня да в полымя! Тебе мало приключений! Посмотри, как на улице темно! Может, этот преступник… еще тут где-нибудь… поблизости…

– Я вижу, что темно… Но мне надо… подышать… Я пойду освещенными улицами… где людей много… – отозвалась Дина Сергеевна, стараясь не смотреть детям в глаза, вышла за дверь и направилась в сторону остановки автобуса, который мог отвезти ее в больницу на улице Менделеева. Милиция наверняка сообщит родителям этой Марии, где та сейчас находится. И родители тут же примчатся в больницу. Она, Дина Сергеевна, должна убедиться в том, что отец новой любовницы Задворьева не имеет никакого отношения к Вите Задорожному, с которым она училась в одном классе. Она солгала тому важному менту. Когда она, Дина, была замужем, они даже некоторое время как бы дружили семьями с Задорожными. Так… слегка. На дни рождения друг к друг ходили, пока она от мужа не ушла. Потом у них с Виктором случилась еще одна встреча… тоже уже давно дело было… Но это ментовки никак не касается и не имеет никакого отношения к тому, что произошло в квартире Задворьева. Ну… разве что очень косвенное отношение… Об этом Дина Сергеевна даже вспоминать не хочет. Зато сами собой в памяти начали всплывать события той поры, когда она училась в десятом классе…


Почему она, Дина, променяла Витю на Сашку? Все получилось очень и очень банально. Витя был положительным мальчиком из хорошей семьи, скромным и ненапористым. Он без конца извинялся, говорил «спасибо» и всегда подавал руку, чтобы помочь Дине выйти из автобуса, будто бы она сама, без его участия, не могла этого сделать. Витя и успел-то всего один раз чмокнуть Дину в щечку, когда на нее шквалом налетел Павловский. Сашка оказался легок в общении, весел и независим. Необыкновенная улыбка была его основным оружием, а также палочкой-выручалочкой. Когда он широко улыбался, даже самые строгие учителя прощали ему невыученный урок и вместо единицы ставили тройку с минусом. Он мог открыто взять с лотка на рынке яблоко, улыбнуться хозяйке, и она протягивала ему второе, еще краше первого. Девчонки обожали Сашку, висли на нем и жутко спорили, кому идти по правую руку от него, а кому – по левую. Сам же Павловский никого особенно не выделял, а потому Дине показалось необыкновенно лестным, что он выбрал именно ее, что именно ей надел на шею старинное украшение. Все это походило на сказку, а сам Сашка – на прекрасного принца. Впрочем, нет! На принца он не тянул. Павловский, скорее, казался похож на Робин Гуда, д’Артаньяна и Фанфана-Тюльпана одновременно. Где с ним было тягаться основательному тугодуму Задорожному? Да он сразу как-то и самоустранился. Дине даже не пришлось с ним объясняться, и ее любовь к Сашке-д’Артаньяну расцвела самым пышным цветом.

Однажды Дина, намереваясь съездить к родителям, жившим летом на даче, дольше обыкновенного вынуждена была ждать электричку на местном вокзале. В одном из киосков она вдруг увидела дешевенький кулончик, который чуть ли не один в один походил на тот, который она гордо носила на своей шее, словно знаменитую подвеску королевы Анны. Девушка даже попросила у продавщицы дать ей посмотреть кулон поближе. Сняла свой. Положила рядом. Стало совершенно очевидно, что эти изделия – близнецы-братья, изготовленные к тому же из отходов местной фабрики сувениров. На этикетке так и значилось: «2-й сорт, стеклянный бой». В тот день в Динино сердце впервые вонзилась иголочка недоверия к Сашке. Но она лгала себе, представляя, будто Павловский не просто вульгарно обманул, а хотел добиться ее расположения любой ценой, что тоже было довольно приятно. Девушка выбросила «прабабкин» кулон второго сорта в урну возле киоска, а Саша даже не заметил отсутствия на ее шее «старинного» украшения.

Дина была влюблена в Павловского не на шутку, а потому оправдала бы любые Сашкины проступки, но больше никаких проколов он не допускал, и девушка пребывала в уверенности, что он ее тоже очень любит. Поцелуи его были горячи, объятия страстны. Павловский так часто повторял ей, что они непременно поженятся, что в Дининой голове уже созрела сказочная феерия их с Сашкой свадьбы, которая обязательно произойдет при большом скоплении народа. Каждый раз перед сном она мечтала о том, как они станут жить-поживать и добра наживать. Нет, она не думала тогда о супружеской постели. В те времена девушки были не столь просвещены в половом вопросе, как нынешние. Она просто хотела, чтобы Сашка находился при ней неотлучно: протяни руку – и вот он, молодой любимый муж с лучезарной улыбкой и мягкими горячими губами.

Между вручением аттестатов и выпускным вечером у десятиклассников оставалось несколько часов свободного времени, и Дина с Сашкой провели его… не в постели, нет… Где ее было взять, постель-то, когда они жили в перенаселенных коммуналках? Они ушли в местный запущенный парк, дальние аллеи которого плавно переходили в настоящий лес. Там, среди цветущих ландышей, Дина и отдалась Сашке Павловскому. Нельзя сказать, что происшедшее ей очень понравилось. Но Сашка так светился от счастья, что Дина не хотела его огорчать и сказала, что ей тоже было хорошо и приятно. А потом ей уже действительно было хорошо, и даже очень, потому что ее юный возлюбленный оказался необыкновенно изобретательным по части извлечения наслаждения из соития двух тел. Конечно, им пришлось подождать с законным браком до тех пор, пока обоим не стукнуло по восемнадцати, но это оказалось нетрудно. Оба они поступили в институты, с головой ушли в новую студенческую жизнь, продолжая при этом встречаться. Сашка, переехавший в общежитие, всегда находил возможность услать куда-нибудь своих соседей, и они с Диной устраивали себе праздники плоти.

Свадьбу отпраздновали по всем традициям того времени, но Дина помнила ее плохо, потому что была совершенно одурманена свершившимся счастьем.

Очень скоро после свадьбы стало ясно, что, кроме супружеского соития, Сашу Павловского в браке не интересовало больше ничего. Он не умел элементарно вбить гвоздь или исправить электропроводку. Более того, он мог запросто обходиться и без того гвоздя и спокойно жить, к примеру, без утюга или настольной лампы. А еще без денег. Он совершенно не стремился что-то заработать для семьи. Поскольку молодые Павловские жили рядом с Задорожным, который тоже очень скоро женился на такой же скромной, как и он сам, девушке – Леночке, Дина видела, как вкалывает для семьи Витя. Нет, она не жалела о том, что выбрала Павловского, она по-прежнему еще любила своего лучезарного Сашу, но тяготы быта, которые муж никак не желал с ней разделять, начали ее утомлять.

Когда родилась Туська, дела пошли еще хуже. Саша под любыми предлогами ускользал из дома, чтобы не нянчиться с девочкой. Дина валилась с ног, ела на ходу с дочкой на руках и могла уснуть в любой позе и в любом месте на заданные собственным же мозгом полчаса или пятнадцать минут. В то же время до нее стали доходить сплетни о бурных Сашиных романах. Она пыталась призвать мужа к ответу, но он все сводил к шутке, обнимал ее, нечесаную, потную, и целовал так страстно и по-прежнему горячо, что в его объятиях она тут же забывала все сплетни и уговаривала себя считать их злыми наговорами, которые делаются исключительно из зависти.

То, что Саша Павловский оказался вовсе не таким светлым человеком, каким представлялся, Дина окончательно поняла тогда, когда пропали их обручальные кольца. Она хотела заложить их в ломбард, потому что жить было очень трудно, но на обычном месте, в выдвижном ящичке мебельной стенки, где они хранили документы и несколько ценных вещиц, колец не оказалось. Дина перерыла весь дом, но их нигде не было. Она спросила о них Сашу… просто так… для порядка, поскольку не могла даже помыслить, что он имеет какое-то отношение к их пропаже. А муж вдруг совершенно спокойно заявил, что давно продал их, так как очень нужны были деньги.

– Как продал? – изумилась Дина.

– Так! Сам купил, сам и продал! – невозмутимо ответил Павловский.

– Но Саша… Уж одно-то из них ты точно подарил мне!

– Ну… Динусик… – Павловский игриво приобнял жену. – Мне позарез требовались деньги. Как только разбогатеем, купим новые, и все дела!

– Подожди… – Дина нетерпеливо освободилась из его объятий. – Что значит, тебе требовались деньги?

– Не понимаю твоего вопроса! – уже довольно резко отозвался Павловский.

– Саш… А как же семья? Нам самим нужны деньги! Твоей дочери нужны! На что ты их потратил? – Голос Дины уже звенел настоящими слезами, но Павловский будто ничего не слышал и не желал понимать.

– Послушай, Дина, – сурово сказал он, – у мужчины могут быть свои расходы, в которых он совершенно не обязан отчитываться перед женщиной! Ты что, голодаешь?!

– Нет, но… – начала она, собираясь сказать, что девочка растет и ей необходима новая одежда, не говоря уже о чисто семейных нуждах, но договорить муж не дал:

– Что и требовалось доказать! Вот если бы ты голодала…

Тут уж Дину прорвало:

– Значит, так! Ты возвращаешь мое кольцо обратно, или я пишу в милицию заявление, что ты его у меня украл!

Павловский расхохотался:

– Да ты что, Динка! Какое заявление?! Мы ж одна семья! Кто с этим станет разбираться?

– Ты, похоже, забыл, Саша, что мой двоюродный брат служит в милиции. Он разберется, уверяю тебя.

– Значит, так, да?! – Павловский посмотрел на нее с явной злобой и одновременно с интересом.

– Да, именно так! Я не позволю тебе разорять семью и обкрадывать родную дочь! – отчеканила Дина.

– Слишком пафосно выражаешься, не находишь?

– По мне – так в самый раз!

– Ну-ну… – процедил Павовский и исчез на неделю.

Дина находилась в странном смятении, и одновременно у нее будто открылись глаза. Она вдруг начала понимать, что Саша вовсе не тот человек, которого она себе придумала, безоглядно влюбившись. Все его недостатки, которые раньше казались ей милыми слабостями, как-то вдруг выпятились, стали объемными и… мерзкими. Дина села за стол и выписала на отдельный листок те качества собственного мужа, которые приводили ее в негодование. Александр Павловский был: