— Он на одну четверть муског. Его мать метиска, которая вошла в нашу благородную семью. Роберт никогда этого не простит своему брату Аластеру. Так же, как и сводный брат Девона Эндрю, хотя именно Эндрю все унаследует.

— Так вот, значит, почему он возвращается к индейцам. Как несправедливо и грустно, — сказала она печально.

Квинтин почувствовал вспышку восхищения ею, но быстро подавил ее в себе.

— Девон предпочитает жить с мускогами. Он ревностный сторонник дела роялистов и чувствует, что может добиться большего, действуя как связующее звено между крикской Конфедерацией и британской армией, чем сидя дома и считая деньги, как это делает Эндрю.

— Ну, а вы? Вы ведь не служите его величеству? Какой глупый порыв заставил ее сказать это?

— Я служу в королевской милиции Джорджии. Участвовал в осаде Саванны прошлой осенью, когда мы сражались со всей французской эскадрой и тремя тысячами мятежников. Адмирал д'Эстен был глупцом, — сказал он с горечью в голосе.

— Но мы ведь победили и захватили Саванну. Почему вы так презираете человека, который явно способствовал вашему делу своей некомпетентностью?

— Ненавижу бессмысленное кровопролитие. — Он приподнял одну бровь и какое-то мгновение изучал ее. — Хотя, впрочем, я не жду, что представительница женского пола, ослепленная красивой униформой и маскарадными военными парадами, сможет понять это.

Мадлен ощетинилась, но вспомнила о своей клятве. Терпение, она научится терпению… даже если это убьет ее! Они молча ехали в усиливающейся полуденной жаре.

Внезапно Квинтин объявил:

— Мы недалеко от Блэкхорн-Хилла. Если бы у нас было больше времени, мы могли бы остановиться, чтоб освежиться, но так как мы уже опоздали на неделю. — Он не закончил и пожал плачами.

— Мой отец, а не я подготавливал путешествие. И то, что у повозки сломалось колесо, тоже не моя вина.

Она чувствовала, что должна защищаться. Квинтин казался безразличным.

— Теперь это не имеет значения. Скоро мы прибудем в наш городской дом, где мой отец с нетерпением ждет нашего приезда.

— Очень хочу увидеть хоть кого-то, кто ждет меня с нетерпением. Несомненно, это будет новостью.

Он проигнорировал ее слова.

Когда они подъехали к северной границе города, сердце Мадлен упало. Здания представляли собой грубо сколоченные бревенчатые лачуги, беспорядочно разбросанные вдоль берегов широкой реки с множеством довольно крупных, плоских островов. Почва была песчаной, и с каждым дуновением прежде благодатного освежающего ветерка, воздух наполнялся песком, который ослеплял и резал глаза.

Словно прочитав ее мысли, Квинтин сказал:

— Хотя она намного меньше Чалстона, для города, которому всего сорок пять лет, Саванна может похвастаться публичными зданиями и площадями значительного изящества и красоты. А это просто временные жилища новых поселенцев.

— В городе есть пресвитерианская церковь? Квинтин засмеялся.

— Да. Джорджия кишит нонконформистами. Вы видели Эбенезер, который полностью заселен немецкими лютеранами. Баптисты и ваши дорогие кальвинисты тоже довольно многочисленны. У нас даже есть внушительная и процветающая еврейская коммуна. Но с 1757 года все поддерживают государственную церковь. — Он повернулся и посмотрел на нее своими смущающими холодно-зелеными глазами, словно проверял ее реакцию. — Нас поженит англиканский священник в фамильном имении. Это вопрос, в котором Роберт Блэкхорн никогда не пойдет на компромисс.

— Значит, он человек религиозный?

Семья Блэкхорнов как-то не казалась особенно набожной, если судить по Квинтину и его кузену Девону.

Квинтин издал неприятный смешок.

— У старого Роберта множество качеств, но религиозным его едва ли можно назвать. Он придерживается англиканской церкви потому, что это приличествует преданному слуге его величества. Как видите, вам придется подчиниться, ибо он все равно переломит вас.

— А вас он переломил? — Она убрала выбившуюся от ветра каштановую прядь под ненадежную защиту своего капора, ожидая его ответа.

— Едва ли. Мы с Робертом достигли… понимания. На мгновение его лицо, казалось, утратило свою жесткость. Следы боли, возможно, сожаления смягчили его, затем исчезли. Мадлен ощутила странный трепет сострадания и любопытства.

— Вы так часто называете его по имени. Неужели вы действительно настолько не любите своего отца?

Он повернулся в седле лицом к ней:

— Давайте сразу внесем ясность в этот вопрос. Я испытываю к Роберту Блэкхорну точно такое же чувство, какое он испытывает ко мне. Чистейшую ненависть.

В этот момент толпа оборванных ребятишек подбежала к их лошадям, клянча монетки и создавая ужасную какофонию криков и визгов. К удивлению Мадлен, Квинтин заговорил с несколькими из них, называя по именам, когда раздавал монеты, одну за одной, каждой девчонке и каждому мальчишке.

— Их отцы работают в порту по найму в качестве лодочников в верховье или загружают и разгружают корабли, — объяснил он.

— Следует ли это понимать как жест человечности, Квинтин? — Она не смогла скрыть лукавый тон и соответствующее ему выражение лица. — Или это потому, что Блэкхорны как морские торговцы эксплуатируют их отцов?

Он негодующе фыркнул.

— Представляю, как отлично вы поладите с моим отцом, если то и дело будете бросать ему вызов, — сказал он с мрачной иронией. — Возможно, он даже отменит брак.

— Значит, я буду вести себя со всей прилежностью, — ответила она.

К тому времени, когда они въехали в центр города, Мадлен была вынуждена пересмотреть свое мнение о Саванне. Квинтин не преувеличивал, когда говорил, что здания великолепны. Даже деревянные дома в подавляющем большинстве были двухэтажные, но кроме них было множество строений, выложенных из красивого обожженного кирпича. Почти во всех домах были настоящие застекленные окна. Улицы, правда, были немного узковаты, но зато площади, расположенные через равные промежутки по всему городу, создавали ощущение простора. Прекрасные магнолии и мирта затеняли тротуары.

Когда они въехали на Санкт-Джеймскую площадь, Квинтин показал ей впечатляющую резиденцию губернатора Райта и несколько других домов влиятельных людей. Затем он указал вперед на один из великолепнейших особняков, которые Мадлен когда-либо видела.

— Это ваш городской дом? — чуть ли не взвизгнула она.

Квинтин невозмутимо улыбнулся, словно позабавленный ее провинциальностью.

Строение было кирпичное, трехэтажное, с шестью огромными окнами на каждом из первых двух этажей. Изящные мансардные окна для третьего этажа размещались в крыше. Когда они подъехали к воротам, молодой слуга-негр поджидал их, чтобы отвести лошадей в конюшню. Квинтин помог Мадлен спешиться, в то время как Джаспер и его люди последовали за мальчиком к задней стороне дома.

Как всегда, когда Квинтин касался ее, Мадлен почувствовала, что пульс ее участился, и странное захватывающе ощущение омыло все тело. Мадлен поняла, что не в силах встретиться с его насмешливыми зелеными глазами. «Он знает, как волнует меня, черт бы его побрал!»

— Ну, вот и вы. Наконец-то. Я жду вас целое утро.

Эти слова исходили от высокого, худощавого джентльмена с седыми волосами. Он стоял в проеме широких двойных дверей, которые держал открытыми слуга в ливрее. По властному тону и высокомерной позе Мадлен поняла, что это, должно быть, Роберт Блэкхорн.

Она разгладила складки дорожных юбок из золотой парчи и подняла голову, аккуратно поправив капор так, чтоб были видны несколько блестящих каштаново-красных прядей. Стараясь не дрожать перед лицом этого сурового старика, она поднялась по каменным ступеням рядом с Квинтином и грациозно присела перед своим будущим свекром.

— Ну, что мы имеем, хм?.. — Роберт взял холодную руку Мадлен и галантно поцеловал ее. Он выразительно поднял брови на Квинта, словно разделяя какую-то личную, только им двоим известную шутку — шутку чад Квинтином.

— Вы несомненный сюрприз, девушка. Да, да, сюрприз. Никогда не знал вашу мать. Должно быть, вы похожи на нее. От старика Тео вы не могли унаследовать такую внешность.

— Вы очень добры, сэр, хотя я знаю, что выгляжу должно быть, ужасно после недели пути по болотам и остановки в индейском лагере.

— Вот это воистину приключение, не так ли? Она по-настоящему храбрая девушка, а, Квинтин! Храбрая и красивая. Выигрышная комбинация.

Голубые глаза Роберта скрестились с зелеными глазами Квинтина в таком горячем поединке, что это могло бы раскалить и без того душный воздух Джорджии по меньшей мере градусов до пятидесяти.

Снисходительное удовлетворение старика взвинтило нервы Мадлен, несмотря на его любезные слова. Квинтин хранил непреклонное молчание, входя вместе с ними в холл. «Его отец насмехается над ним из-за меня, но почему, если я ему понравилась?»

Ее размышления о неприкрытой враждебности между отцом и сыном улетучились в тот момент, когда они вошли в дом. Центральный холл был потрясающий. Сверкающие дубовые полы были застелены великолепными коврами различных оттенков голубого и золотого. Французские шелковые обои с нежными розовыми цветами покрывали высокие стены и заканчивались лепными украшениями. В огромном канделябре, представляющем собой причудливые медные завитки и хрустальные подвески, горела по меньшей мере сотня свечей.

— Ваш дом очень красив, мистер Блэкхорн, — сказала Мадлен с благоговейным трепетом. — Даже в Чарлстоне едва ли найдется много домов такой редкой красоты и изящества.

Роберт невесело рассмеялся.

— Да, нам удается удивить большинство гостей Джорджии.

— Если вы считаете, что это стоит внимания, то подождите, пока увидите Блэкхорн-Хилл, — сказал Квинтин.

— Да. Хилл. Именно там вы поженитесь. В эту субботу, не так ли, Квинтин? — Глаза Роберта снова сошлись в поединке с глазами Квинтина.

— Да, отец, именно в эту субботу, — только и ответил Квинтин.

Невеста подумала, что с таким же успехом речь могла идти о предстоящей казни.

Мадлен была слишком возбуждена, чтобы отдыхать в прекрасной комнате, которая была ей отведена. То, что сегодня вечером за обедом она должна будет встретиться со старшим сыном Аластера Эндрю и другими родственниками, еще больше усиливало ее тревогу.

Она позвонила служанке и отдала распоряжение приготовить ей ванну, затем начала вытаскивать платья из своих сундуков.

— По крайней мере, встречаясь с грозной семьей Блэкхорнов, я буду хорошо выглядеть, — пробормотала она, затем вспомнила странную фразу Квинтина о ее внешности, что она гораздо больше понравилась ему, когда была грязной и растрепанной, чем когда привлекательно одета. — Ну, что ж, я не собираюсь выглядеть как трубочист, только чтобы потакать его причудам.

Она вытащила из груды одежды, сваленной на кровати, персиковое платье тончайшего шелка и попросила служанку погладить его, затем погрузилась в ванну, готовясь к суровому испытанию, которое, она знала, предстояло ей сегодня вечером.

Квинтин наблюдал, как Серена Фаллоуфилд величественно вплыла в дверь, сбрасывая свою легкую накидку и роняя ее в руки служанки, при этом отлично зная, что он смотрит на ее великолепную грудь, открывающуюся в низком декольте пурпурного парчового платья. Кусочек кружева, выглядывающий из-под лифа между грудей, скорее усиливал эффект скандально низкого выреза, чем делал его скромнее. Ее глянцевые черные волосы были уложены в высокую прическу с массой колечек и завитков, которая возвышалась на добрых восемь дюймов. Голубые глаза Серены прищурились, когда леди проплывала через комнату к тому месту, где стоял Квинтин. Подставляя свою фарфоровую щеку для поцелуя, она неприлично прижалась к нему своей грудью.

— Дорогой Квинтин, я так рада, что ты вернулся от этих дикарей. Ты спас свою невесту?

— Да, но не выгляди слишком разочарованной, Серена. Ты можешь шокировать беднягу Эндрю, — сказал Квинтин низким голосом, предназначенным только для ее ушей.

Именно в этот момент в комнату вошла Мадлен. Она застыла в дверях, наблюдая, как сладострастная женщина с блестящими черными волосами практически повисла на Квинтине. Эти двое смеялись и болтали как старые друзья или любовники. В сравнении с ней Мадлен чувствовала себя очень молодой и неискушенной. «Неудивительно, что я его не привлекаю».

— А, вот и вы, моя дорогая. Иди же, мальчик, представь нашим гостям свою невесту, — Роберт прошел через гостиную с бокалом вина в руке, поклонился ей, затем бросил вызывающий взгляд на своего сына.

Квинтин стоял молча, взглядом вбирая в себя мягкий и нежный персиковый шелк. Она выглядела невинной и очаровательной, как первый день весны. Оставив Серену, Квинт медленно пошел навстречу Мадлен. Он ощущал, как взгляд Серены пронзал его спину, как удар меча. «Сука». Но, по крайней мере, это общеизвестный факт, и ему не нужно жениться на ней. Он остановился рядом со своим отцом и взял тонкую руку Мадлен, словно принимая вызов отца.