Мэтт посмотрел на неё с сомнением.

– Конечно. Как хочешь. Тогда давай вернёмся на Гарвардскую площадь. Там, пожалуй, больше шансов на успех. И не так многотрупно.

– Многотрупно? Да ладно? Это в МТИ вас таким словам учат?

– А как же! Пошли отсюда.

Джули вслед за Мэттом вышла из квартиры и минут десять молча брела рядом до ближайшей станции метро.

– Где это мы, говоришь? Я что-то совсем заблудилась.

– Недалеко от площади Дэвиса. Это, в общем, неплохой район, но у каждой медали есть обратная сторона.

– Спасибо тебе за помощь. Правда. Я сама виновата, что так вышло. Ты вовсе не обязан гробить свой день на осмотр каждого гадюшника в радиусе пятнадцати километров, – загрустила уставшая Джули. Она начинала догадываться, что едва ли сумеет найти приемлемое жильё за те деньги, которые могла себе позволить.

Мэтт придержал дверь в метро. Джули показалось, что для середины рабочего дня в подземке слишком людно. На площадке перед лестницей сгрудилась целая толпа – и все висели на телефонах, толкались и загораживали проход. От наплыва пассажиров стало душно и противно. Джули – уже почти без сил – пробралась поближе к Мэтту, чтобы не потерять его в толпе, и ступила на лестницу. Только это была никакая не лестница.

Сердце бешено заколотилось.

– Погоди, нет! Нет! Только не эскалатор! Мэтт, я не езжу на эскалаторах. – Джули попыталась сойти, но поздно: её, беззащитную и беспомощную, охватило ощущение стремительного падения. Она глянула вниз, туда, куда медленно ползли чудовищно крутые ступеньки эскалатора. Голова закружилась, тело сковал ужас, перед глазами всё поплыло, а колени задрожали.

– Джули? Джули? – услышала она Мэтта, но голос его звучал глухо, будто сквозь толщу воды. В размытом пятне перед глазами она различила его зелёную футболку, когда он, повернувшись, обхватил её за талию и прижал к себе, не давая упасть. – Держу, – сказал он. – Я тебя не отпущу. Только потерпи. – Он крепко прижимал её к груди, и Джули мельком подумала, что узнала «Axe» – запах его дезодоранта.

– Фу-у, – промямлила она.

– Ты что-то сказала? Как ты? Потерпи ещё минутку.

И вот вдруг они внизу, жуткий эскалатор – за спиной, а Джули по-прежнему неуклюже висит у Мэтта на руках посреди людского потока.

– Ох, прости... – Джули, хоть и ослабла, но соображала, что не хочет потерять сознание в метро, поэтому немного отстранилась и попыталась встать, используя Мэтта как опору и мысленно приказывая ногам слушаться. Мэтт оказался на удивление сильным, и не скажешь, что днями напролёт щёлкает по клавишам инженерного калькулятора. Мир вокруг Джули постепенно прояснялся, и она обнаружила, что смотрит прямо на его оптимистичную футболку.

«Ру... лишь!» – прочитала она одними губами и в растерянности закрыла глаза.

Точно так же она чувствовала себя после трёх стопок мерзкого мятного шнапса на выпускном. Пить она не умела (в подтверждение – тот же вечер, весь остаток которого её тошнило куриной запеканкой в дамской комнате отеля «Карнеги»), поэтому подобные ощущения её сейчас совсем не радовали.

Она ткнула пальцем ему в грудь.

– Мэтью, друг мой, тебе необходимо обновить гардероб.

– Спасибо за совет.

Её взгляд с трудом остановился на его лице.

– У тебя что, по одной нелепой футболке на каждый день недели?

– Не по одной. Не беспокойся!

– Какое облегчение!

– Ты уже пришла в себя?

– Ой! – Джули поняла, что всё ещё за него держится. – Да. Я... я в норме. Всё замечательно. – Она опустила руки с его груди и отступила на шаг. Так-то лучше. Со зрением всё в порядке, и ноги больше не ведут себя как желе. – Прошу прощения. Давай садиться в поезд.

Мэтт опасливо на неё покосился.

– Ты уверена?

– Ага. Всё нормально. Видишь? – Она пару раз подпрыгнула. – Двигательная активность восстановлена. Физиологические процессы не нарушены. Можно и дальше не находить себе квартиру.

– Ты такая чуднáя!

На подземной платформе веяло прохладой, и Джули вскоре пришла в себя. И сразу же пожалела. Чуть в обморок не грохнулась – вот так позор! Обычно она без труда избегала ситуаций, которые могли до такого довести, но в этот раз толпа пассажиров напрочь заслонила чёртов эскалатор.

Через несколько минут к платформе со скрежетом подъехал поезд. Они с Мэттом вошли и сели на свободные места. Джули скрестила ноги и приняла невозмутимый вид, если это вообще возможно после такого происшествия.

Она заправила волосы за уши.

– Ну вот, теперь ты знаешь, что я не люблю эскалаторы. И лифты, наверное, тоже, хотя на них я не ездила уже много лет. Может, там всё не так плохо. В общем, на них меня начинает колбасить. Я называю это «синдром прострации при подвижной высоте».

– В этом же нет никакого смысла, – возразил Мэтт. – У тебя акрофобия, одна из фобий, связанных с дискомфортом пространства и движения. Ты страдаешь от беспричинного страха высоты, который вызывает тяжёлые физические неудобства. И это была не совсем прострация. Скорее всего, ты испытала головокружение и приступ паники, правильно?

– Спасибо, что помешал мне разрядить обстановку после пережитой травмы, – огрызнулась Джули, но удержалась-таки от испепеляющего взгляда, хоть это далось ей непросто.

– Ничего я не мешаю, просто тебе стоило бы придумать название, которое не искажает факты. – Мэтт встал и повернулся лицом к окну, ухватившись за перекладину над головой и слегка покачиваясь вместе с бегущим по рельсам поездом.

– Я могу называть его, как мне, чёрт подери, нравится. Синдром мой, значит, мне и название придумывать.

– Вообще-то, не такой уж он и твой, учитывая, что другие люди...

– О боже! – взмолилась Джули. – Может, не будем спорить, как называется это унизительное состояние?

– А мы не спорим. Мы обсуждаем. И в нём нет ничего унизительного. Не такое уж оно и редкое.

– Да мне плевать, редкое оно или нет. Имею я право унижаться, в конце-то концов?

– Право ты, конечно, имеешь. Я просто хотел сказать, если твоё чувство униженности основано на убеждении, что такая патология встречается крайне редко, то, в статистическом смысле, у тебя нет причин для беспокойства. – Джули ещё не приходилось видеть его столь оживлённым: на щеках выступил румянец, а обыкновенно тусклые серые глаза заблестели. – Можешь находить утешение в том, что ты – часть целого сообщества. А если посмотреть, сколько людей вообще страдает от любого вида фобий, у тебя наберётся приличная компания.

– Значит, я теперь патология? – Джули сжала кулаки. Господи боже, Мэтт просто невыносим! Особенно с этой назойливой ухмылкой на всё лицо. Да он, похоже, только рад к ней придираться. Отлично! Ну наконец у неё появился несносный братец, о котором она так не мечтала.

– Нет, ты – не патология, это акрофобия патологична в том смысле, что твоя реакция на высоту выходит за границы нормальной.

– Тебе что, обязательно исправлять всё, что я говорю? – Джули глянула на его футболку. – Из нас двоих, по-моему, не я выхожу за границы нормального. – Поезд резко остановился. – Это тебя, кажется, вставляет возможность поспорить.

– Ты прямо как Финн говоришь. Мы обмениваемся мыслями. Дискутируем. – Мэтт кинул взгляд на свои шорты. – И пока что я никуда ничего не вставлял.

– Без пошлостей! Так, я объявляю ничью и все остаются при своём мнении. Пошли. Здесь ведь я вряд ли раздобуду кулатту? Мне нужен кофеин, чтобы собраться с силами и всё ж таки найти сегодня жильё.

Джули сошла на платформу, Мэтт – следом за ней.

– Осторожно, – предупредил он. – Смотри, куда идёшь. На этой станции тоже очень крутой эскалатор.

Они поднялись по лестнице и очутились в самом сердце Гарвардской площади. Мэтт показал, где найти доску объявлений с самой разной информацией: от концертов и вакансий до публичных лекций и бесплатных вечерних кинопоказов. Джули здесь нравилось. Никто не казался белой вороной в разномастной толпе студентов, преподавателей, родителей с малышами и панковатых подростков, сбежавших с уроков. Люди собирались группками на бетонных ступенях, музыканты на мощёных тротуарах исполняли песни Джеймса Тейлора, а кукловод на той стороне улицы веселил ребятню танцем замысловатых марионеток. Вполне уместно выглядел даже мужчина в платье с цветочным узором, который разъезжал по площади на роликах и выкрикивал нецензурную версию Декларации независимости. Здесь царила особая чарующая энергетика.

– Как тебе вот это? – показал Мэтт на объявление об однокомнатной квартире.

– Во-первых, я не потяну. А во-вторых, объявление старое. Видишь, все корешки с телефоном оторваны?

– Кто знает? Вдруг после вереницы подозрительных квартиросъёмщиков они снизили цену в надежде, что позвонит кто-то нормальный. Последний желающий наверняка оказался богатым, но безумным клоуном средних лет, который порывался жонглировать соседями.

Джули выгнула бровь.

– Или съехавшим с катушек «ботаником» из МТИ, который всю квартиру забил бы своими компьютерными штуковинами и совсем не оставил места для нужных предметов вроде мебели.

Мэтт постучал пальцем по виску.

– Правильно мыслишь!

Нашлась и пара-тройка обнадёживающих объявлений, так что Джули забила несколько номеров в телефон. Но Мэтту пора было домой за машиной и в школу за Селестой, поэтому проходя по улице Маунт Оберн они взяли в закусочной по сэндвич-роллу на вынос, и Джули нацелилась на поиск любимого кофейного напитка.

– Мэтт, мне срочно нужна кулатта. Скажи, пожалуйста, что её можно здесь достать. Если я в ближайшее время её не найду, могу невольно повторить сцену с эскалатором. – Джули споткнулась о торчащую из тротуара плитку. – Видишь? Уже расклеиваюсь.

– Да. Сейчас найдём.

Мэтт повёл её через площадь на более тихую улочку, затем вернулся на Масс-авеню и далее свернул в небольшой переулок с односторонним движением, то и дело поглядывая на Джули.

А Джули послушно брела за ним и каждый раз удивлялась, когда он проходил мимо очередного «Данкин донатс». После третьей кофейни она остановила его и, склонив голову набок, спросила:

– Ой, бедняга, ты, должно быть, не знаешь, что такое кулатта?

Мэтт даже заёрзал от смущения.

– Э... вообще-то, нет.

– Погоди-ка, я просто обязана запечатлеть это событие. – Она выхватила телефон и быстро обновила статус на Фейсбуке, после чего торжественно зачитала его Мэтту.


Джули Сигл

Обнаружила значительный пробел в познаниях всезнайки. Отмечу эту прелестную новость кулаттой.


Не сдержавшись, она широко улыбнулась.

Мэтт подпёр руками бока.

– Умора. Я никогда не говорил, что знаю всё на свете. Просто я уверен в том, что хорошо осведомлён по многим вопросам.

– Очевидно, не по самым важным. – Джули зашагала впереди. – И, к слову, «уверен» и «самоуверен» – две большие разницы. Смотри, вон «Данкин» в конце улицы. Знаешь, сколько у меня дома до него ехать приходится? А здесь по одному на каждом углу! Это же лучший город в мире. А о моём любимом напитке ты никогда не слышал, потому что наверняка пьёшь только двойной эспрессо без сахара в исключительно чопорных кофейнях. Верно?

– Я так банально предсказуем?

– Нет. Это я кофейные пристрастия за километр чую. А от тебя так и веет горьким двойным эспрессо. Но сегодня ты примкнёшь к толпе и отведаешь кулатты.

Через несколько минут по пути домой через площадь Джули довольно потягивала ледяной кофе-напиток из большого стакана.

Мэтт, напротив, был далеко не в восторге и даже подчёркнуто скривился, сделав глоток из своего.

– Это, между прочим, очень популярный напиток, – поучала она его. – Нечего такую рожу корчить.

– Так вот почему я непопулярен. В точку, Джули. Я просто не разделяю слепое увлечение масс зубодробильным псевдокофеиновым пойлом. Какое облегчение в конце концов понимать, почему моё положение в обществе неуклонно катится вниз.

– Да уж, либо всё дело в футболках, – пробормотала Джули. – Эй, пойдём вдоль реки! – Между домов она заметила узкую голубую полоску воды, и ей нестерпимо захотелось прогуляться по заросшей тропинке мимо живописных пейзажей.

Мэтт откинул упавшую на лицо прядь.

– Сейчас, к сожалению, некогда. Напрямик через площадь быстрее – мне уже за Селестой пора.

– Конечно. Ничего страшного. – Джули сделала ещё глоток. – Спасибо, что помог сегодня. Тебе эта тягомотина наверняка ни к чему, я очень ценю твою доброту. И прости, что ворчала. Не ожидала начать учебный год с такой засады. Для меня ты – сама популярность! – поддразнила она.