Слегка растерявшийся от неожиданности Рольф рассматривал миниатюрную лошадиную фигурку, лежащую на его широкой ладони. Это был Слипнир, жеребец бога Одина. Подарок растрогал Рольфа до глубины души. Испытывая одновременно чувство гордости и смутные угрызения совести, он шагнул к Эйлит и поцеловал ее в щеку — губы ощутили бархатистую, прохладную кожу.

— Боюсь, что я не заслужил такого щедрого подарка.

Подошедшая к ним Фелиция забрала у Рольфа Бенедикта и кивнула в сторону броши.

— Разве она не хороша? Как только Эйлит ее увидела, то сразу же решила купить.

Хороша? Нет, у Рольфа нашлось бы другое, более сильное слово, чтобы описать изящные линии могучего лошадиного тела. Однако он промолчал и лишь кивнул головой в знак согласия.

— Кстати, пока мы торговались с продавцом, мимо проходил Вульфстан с новой женой, — сказала Фелиция.

— С новой женой? — Рольф, чуть не поперхнувшись от одного упоминания имени мастера золотых дел, удивленно округлил глаза. Его рука невольно потянулась к горлу, которое когда-то сжимали мертвой хваткой пальцы разъяренного соперника. Он мгновенно вспомнил искаженное злобой лицо Вульфстана и слюни на его бороде. — Однако он довольно быстро оправился от разочарования.

— О, пострадало его тщеславие, но не сердце, — мрачно заметила Фелиция и без улыбки погрозила Рольфу указательным пальцем. — Он злопамятен и не забудет тебя. После отъезда Эйлит в Улвертон он даже не здоровается с нами.

— Не велика потеря, — хмыкнул Оберт.

— Так ты говоришь, он уже женился? — уточнил Рольф.

— Да, еще осенью. На дочери другого мастера золотых дел. Судя по всему, она забеременела в первую брачную ночь, потому что сейчас уже стала круглой как бочка. А Вульфстан, в свою очередь, раздувается от важности, с гордостью демонстрируя столь наглядный результат своей удали.

— Вы разговаривали с ним? — спросил Рольф, рассеянно поглаживая себя по нижней губе.

— Он даже не заметил нас, — ответила Эйлит. — Увидев его, мы сразу отвернулись и прикрыли лица платками. Честно говоря, мне искренне жаль его несчастную жену. Вульфстан навешал на нее столько своих массивных украшений, что она, бедняжка, едва дышала. Как представлю, что на ее месте могла оказаться я… — сказав последнюю фразу, Эйлит поежилась.

— Но это не случилось, — мягко проговорил Рольф. — Теперь вы надежно защищены от него и ему подобных.

— Я бы выразился иначе. Ты, Эйлит, попала из огня да в полымя, — сказал Оберт, желая развеять неожиданно воцарившуюся в комнате гнетущую тишину.

Покраснев, Эйлит суетливо извинилась и принялась сосредоточенно разбирать покупки. Краем уха она слышала, как Рольф бросил в адрес Оберта что-то язвительное, но не расслышала, что именно. Ответный смех Оберта сменился надрывистым кашлем.

Спустя некоторое время, когда Рольф и Эйлит остались вдвоем, он подошел к ней и негромко сказал:

— Я собираюсь на несколько месяцев отправиться на север.

— На север? — Оторвавшись от разложенных на столе вещей, Эйлит подняла голову. — Но куда?

— В Дарем. С Робертом де Комминжем. Он получил графский титул и поместье, ранее принадлежавшее Госпатрику. Я слышал, что в Мерсии[9] и Нортумбрии[10] можно разводить хороших вьючных лошадей.

Сердце Эйлит сжала холодная рука отчаяния.

— Но на севере опасно. Мои братья говорили, что люди, живущие за рекой Хамбер, питали старую вражду к королю Гарольду. Они поддерживают норвежцев, говорят на их языке и совсем не похожи на нас.

— Знаю, — беззаботно бросил Рольф. — Мои предки были викингами. Мой прадед свободно говорил не только на французском, но и на норвежском.

Эйлит понурила голову.

— Вы подвергаете свою жизнь смертельной опасности.

— Не больше, чем тогда, когда я решил присоединиться к войскам и отправился в Англию.

Сурово поджав губы, Эйлит резко отвернулась и принялась укладывать рулоны купленной материи в сундук.

— В конце концов, у вас есть голова на плечах. Если вам наплевать на собственную жизнь, я не буду настаивать на своем мнении, — заявила она, не оглядываясь.

Рольф удивленно фыркнул.

— Бог мой! Сейчас вы похожи на мою жену!

— Не собираюсь мешать вам идти на поводу своих прихотей и капризов, — сухо добавила Эйлит. — Боюсь, что во время поездки вам не раз придется молиться о том, чтобы ваша добыча окупила ваши потери.

— Что вы имеете в виду? — Схватив Эйлит за руку, Рольф развернул ее к себе лицом. Эйлит раздраженно высвободилась.

— Глупец! Неужели вы не понимаете, что по другую сторону любого зеленого холма может оказаться трясина? — Бросив на Рольфа сердитый взгляд, она с силой захлопнула крышку сундука и удалилась.

Не ожидавший такой резкой отповеди, Рольф застыл на месте как вкопанный. С одной стороны, дерзкий тон Эйлит задел его, с другой — он, со свойственным ему упрямством, еще больше утвердился в решении отправиться на север.

Больше всего на свете Рольфу сейчас хотелось сжать Эйлит в объятиях и впиться губами в ее губы. Острое желание, разочарование, тоска по горячему женскому телу терзали его душу.

Рольф стоял на месте, невидящими глазами глядя на сундук. Интуиция подсказывала ему, что следует прислушаться к мнению Эйлит и отказаться от рискованной поездки.

Внезапно он почувствовал резкую боль в ладони и разжал кулак. Булавка на новой броши расстегнулась и вонзилась в кожу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Севернее Йорка, расположенного в двух днях езды от Дарема, Рольф расстался с высокомерным Робертом де Комминжем и его отрядом. Его порядком раздражало поведение спутников, при котором контакт с местным населением на предмет покупки лошадей и пони становился форменно невозможным.

Норманны рассматривали земли, по которым продвигались, как военную добычу, и действовали соответственно, по праву завоевателя железной рукой присваивая все, что можно. Любая попытка к сопротивлению немедленно каралась огнем и мечом. Отряд де Комминжа, набранный в основном из наемников, оставлял за собой пожарища и дымящиеся пепелища. Чем дальше они углублялись на север, тем ярче горели костры и тем враждебнее встречали завоевателей местные жители. Почти все местные господа имели англо-датские корни и являлись вассалами английских графов Эдвина, Моркара и Вальтера, сына великого Сиварда Нортумбрийского. После битвы при Гастингсе эти могучие и гордые рыцари были вынуждены преклонить колени перед королем Вильгельмом, хотя на деле предпочли бы плюнуть ему в лицо.

— Мы должны показать им железный кулак, чтобы эти ублюдки сразу поняли, кто теперь их хозяева, — заявил Комминж Рольфу. — Если они хоть на мгновение усомнятся в нашей силе, то набросятся на нас, как стая оголодавших волков.

Нахмурившись, Рольф подтянул подпругу. Начинало светать. Сизо-серое небо прояснилось. Потускневший полумесяц встречал рассвет.

— Возможно, ты прав, — отозвался он, вспомнив угрюмые лица местных крестьян.

— Я считаю твое решение оторваться от нас, мягко говоря, опрометчивым.

Рольф удивленно вскинул брови и посмотрел на багровое, с сетью кровяных прожилок от злоупотребления вином лицо спутника. Коротко остриженные волосы и выбритый затылок делали его похожим на человека, пользующегося дурной репутацией, что не совсем соответствовало истине. Высокомерный и грубый, Роберт де Комминж не был неразумным, не знающим слова «нет», вандалом.

— Почему же? Ты получил своих лошадей, я — свои деньги, — заметил Рольф. — Сомневаюсь, что в Дареме намного безопаснее, чем в окрестных селениях.

— Верно. Но в Дареме стоит наш гарнизон. Нас, норманнов, там больше.

— В Дареме больше и местных жителей, — уточнил Рольф. — Не беспокойся за меня. Я смогу о себе позаботиться.

В быстром взгляде де Комминжа мелькнуло сомнение.

— Есть достоверные сведения, что в этих краях нашли себе убежище многие из тех, кто уцелел под Гастингсом. — Он сурово сдвинул брови. — На глухой лесной дороге ты упадешь замертво, не успев даже спешиться.

— Ты полагаешь, что любой понимает только язык меча, — продолжал Рольф. — Согласен. Но любой понимает и язык торговли. — Схватив поводья, он взобрался в седло. — Через неделю свидимся в Дареме.

В ответ де Комминж лишь пренебрежительно фыркнул.

— Готов заключить пари и заплачу сполна, если так оно и случится.

— Сполна? И сколько же?

Задумчиво прикусив губу, де Комминж почесал затылок.

— Даю цену хорошего боевого коня.

— Идет. — Наклонившись в седле, Рольф скрепил пари рукопожатием. Даже сейчас, холодным зимним утром, широкая крепкая ладонь и мясистые пальцы де Комминжа были теплыми и немного влажными.

Руки Рольфа, напротив, были холодны. Выезжая из лагеря, он надел рукавицы из овечьей шерсти — наглядное доказательство тому, что, несмотря на свою гордость, жители северной Англии, как и все простые смертные, любили деньги и при случае принимали их у норманнов, не боясь испачкаться. Рольф купил рукавицы в Йорке у жены местного пастуха. Серебро говорило красноречивее его внешности и акцента. В Йорке же он договорился с торговцем лошадьми о том, что, возможно, купит у него несколько жеребят на обратном пути.

Постепенно звуки шумного лагеря утихли и вскоре пропали совсем. Оглянувшись, Рольф увидел лишь голые стволы деревьев; вокруг мирно дремала в зимнем сне темно-бурая земля. По медленно прояснявшемуся небу плыли в ту же сторону, куда ехал Рольф, огромные, мрачные серые тучи. По обе стороны хорошо утоптанной дороги виднелись болотные кочки.

Спустя некоторое время Рольф и небольшой отряд сопровождавших его оруженосцев наткнулись на придорожную могилу. С невысокого холмика на путников сурово смотрел потемневший деревянный лик норвежского бога Одина. На продолговатой насыпи стояла небольшая чаша с медом, рядом лежала краюха хлеба. Один из людей Рольфа испуганно перекрестился и пробормотал христианскую молитву, защищающую от дьявольского глаза. Сжав висящий на груди молоточек Тора, Рольф спешился, достал из дорожной сумки кусочек хлеба и положил его на могилу. Вера в Христа не мешала ему время от времени вспоминать о языческих богах. Кроме того, их почитали местные жители, а в уважительном отношении к их традициям Рольф видел хороший довесок к возможной коммерческой выгоде. Поймав удивленный взгляд конюха, он улыбнулся.

— Пусть это принесет нам удачу!

— Но, сэр, богохульство…

Рольф передернул нывшими от тяжести кольчуги плечами.

— Рано или поздно сюда придет наш священник и водрузит вместо идола Одина крест. Только не убеждай меня в том, что на небеса можно попасть через одну-единственную дверь.

— Сэр…

Рольф заставил слугу умолкнуть движением руки; издалека да них донесся отдаленный мужской голос, громко тянувший песню. Вскоре из-за поворота показалось небольшое, примерно с полдюжины, стадо свиней. Сопровождавшая его рыжая гончая, завидев отряд, ощетинилась и оскалила клыки, грозным рычанием предупреждая хозяина об опасности. Жеребец Рольфа, поднявшись на дыбы, попятился назад и пронзительно заржал. Рольф натянул поводья. Погонщик свиней, заметив норманнов, резко остановился и судорожно сжал в руках длинную сучковатую палку. Между тем свиньи разбрелись по обочине и принялись рыть землю, настороженно поглядывая на всадников.

— Отзовите собаку, — бросил Рольф по-английски. — Мы — торговцы, идем с миром. Я разыскиваю Ульфа, торговца лошадьми. Пастух нервно облизал губы, окинул хмурым взглядом мерцающую в скудных лучах солнца кольчугу незнакомого рыцаря, острые наконечники копий в руках его спутников и щиты. В следующий момент собака с рычанием бросилась к гнедому жеребцу. С протестующим ржанием он поднялся на дыбы. Увернувшись от смертоносных копыт, рассвирепевший пес изловчился и вцепился зубами коню в заднюю ногу.

Рольф еле справился со своим скакуном. В любой другой ситуации он бы ослабил поводья и предоставил жеребцу полную свободу — тот без труда расправился бы с обидчиком. А может, он и сам бы обнажил меч и заставил собаку замолчать навечно. Но не теперь, когда все местные жители и без того не слишком жаловали иноземцев, а его сопровождало всего шесть человек.

Пастух молча повернулся и, предоставив своим свиньям полную свободу, со всех ног бросился наутек.

— Вот вам и удача! — вполголоса заметил конюх, с иронией посмотрев на господина.

Рольф сурово сдвинул брови и бросил на него осуждающий взгляд.

— А как, по-твоему, они должны нас встречать? — раздраженно спросил он. — С улыбкой и распростертыми объятиями?

— Нет, сэр, я…

— Тебе раньше доводилось пасти свиней?

— Нет, сэр.

— В таком случае тебе представится возможность заняться этим.