Эйлит густо покраснела и до конца трапезы сохраняла враждебное молчание. Ее терзало смешанное чувство досады и зависти. Она догадывалась, кого имел в виду Танкред, говоря о «вольностях» господина, и в то же время испытывала к далекой Арлетт острую зависть, ведь именно к ней всегда возвращался Рольф. Эйлит словно оказалась на распутье, подавленная и измученная. В памяти ее снова возник образ Голдвина, его коренастая, широкоплечая фигура, за которой она чувствовала себя словно за каменной стеной, светящиеся любовью глаза, смотрящие только на нее. Затем она вспомнила Бенедикта, жарко сосущего ее груди. Все это безвозвратно кануло в прошлое, и теперь воспоминания стали для нее и спасением, и проклятием.

Разозлившись на себя за собственные неуместные мысли, она решительно вышла из дома, направилась в конюшню и велела конюху приготовить невысокую гнедую кобылку. Эльфа, так назвала ее новая хозяйка, повела удилами и тихонько заржала в знак приветствия. Эйлит протянула ей оставшийся после завтрака кусочек хлеба и сморщенное яблоко. Лошадь охотно приняла лакомство и аппетитно захрустела. Только после того, как конюх вывел Эльфу из конюшни, Эйлит с тревогой заметила, что она заметно располнела. Пожалуй, следовало чаще выезжать на ней верхом — по возвращении Рольф мог остаться недоволен состоянием лошади. Он всегда требовал от своих подданных тщательного ухода за животными, включавшего в себя обязательный весовой контроль.

Конюх крепко придерживал лошадь за уздцы, пока Эйлит садилась в седло. Она невольно вздрогнула, когда жесткая кожа прикоснулась к нежной внутренней поверхности бедер, но затем вставила ноги в стремена и пришпорила Эльфу. Сорвавшись с места, кобыла ленивой рысью побежала вперед. Эйлит то приседала, то поднималась в седле: бедра терлись о жесткую кожу седла, доставляя всаднице беспокойство и пробуждая воспоминания о тех временах, когда они с Голдвином только-только поженились. Неожиданно Эйлит подумала о том, что бы она чувствовала, если бы оказалась в постели с Рольфом. Какого цвета волосы обрамляют жезл его мужественности? Такого же, как и на голове? Рыжего? Испугавшись своих мыслей, Эйлит густо покраснела, но избавиться от них уже не могла.

У подножия насыпи, на которой возвышался замок, паслись кобылы. Среди них был и серый жеребец Рольфа. Эйлит пришпорила Эльфу, чтобы как можно скорее увести ее на безопасное расстояние от Слипнира Шкура жеребца поблескивала, как морозный иней. Летом она темнела, на крупе и животе проступали угольно-черные пятна. Рольф считал Слипнира великолепным производителем. Почти все кобылы, с которыми его спаривали в прошлом сезоне, отяжелели от бремени. Оставалось лишь подождать несколько лет, чтобы узнать, способен ли жеребец передавать свои великолепные качества по наследству.

Удалившись от пасущегося табуна, Эйлит свернула на каменистую тропу, ведущую вниз по склону лощины к берегу моря. Копыта застучали по гальке, затем зашуршали по песку. Легкий ветерок срывал с гребешков волн легкие брызги пены и разносил их по берегу. Эйлит ощутила на губах солоноватый привкус. За каждым белым гребнем виднелась полоска прозрачной воды. У берега покачивались встревоженные прибоем темно-бурые ленточки водорослей.

Эйлит пришпорила кобылу и вынудила ее перейти на легкий галоп. Под копытами бурлила вода, грива развевалась, как знамя. И лошадь, и всадница упивались ощущением свободы. Казалось, они слились в единое целое. Вскоре Эльфа, видимо устав с непривычки, замедлила шаг. Ослабив поводья, Эйлит пустила ее шагом и решила, что с этого дня будет регулярно гонять кобылу галопом вдоль берега.

Вернувшись в замок, она увидела у дверей конюшни конюха, чистившего щеткой жеребца. Он выглядел чуть ли не загнанным.

— Пока вы отсутствовали, к нам приехал гость, госпожа, — сказал конюх, перехватив ее недоуменный взгляд. — Сейчас он в зале вместе с сэром Танкредом и сенешалем.

Жеребец показался Эйлит до боли знакомым. Спустя несколько секунд она вспомнила его: именно на этом коне Оберт де Реми обычно отправлялся в деловые поездки.

— А как выглядит этот гость?

Конюх передернул плечами.

— Ростом примерно с вас, госпожа. Одет в коричневую накидку и английскую шляпу того же цвета. Да, чуть не забыл: у него густые брови.

Не успел он договорить, как Эйлит спрыгнула с седла и бросилась к дому, томимая недобрыми предчувствиями. Ворвавшись в зал, она увидела Оберта, с чашей меда стоящего в компании двух других мужчин. Едва взглянув на его хмурое лицо, она поняла, что ее страхам суждено было оправдаться. На бегу она приподняла край платья, чтобы не споткнуться, и сейчас, обессилев от напряжения, разжала пальцы.

— Оберт, что случилось? Что-нибудь с Бенедиктом или Фелицией? Говори же!

Глаза Оберта странно увлажнились.

— Нет, нет… Фелиция и ребенок чувствуют себя хорошо. Я приехал, чтобы сообщить тебе о Рольфе.

— О Рольфе? — тихо, словно далекое эхо, повторила она, остановив на Оберте невидящий взгляд. Она уже ожидала смертельный удар.

— Может, тебе лучше присесть, Эйлит?

— Нет, нет, продолжай, — собравшись с силами, заверила она. — Он мертв?

Помрачнев еще больше, Оберт сдвинул к переносице мохнатые брови.

— Не исключено, хотя никто не знает наверняка. Английские и шотландские мятежники напали на отряд де Комминжа в Дареме и разбили его. Де Комминж и один из его приближенных скрылись в доме епископа, но бунтовщики подожгли его. Среди тех немногих, кто остался в живых! не оказалось никого из людей Рольфа. Известие о случившемся дошло до Лондона четыре дня тому назад. Король Вильгельм снаряжает войско для подавления восстания в самое ближайшее время. Но что произошло, то произошло.

— Но ведь Рольф отправился на север за лошадьми. Возможно, его даже не было в Дареме, — холодея, возразила Эйлит. Что-то подобное она чувствовала в день гибели Голдвина. Тот самый холод, с которым, как ей казалось, она научилась бороться, разросся сейчас до огромных размеров, грозя поглотить ее целиком.

— Возможно, — тихо согласился Оберт, в глубине души оставшийся при своем мнении. — Глупо делать выводы раньше времени. Через несколько дней все выяснится. Сведения, просочившиеся с севера, обрывочны и противоречивы. — Он снова поднял глаза на Эйлит. — Знай, что, если Рольф все-таки погиб, ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Мой дом всегда открыт для тебя.

Эйлит вяло кивнула.

— Спасибо, Оберт, но я уверена, что он жив. — Ее голос, спокойный и ровный, звучал словно издалека. — Кроме того, у меня есть определенные обязанности в Улвертоне. Я уже знаю, что приготовлю на праздничный ужин в честь возвращения Рольфа.

Пир в честь благополучного возвращения героя. Или человека, слишком часто играющего со смертью?

По жизненному опыту Эйлит знала, что, как ни отказывайся верить в смерть дорогих и любимых людей, этим их не воскресишь, не вернешь к жизни. Ее пальцы невольно потянулись к побледневшему шраму на левом запястье и коснулись метки, оставленной старым тупым ножом. В который уже раз она задала себе мучивший ее вопрос: зачем Рольф де Бриз нашел ее в кузнице в тот зимний день?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Показанные Ульфом вьючные лошади произвели на Рольфа хорошее впечатление. Опираясь на деревянный костыль, старик велел слугам нагрузить на невысокую черную лошадку две корзины с булыжниками. Животное с легкостью, без признаков усталости, двигалось с грузом рысцой.

— Эта кобыла вывезет тебя или Беорна в полных доспехах. По тридцать миль в день, неплохо, а? — с гордостью заявил Ульф. — Лучше ты нигде не найдешь.

Рольф уже знал, что непременно купит несколько лошадей у Ульфа, но напустил на себя равнодушный вид, собираясь поторговаться Старик тоже был не прочь поживиться, но в конце концов покупатель и продавец пришли к единому мнению. В итоге Рольф стал владельцем шести лошадей — двух кобыл и четырех жеребцов — и молодого гнедого скакуна с черными гривой и хвостом.

— Последуй моему совету, — сказал Ульф после того, как монеты перекочевали в его руки, а сделка была подкреплена кубками с медовой настойкой. — Немедленно возвращайся домой. Норманнам не место на севере.

— В Дареме я должен встретиться с Робертом де Комминжем. Мы с ним заключили пари, — сказал Рольф. — Если не явлюсь на встречу, придется отдать ему боевого коня.

— Забудь о споре. Сегодня вечером выпадет свежий снег. Поворачивай на юг.

Раздраженные нотки в голосе старика насторожили Рольфа: похоже, Ульф что-то знал о де Комминже, и что-то, скорее всего, неприятное.

— Благодарю за предупреждение. И тоже хочу дать совет, — сказал Рольф очень серьезно. — Если вы окажете сопротивление королю Вильгельму, он жестоко накажет вас. Я не угрожаю вам и говорю не как враг, а как дружественно настроенный торговец, обеспокоенный вашим будущим и будущим вашей деревни. Я знаком с Вильгельмом Нормандским лично. Он очень могущественный человек, и даже у вас, на севере, не найдется силы, способной противостоять ему. — Рольф посмотрел на красавицу Ингу и двух ее детей.

Ульф перехватил его взгляд.

— Если он соберется прийти сюда, — уверенно ответил он, — мы достойно подготовимся к встрече.

Рольф открыл было рот, чтобы возразить, но Ульф не дал ему такой возможности.

— Нет, — сухо бросил старик, — я больше ничего не хочу слышать. Сегодня вечером выпадет снег, а завтра ты должен повернуть на юг.


Старый Ульф оказался прав и не прав одновременно. К вечеру действительно выпал снег, но к утру разыгралась такая буря, что выехать куда бы то ни было не представлялось никакой возможности. Те дома, которые выглядели особенно шаткими, жалобно поскрипывали под мощными порывами ветра, снег засыпал их по самые окна.

Из-за дурной погоды Ульф велел впустить в дом продрогших домашних животных, и теперь они столпились в темной половине зала; напротив, собравшись вокруг огня, ютились люди., Каждый раз, когда кто-нибудь отваживался выбраться за порог, чтобы принести охапку дров или справить нужду, пламя почти затухало, испуская густые клубы черного дыма, но затем опять разгоралось с новой силой.

Три дня и три ночи буран держал Рольфа и его спутников заложниками в доме Ульфа. Лишь на четвертое утро ветер стих, а солнце прояснилось, оживив яркими желтыми лучами ослепительно белый пейзаж.

Люди Рольфа помогли селянам прорыть тропы к ручью и к соседним домам и общими силами отремонтировали разрушенные строения. За работой те несколько дней, которые они ждали, пока дороги станут более или менее проходимыми, пролетели незаметно.

Во время одной из коротких передышек жена Беорна, Инга, подала Рольфу кувшин эля, свежий хлеб и ломтики копченой гусятины.

— Что-то не видно вашего мужа. — Засунув рукавицы за пояс, Рольф с аппетитом набросился на еду. Беорн вместе с половиной деревенских мужчин исчез еще в первый день их приезда.

— Он уехал по делам, — сухо, почти враждебно, ответила женщина.

— Вам повезло, что поблизости оказалось несколько норманнов, которые смогли помочь по хозяйству в столь трудное время.

Инга бросила на него испытующий взгляд. Ее золотисто-зеленые глаза цвета выдержанного французского вина напоминали кошачьи. Их взгляд завораживал, но от него веяло ледяным холодом.

— Некоторые тоже так думают.

— А вы относитесь к их числу?

— У меня есть своя голова на плечах. — Женщина резким жестом указала на еду. — Ешьте. Когда закончите, служанка уберет посуду.

Обескураженный столь прохладным приемом, Рольф восхищенно наблюдал за медленно удаляющейся грациозной женской фигурой.

Беорн и другие мужчины вернулись через четыре дня. Они появились в деревне вечером, в тот момент, когда Рольф сидел вместе с Ульфом у огня, готовясь к утреннему отъезду. Беорн и его спутники въехали во двор на прекрасных норманнских конях. Двое мужчин несли раненого. К седлу каурой кобылы были приторочены всевозможные трофеи — кольчуги и оружие, ремни и кубки, броши и прочие личные вещи.

— Мы смыли пятно за поражение при Гастингсе! — гордо сообщил Беорн. Его глаза горели, длинные волосы отливали золотом при свете огня, пылающего в камине. Шагнув к счастливо улыбающейся Инге, он заключил ее в объятия. — Теперь в Дареме не осталось ни одного норманна! — Заметив Рольфа, сакс схватился за кинжал, висящий на поясе. — Что ты, торговец, на это скажешь?

Настороженно глядя на высокого, красивого сына Ульфа, Рольф вспомнил воина, чья секира висела на стене улвертонского замка.

В душу начал закрадываться страх. Рольф вдруг осознал, что находится сейчас среди воинов, которые, прояви он малейшие признаки слабости, готовы были сожрать его так же, как сожрали Роберта де Комминжа.

— Ты ждешь, что я закричу от ужаса или начну расхваливать твою удаль? — собравшись с духом, дерзко спросил он. — Роберт де Комминж это не Вильгельм Нормандский. Если бы ты победил самого короля, то действительно заслужил бы похвалу по праву.