Как приятно вернуться домой! Флоренс прошлась по дому, по саду, прогулялась в деревню за кое-какими продуктами, которые мама забыла купить.

В магазине она встретилась со знакомыми и поговорила с ними о том о сем, пока стояла в очереди. Поинтересовавшись успехами их детей и здоровьем престарелых родителей, а также тем, хорошо ли получилось варенье, Флоренс подробнейшим образом ответила на их расспросы о ее жизни в Лондоне.

— Противный, загазованный город, — заметила одна женщина в домашних туфлях и ситцевом переднике, с деловым видом покачав головой, отчего бигуди у нее на голове пришли в движение. — Я всегда говорила, что там детям делать нечего. Вот младшенький миссис Бердж поехал жить к тетке, а теперь он в больнице. Что-то с легкими. — Женщина улыбнулась Флоренс. — В той, где вы работали, мисс Флоренс, в больнице Коулберта. Лечащий врач там умный такой молодой мужчина со смешной фамилией — Фитц… а дальше не помню. Говорят, высоченного роста. И очень добрый. У него тоже дом в Меллзе, он бывает там по выходным.

Хорошо, что в этот момент Флоренс подошла к прилавку. Неожиданно произнесенное в разговоре имя мистера Фитцгиббона заставило ее покраснеть, и она поскорее уткнулась в список, который держала в руке.

Миссис Хоскинз, продавщица, поставила банку с консервированным мясом на прилавок и вежливо осведомилась:

— Вы наверняка с ним знакомы, мисс Флоренс, правда же? Передайте маме, что меньше банок у нас нет.

— И фунт сыра чеддер, — попросила Флоренс. Поскольку всей деревне, похоже, было известно, что она с ним вместе работает, хотя из вежливости никто ничего не говорил, Флоренс призналась: — Да, я у него работаю. Он очень знающий хирург и великолепно ладит с детьми.

Женщины вокруг загалдели, а та, в ситцевом переднике, довольно произнесла:

— Что я вам говорила? И живет он отсюда в каком-нибудь часе езды.

Всего лишь в получасе отсюда, отметила про себя Флоренс, если ехать в его «роллс-ройсе»… Флоренс попросила дать ей бутылку яблочного уксуса. Живет рядом. Мог бы ее сюда подвезти, если бы захотел. Но только он не захотел.

Флоренс так сердито уставилась на бутылку с уксусом, что миссис Хоскинз поспешила сказать:

— Это лучший, какой у нас есть, мисс Флоренс. Миссис Нейпир не любит брать ничего второсортного, и я тоже не люблю таким товаром торговать.

Флоренс извинилась, оправдываясь тем, что она просто старалась вспомнить, что еще нужно купить. Это была ложь, но звучала правдоподобно. Отнеся домой покупки, Флоренс пошла в сад и с таким ожесточением набросилась на сорняки, что мать, наблюдавшая за ней из окна, сказала сидевшему рядом мистеру Нейпиру, что Флоренс чем-то расстроена.

— Интересно, что бы это могло быть? — задумчиво рассуждала миссис Нейпир. — Конечно, выполоть сорняки для нас огромная помощь.

Не отрывая глаз от газеты, преподобный Нейпир согласился с супругой.

Одна учительница воскресной школы была в отпуске, и Флоренс вызвалась ее замещать в младшей группе. До начала занятий девушка решила прогуляться с Хиггинсом. Встав в воскресенье рано утром, Флоренс вместе с Хиггинсом, следовавшим за ней по пятам, проводила отца на раннюю службу в церковь. Пройдя кладбище, Флоренс спустилась по узкой дорожке к Моттфарм, перебралась по ступенькам через изгородь и свернула на тропу, вскоре приведшую ее на другой конец деревни. Было чудесное утро, наполненное деревенскими звуками, которых Флоренс так не хватало в Лондоне: пели птицы, блеяли козы, где-то затарахтел трактор, готовый вспахать землю. Часы на церкви пробили восемь. У Флоренс была уйма времени: отец не вернется раньше девяти, занятия будут в одиннадцать. Флоренс села на лежавшее на земле бревно и невольно предалась размышлениям о мистере Фитцгиббоне, в то время как Хиггинс в поисках диких кроликов носился от одной рощицы к другой.

В это время мистер Фитцгиббон с довольно непринужденным видом сидел на кухне у миссис Нейпир и пил чай. У ног мистера Фитцгиббона лежал Монти.

Миссис Нейпир, готовя яйца, бекон и грибы к завтраку, встретила врача без удивления и поприветствовала так, как будто ждала: ей было приятно сознавать, что материнский инстинкт ее не подвел. Вот и объяснение тому, что Флоренс рвалась к работе в саду, к прогулкам с Хиггинсом, тому, что, рассказывая о своей работе за прошедшую неделю, ни разу не упомянула имени мистера Фитцгиббона. Миссис Нейпир предложила гостю чаю, заметила, что на дворе прекрасное утро, и сообщила, что Флоренс с Хиггинсом отправилась погулять.

— Как обычно, когда она приезжает домой, ушла побродить по окрестностям, — будто бы невзначай сказала миссис Нейпир. — Вниз по дорожке к Мотт-фарм, через изгородь дальше по верховой тропе. Как раз до завтрака успевает вернуться с другого конца деревни. — Широко улыбаясь, она осведомилась: — Вы к нам издалека? Надеюсь, не из Лондона?

— Нет, у меня дом в Меллзе, знаете, где это? Отсюда недалеко.

— Хорошая деревенька. Но вы, конечно, останетесь к завтраку?

— Был бы рад. Мистер Нейпир в церкви?

— Да, он вернется к девяти. Заутреня с одиннадцати, а Флоренс ведет один из воскресных классов.

Его губы чуть тронула улыбка. Он поставил на стол чашку.

— Может, я успею догнать Флоренс? — вежливо проговорил он.

— Конечно, успеете, она не спешила. Хиггинс любит охотиться за кроликами — никогда не находит, но порезвиться хочется…

Когда мистер Фитцгиббон ушел, миссис Нейпир на минуту прекратила чистить грибы и предалась приятным мечтам. Прекрасный мужчина, думала она, но, похоже, гордый и замкнутый, привык поступать по-своему. С другой стороны, надежный и знает, что ему нужно. Она искренне надеялась, что нужна ему Флоренс.


Мистер Фитцгиббон нашел Флоренс без труда. Она сидела на бревне, а мысли несли ее далеко. Но, когда Монти, увидев Хиггинса, шумно бросился к нему навстречу, девушка обернулась узнать, что случилось.

К ней медленно приближался мистер Фитцгиббон. Он любовался ее переливающейся на солнце бронзовой копной волос, веселыми веснушками на носу, любовался румянцем на ее щеках, когда она увидела его. Ее слегка выцветшее платье из голубого ситца и старые босоножки показались ему самым подходящим для нее нарядом. Она была чертовски хороша! Он думал бы так же, предстань она перед ним в мешковине, хотя порой у него появлялось внезапное желание увешать ее жемчугами и бриллиантами, одеть в дорогие, сшитые по последней моде платья. Усилием воли он подавил эти мысли и, приблизившись, непринужденно ее поприветствовал.

— Великолепное утро, — мягко произнес он. — Монти тоже захотелось прогуляться.

Флоренс осторожно на него поглядела.

— Пешком прямо от Меллза? — И, заметив его удивленно вскинутые брови, добавила: — Это все из-за младшего сына миссис Бердж… Вчера о нем был разговор в магазине, и кто-то сказал, что вы живете в Меллзе.

Он присел рядом с ней.

— Ах да, Билли Бердж, очаровательный мальчуган с сердцем льва. У Билли муковисцидоз. — Врач спокойно и обстоятельно начал рассказывать о болезни мальчика. — Он уже почти поправился и может ехать в дом для выздоравливающих. Это будет где-нибудь неподалеку отсюда, и семья сможет его навещать. — Врач взглянул на часы. — Вы разрешите мне присоединиться к вам? Ваша мама сказала, что в девять завтрак…

— Вы были у нас дома?

— Мне было интересно разведать эти места, — вежливо ответил он. — И я вспомнил, что вы здесь живете. — Казалось, он думал, что все объяснил.

Она встала, Хиггинс с Монти только и ждали, чтобы скорее отправиться в путь.

— Еще есть время, и можно пойти по дороге вокруг деревни. Мы выйдем рядом со школой. Это недалеко.

— Надеюсь, мне это будет по силам, — ответил мистер Фитцгиббон. Он говорил таким смиренным тоном, что Флоренс с подозрением посмотрела на врача, но он отвернулся, впрочем, она не заметила язвительной усмешки у него на лице. По дороге они разговорились об окружающих местах, деревне, ее жителях и о прелестях сельской жизни. К моменту, когда они добрались до дома викария, Флоренс повеселела, сама не зная почему. Одну перемену она в себе отметила: теперь в мыслях она называла мистера Фитцгиббона Александром…

Они сидели на кухне и завтракали за добротным столом, где на белой накрахмаленной скатерти стояла бело-голубая фарфоровая посуда. Мистер Фитцгиббон поддерживал за завтраком приятную беседу и, к немалому удивлению Флоренс, помог вымыть посуду.

Она не знала, как отнестись к тому, что ее отец предложил гостю посетить утреннюю службу.

— О, конечно, — вступила в разговор миссис Нейпир, — пойдемте с нами, а потом вместе пообедаем. Или, если захотите, сможете отдохнуть в саду.

Гость охотно согласился пойти в церковь и принял приглашение к ланчу.

— Прекрасно. А когда вы собираетесь в Лондон? — спросила миссис Нейпир.

— Сегодня вечером. Может, Флоренс тоже поедет со мной? — Чуть улыбнувшись, он бросил взгляд на девушку. — Это избавит вас от утомительной езды через весь город к дому миссис Твист.

— Что ж, спасибо, — медленно начала она. — Но разве вы не хотите поехать к себе домой, то есть… — Она покраснела. — Наговорила… Я просто боюсь испортить вам день.

— О, это вам и не удастся. Можно заехать туда на обратном пути, если вы согласитесь выехать немного пораньше.

Ей было бы трудно отказаться, даже если бы она и хотела: мама смотрела на них с сияющей улыбкой и отец заметил, что воскресные поезда всегда опаздывают, а ему очень не нравится, когда Флоренс приезжает в Лондон поздно вечером.

Мистер Фитцгиббон с ним тихо согласился и вежливо добавил:

— Значит, решено. А что нам делать с собаками? Их можно оставить одних, пока мы будем в церкви?

— Мы закрываем Хиггинса в оранжерее, ему там нравится. Монти можно оставить вместе с ним. — Мистер Нейпир взглянул на часы. — Флоренс, если ты собираешься в воскресную школу, то пора одеваться, милая.

Флоренс поднялась наверх. У нее было такое чувство, что кто-то выкрал у нее привычный день, весь переворошил и вернул обратно. Она сменила голубое ситцевое платье на креповое, нежно-зеленого цвета, с короткими рукавами, заколола волосы, припудрила лицо, подыскала подходящую обувь и чулки и спустилась вниз, где мистер Фитцгиббон уже ждал ее в галстуке и красивой, сшитой на заказ куртке. Флоренс удивилась. Она была готова дать голову на отсечение, что на тропинке он появился перед ней в рубашке без галстука. Гость перехватил ее взгляд и улыбнулся. Его улыбка говорила о том, что он прочел ее мысли.

— Я пошла, — объявила она всем и удалилась, еще сильнее залившись краской.

Флоренс достался многочисленный класс. Отцовский приход был внушительным, и в деревне было много детей. Флоренс устроилась с ребятишками в помещении деревенского правления рядом с церковью и принялась рассказывать им библейские истории, для наглядности делая на доске зарисовки, а в назначенное время выстроила детей и повела в церковь на заключительную часть службы.

Мистер Фитцгиббон невольно любовался тем, как ласково Флоренс утихомиривала ребятишек, а сидящая рядом с ним миссис Нейпир удовлетворенно вздыхала.

Когда все вернулись домой, Флоренс стала хвататься за любой предлог, чтобы избежать общества мистера Фитцгиббона. То ей нужно было накрывать на стол, то проверить готовность говяжьей ноги, запекавшейся в духовке, то приготовить приправу или положить на блюдо клубничный пирог. Все это она делала неторопливо, оттягивая свое возвращение в гостиную, где мистер Фитцгиббон, слегка смущенный тем, что неожиданно оказался другом семьи, попивал с ее родителями херес.

— Потрясающая самоуверенность, — пробормотала она Чарли Брауну, который в ответ лишь лениво пошевелил хвостом.

В конце концов ей пришлось вернуться в гостиную. Она поспешно осушила свой бокал хереса и повела отца резать говяжью ногу, сознавая, что никак не может овладеть собой. Только после того, как все сели за стол, ей удалось с собой справиться и по-настоящему наслаждаться обстановкой. А иначе быть и не могло: ведь мистер Фитцгиббон, прекрасный собеседник, обладал завидной способностью как интересно говорить, так и внимательно слушать. Обед проходил в непринужденной атмосфере, и в какой-то момент, когда мама уже принесла свой коронный фруктовый пирог, Флоренс, кинув взгляд через стол на мистера Фитцгиббона, вдруг поняла, что действительно его любит. От удивления открыв рот и побледнев, она одновременно с охватившим ее волнением ощутила облегчение, потому что теперь знала, почему была такой раздражительной и беспричинно несчастной.

Между тем она сознавала, что никто больше не должен догадаться об этом ее открытии, и с этой мыслью принялась раздавать тарелки, предлагать сливки… Когда же она совсем безжизненным голосом, столь непохожим на ее привычное щебетание, заговорила про торт, мать внимательно на нее посмотрела, а мистер Фитцгиббон опустил веки, чтобы не выдать блеска своих глаз, и стал украдкой следить за ее лицом, на котором были написаны все ее мысли.