Ульяна Гринь - Любовь подскажет

— Ну да, ну да, конечно! Живите с богом, дети, и чтоб всё у вас было хорошо!

И обратилась к Вове:

— Как только в декрет выйдете, сразу в деревню! Не дело это — беременной в душном городе сидеть! И детей на каникулы тоже, а то ведь настоящего воздуха и не нюхали!

Настя поблагодарила её взглядом, и Катерина тепло улыбнулась.

Этой ночью, наигравшись вдоволь с Настиной грудью, которая и вправду увеличилась в размере, Вова снова полез пожелать спокойной ночи малышу, а потом, обняв будущую маму, спросил задумчиво:

— Как мы его назовём?

— Елизавета, — тихо ответила Настя, щекоча его шею пальцами.

— Какая, блин, Елизавета?! — возмутился Вова. — Это мальчик!

— Девочка, — с улыбкой покачала головой Настя.

— А я говорю, мальчик! Будет Никита и точка!

— На что спорим?

— Наааа… На… на желание! — нашелся Вова.

— Готовь турпоездку в Питер, — усмехнулась Настя. — Давно мечтала побывать! Эрмитаж, Петродворец и всё такое…

— Это ты лучше готовь шикарный обед из десяти блюд и наряд Кэт Вумен! — амбициозно заявил Вова. — Нет, ну я угораю… Девочка! У меня!

— А Елена Прекрасная? Ты ж её обожаешь!

— Вот и хватит одной принцессы! Хочу пацана!

— Есть уже два, — возразила Настя. — Теперь девчонок надо укомплектовывать!

— Как скажешь, любовь моя! — он хитро улыбнулся. — Но обед начинай продумывать, а то не успеешь!

Настя вдруг вздохнула тяжко-тяжко:

— Ох и много нас тут будет… Куда мы их всех распихаем?

— Не думай об этом! — решительно сказал Вова. — Ты как будто всё ещё одна живешь! Я теперь с тобой, и я решу все проблемы! Договорились?

— Договорились, — с улыбкой ответила Настя, закрывая глаза. Как всё-таки хорошо, что она решила пойти на Динамо в тот день, а не потащилась на Комаровку…

Утром Настя проснулась никакая. Всё тело болело, как будто она пробежала кросс на 400 метров. Ясное дело, от вчерашних игр с Вовой… У неё было такое впечатление, что беременность Ленкой была только тренировкой, ни тебе лишнего веса, ни тошноты по утрам, ни особой усталости. А этот бэбик, похоже, выжмет из неё все соки, которые только можно.

Наскоро одевшись, она вышла на участок. Работы было немного, замести там и сям, убрать мусор перед и под лавочками, и, самое главное, замести вчерашний разгул алкашей. Но перед мусорками на задворках магазина было девственно чисто. Она озадаченно почесала в затылке — кто бы мог убрать за неё? Никто из работников магазина не сделает её работу, Настя хорошо изучила их… Кто же тогда?

Надрывный больной кашель за спиной напугал её до дрожи в коленках. Обернувшись, она увидела сидящего на рампе заднего входа в магазин Собачника. У его ног крутилась мелкая чёрная дворняжка по кличке Ника, а вторая из его постоянных любимиц, рыже-бело-серая Ласка, деловито обследовала окрестности мусорки.

Настя покачала головой при виде алкоголика:

— Собачник, итить твою налево, тебе чё, жизнь надоела? Куришь на рампе? Пиво пьёшь в семь утра? Семёновна тя прибьёт!

Мужик утер роскошный мясистый нос, ещё носивший следы недавней драки с собутыльниками, и сплюнул, отвечая глухим рокочущим басом:

— Дак она к восьми на працу-то, чай, не видзець мяне из дома…

Настя поджала губы. Она ещё как-то мирилась с этими заблудшими душами, с мужиками, пропивающими своё здоровье от тоски, неудачи или одиночества, ругала их, конечно, но больше из жалости, из желания помочь, может, даже вернуть к нормальной жизни. Семёновна же, завхоз и начальница над грузчиками, гоняла алкашей чуть ли не палкой, вызывала милицию и принимала все возможные и невозможные меры.

Настя любила Собачника. Потому что он подбирал, кормил и лечил всех собак в округе, несмотря на их вид, степень заброшенности и инвалидность. У него была жалкая пенсия, и большую её часть он отдавал на жратву собакам. Вот и сейчас, вместо матерных слов у Насти поневоле вырвалось:

— Ну ведь накапают же! Иди ты чутка подальше, хоть с рампы сойди…

Собачник послушно сполз с бетона, отошел за мусорки, присел на корточки. Настя почесала за ухом подбежавшую Нику и спросила:

— А кто ваше вчерашнее безобразие убрал?

— Дак мы, хозяйка! — крякнул мужик. — Што мы, звери, али што?

Настя безумно удивилась, но ничего не сказала. Чтобы алкаши убрали за собой… Надо было, наверное, землетрясение или какое другое стихийное бедствие! Она любопытно поинтересовалась, решив немного отдохнуть:

— А что нашли хоть? Стоящее?

Собачник замялся. Кашлянул в кулак, отхлебнул дешёвого пива и с запинкой ответил:

— Ага, добрую вещь… Вот, чакаю Николаича…

— У бляха, уже и продали? Ну вы быстрые!

— Не, для добраго чалавека поправили… — Собачник опять замялся, и Настя решила оставить его в покое, тем более, что полы в садике никто не отменял.

— Ладно, — тактично сказала она. — Пошла я. Не майся дурью! И бутылку в бак выбросишь, а не рядом.

— Хозяйка, дак абавязкова… — обиделся Собачник. — Я жа ж не такой, як це балбесы!

Вымыв для очистки совести садик от пола до потолка, Настя поспешила домой. Она немного задержалась с работой, поэтому теперь бежала, чтобы Вова мог отправиться на рынок. Но возле подъезда её остановила колоритная группа. Тётя Вера отчаянно ругалась с давешним Собачником, а сотоварищи защищали его.

— Что случилось? — тревожно спросила Настя, подходя. Тётя Вера махнула рукой на алкашей:

— Да вот они, голубчики! Уже магазина им мало, приходят сюда пьянствовать! А тут, между прочим, дети!

Настя оглядела мужиков:

— Что случилось?

— Да вот, притащили, а эта, — и Кондрат, маленький, востроносый и очень плохо одетый, кивнул на тётю Веру, — орёт неизвестно зачем. И не пьём вовсе, где бутылки-то, а?

— А чего притащили?

— Дак подарок, хозяйка, — встрял Собачник. — Николаич вон всё утро папаравлял!

Николаич, самый приличный из троих, скромно кивнул, указывая театральным жестом на маленькую компактную посудомоечную машину. Настя широко открыла глаза, разглядывая чудо техники, и спросила:

— А кому подарите?

— Дак цябе вродь… — растерялся Собачник. — Сказал жа ж!

Настя открыла рот, чтобы что-то сказать, но так же быстро закрыла его и только переводила взгляд с одного мужика на другого, не зная, что ответить.

— Ну и чудеса! — развела руками тётя Вера. — Вот так повезло тебе, Настенька! И что, работает?

— Стали бы ташшыть, ежели бы не радзила! — обиделся Собачник. — Ты, хозяйка, не глядзи, што с мусорки, кидаюць людзи усё, только чуць не радзиць… А там шо-то замениць, и ещё дзесяць лет прорадзиць!

Настя аж прослезилась. Она стояла, глядя на посудомойку, и вытирала слёзы, брызнувшие от благодарности. Николаич забеспокоился:

— Ты это… Если не хочешь, мы унесём! То просто мы подумали, тебе надо, вон детей сколько, и говорят, скоро в декретный уйдёшь. А ты это… Нормальная, не как эти ведьмы с магазина!

— Я хочу! — ответила с радостной улыбкой Настя. — То есть, это… Ну спасибо! Ну, не ожидала от вас!

— Да чё мы, совсем отбросы што ль… — засмущался Николаич. — То Кондрат предложил, а я отремонтировал. Там просто шланг заменить было и всё.

— Так заносить, хозяйка, или как? — деликатно откашлялся Собачник. — А то дел у нас…

Настя улыбнулась:

— Несите уж! На третий.

Весна пролетела незаметно. За ней пришло жаркое и засушливое лето, которое Настя с детьми уехала пережить в деревню к родителям Вовы. Сам он приезжал с воскресенья до вторника, когда рынок был закрыт. Настя благополучно ушла в декретный отпуск, не жалея о работе, и отдыхала от города в тихом и пыльном посёлке. Она не делала ничего, кроме готовки, свекровь не позволяла ей даже ведро воды принести со двора до кухни. Зато всем расхваливала замечательные вкусности, которыми баловала её невестка. Настя чувствовала себя как в раю, с одной только разницей — в раю наверняка было бы скучнее, чем на земле.

Мальчишки ещё возились в кухне, споря, кто оближет миску из-под теста, которую Настя отдала им после того, как поставила пирог в духовку. Ленка неловко ковыляла по палисаднику рядом с дедом, то и дело наклоняясь и отправляя в ротик спелую земляничину. Перемазанная красным соком, она по-детски изумлялась летающим вокруг пчёлам и бабочкам, уже усвоив, что трогать «жжжж» нельзя, а то укусят, а «бабики» красивые и пусть летают. Настя умиротворенно улыбнулась своему маленькому счастливому миру и прикрыла глаза. Ей было удобно и прохладно в гамаке под старой яблоней, в окружении цветов, пчёл и детей. Большой живот, как купол, возвышался над гамаком, и Настя то и дело ощущала тихонькие толчки изнутри, которые наполняли её сердце радостным спокойствием. Всё в порядке. Всё хорошо…

Звук мотора прервал её грёзы. Подняв голову, она уставилась на дорогу, пытаясь разглядеть приближающуюся машину. И удивилась — это была серая «Ауди». Вова? Чего в среду? А как же работа?

Она с трудом поднялась с гамака. Ничего не скажешь, удобная штука, но только если тебя туда подъемным краном положат, а потом тем же краном вынут. Господи, да пусть он уже подъедет, а то сейчас Настя начнёт волноваться, вдруг что-то случилось в городе!

Машина притормозила перед воротами, подняв весёлое облачко пыли, и Вова вылез из «Ауди», ещё в салоне начиная ругать Настю:

— Ну, и чего вскочила? Ведь лежала же, зуб даю!

— Гопник, — ласково ответила Настя. — Могу я встретить любимого человека стоя?

— Поволноваться поближе к дороге, лучше скажи, — он вытащил из машины ставший уже культовым в их семье пластиковый пакет с покупками и притянул Настю к себе: — Не могу передать, как мне тебя дома не хватает!

Она вдохнула его запах, прикрывая глаза, и призналась:

— И мне тоже! Ну волнуюсь, дальше что?

— Сколько раз тебе говорить — ничего со мной не случится! — нежно потерся Вова щекой об её волосы. — Ну да бог с тобой, волнуйся!

Виталик с Артёмом подскочили к ним, повисая на папе, и тот потрепал обоих по отросшим светлым чубам:

— Блин, свинопасы! Не запачкайте меня, переодеваться некогда! Тёмыч, неси это бабе, Виталька, а ты помогай!

Мальчишки пошли в дом, сопя под тяжестью пакета, а Вова зачесал Насте чёлку с глаз:

— Позвольте вас украсть, мадам, на несколько часов!

— Куда ты меня повезёшь? — любопытно спросила она.

— Сурпрыз, — подмигнул он. — Так поедешь или…

— Сандали надо надеть и всё, — она оглядела свой летний наряд и натянула край яркой майки на пузо.

— Тогда сиди в машине, я принесу! Пойду отпрошу тебя.

— Скажи маме, чтоб пирог в духовке смотрела!

Они доехали до города быстро, хотя Насте больше всего хотелось выскочить из машины и вернуться в свой гамак. Но любопытство оказалось сильнее жары и усталости. На проспекте Вова сказал:

— Закрой глаза! И не подглядывай!

— А если буду подглядывать? — из вредности спросила она, зажмуриваясь.

— Отшлёпаю!

— Меня??? Мать твоих детей???

— Тебя-тебя, мать моих детей! — со смехом ответил Вова. — Терпи, уже почти приехали!

Он остановился где-то на паркинге, выключил мотор, вышел и открыл Настину дверцу:

— Только не открывай глаза!

Она послушно уцепилась за его руку, двигаясь за ним вслепую. Они вошли в подъезд, гулко отозвавшийся эхом на шаги, поднялись на первый этаж, потом поднялись на бесшумном лифте на непонятно какой этаж, и Вова отпер, наконец, дверь:

— Еще чуть-чуть, подожди… Всё! Пришли!

Настя открыла глаза и прижала руку ко рту. Они были в пустой квартире, но какой! Огромная, просторная гостиная, с новыми окнами, с паркетом под ногами. Светлый коридор, рядом кухня со встроенным баром.

Настя выдавила:

— О-о-ох ты боже мой! Красотища! Вот бы так..

Она осеклась и подозрительно глянула на Вову:

— Ты что, купил?

— Сделка ещё не оформлена, — скромно ответил он, наслаждаясь её обалделым видом. — Я хотел узнать твое мнение.

— Моё мнение — ВАУ!

Она подошла к окну:

— Рядом с Комаровкой! Мы что, в «кукурузе»?

— Ага, — усмехнулся он. — Нравится?

— Минздрав офигевает, — тихо ответила Настя. — Ты чё, с ума сошел? Это ж Евроремонт!

— Всё как надо, солнышко! Пошли, комнаты покажу.

Они прошлись по коридору, и Настя окончательно влюбилась в эту квартиру. Три комнаты — для мальчишек, для Ленки и спальня, она даже уже мысленно расставила мебель и детскую кроватку. А для Тёмки и Витальки две кровати и письменный стол, и ещё этажерку для всех их машинок. Всё это залито светом, всё чистое, только-только отремонтировано, пространство для всех и даже больше, чем нужно!