В тот день Энн обедала у Лидии, но уже наступил час коктейлей, а она все не уходила.

— Знаешь, Лидия, я начинаю думать, что весь прошлый год была слегка не в себе.

— Ясное дело, была, подруга! — Лидия расхохоталась, заметив, что Энн шокирована. — А какого ответа ты от меня ждала? Это было вполне естественно, черт побери! Тебе пришлось как-то приспосабливаться к жизни после смерти Бена, но заполнить пустоту было нечем. Дети выросли, ты не работаешь… Господи, даже собаки у тебя нет! Ничего, что заставило бы тебя сделать над собой усилие! Главное место в твоей жизни занимал Бен, ну еще и дом, пожалуй. Ты и забилась туда, где чувствовала себя в наибольшей безопасности. Еще джина? — Лидия наполнила еще раз их стаканы и опять уселась на софе. — Может быть, тебе все-таки стоит завести собаку? Вот это настоящий друг, верно, Понг, сокровище мое? — обратилась она к своему мопсу, сидевшему рядом на подушке.

— Мне всегда хотелось иметь собачку или кошку, но Бен не любил животных в доме. Он считал, что это негигиенично.

— Негигиенично! — вспыхнула Лидия. — Но чего же можно ожидать от врача? Твой Бен иногда казался мне порядочным занудой.

— Бен? — поразилась Энн.

— Но заведи именно собаку, а не кошку — на кошек трудно положиться, — продолжала Лидия, игнорируя удивленное восклицание Энн.

Иметь дома славное животное, целиком от тебя зависящее! Эта мысль показалась Энн очень заманчивой.

— Моя беда наполовину в том, что я недостаточно занята. Я должна что-то придумать. Это началось с тех пор, как дети покинули дом, мы с Беном остались вдвоем. Я и тогда не слишком переутомлялась, но теперь все стало значительно хуже…

— В этом я не разбираюсь. Домашняя работа не мое призвание. Всем своим мужьям я говорила: «В постели я готова делать все, что тебе придет в голову, но не надейся, что я буду каждый год рожать тебе детишек или вылизывать дом». Я должна сказать, что все они были на редкость единодушны в отношении обоих пунктов. — И Лидия громко рассмеялась.

Энн улыбнулась. Вопреки утверждению Лидии домашнее хозяйство у нее в доме напоминало хорошо отлаженный механизм, а ее обеды представляли собой верх кулинарного искусства и элегантности. Лидия во всем умела добиться совершенства.

— Мне самой теперь кажется, что я слишком поддалась горю. Помнишь, когда муж Джуди Плантер погиб в автомобильной катастрофе, она очень стойко это перенесла и уже через несколько недель вернулась к нормальной жизни, а не хандрила, как я, больше года.

— Может быть, она не очень любила своего мужа? — трезво заметила Лидия.

— Ах, Лидия, как ты могла такое сказать! Мне всегда казалось, что они были очень привязаны друг к другу.

— Ключевое слово в данном случае, вероятно, казалось. — Снова раздался звучный смех Лидии. Этот смех как восклицательный знак оттенял все, что она говорила. Некоторых он коробил, но Энн, напротив, находила его очень привлекательным. — Просто у тебя более чувствительное сердце.

— Дело в том, что я… — Энн помедлила, подыскивая слова, чтобы возможно более точно описать свои ощущения. — Я испытала настоящий шок, причем не только психологический, но и физический. Меня точно сбили с ног, и все эти месяцы я прожила как контуженная.

— Но теперь ты полностью оправилась — вот что важно, дорогая.

Энн печально улыбнулась.

— Это произошло не так быстро. Знаешь, Лидия, в горе человек становится эгоистом и по-настоящему ни о ком больше не думает.

— Представляю! Конечно, нельзя сравнивать развод с настоящим горем, но в своем роде это тоже утрата, только тогда горюешь о своих обманутых мечтах и надеждах. Когда я разводилась в первый раз, мне было ужасно тяжело. Долгое время я слонялась как зомби, сосредоточившись только на себе. Во второй раз у меня уже выработалась привычка и все прошло значительно легче. А сейчас я думаю, что если мы с Джорджем расстанемся, то к концу уик-энда я уже буду как огурчик.

Лидия фыркнула — эта мысль ее рассмешила.

— И думать не смей ни о чем подобном! Джордж такой славный! Я не вынесла бы, если бы у вас что-то стряслось. Вы просто идеальная пара!

— Это потому, что старый чудак не мешает мне жить, как мне нравится, и командовать им.

— Уж мне-то можешь не втирать очки! Я сто лет назад поняла, что вы оба только прикидываетесь, будто это так.

— Значит, ты догадалась! — Лидия расхохоталась и допила свой джин. — Но поговорим о другом. Может, придешь к нам в субботу пообедать? В очень тесном кругу. Будут наши новые соседи из Милл-Хауса. Очень славные люди. Она способная художница, а он бухгалтер, но тем не менее интересный человек. А еще к нам обещал заглянуть один старый армейский друг Джорджа. Только что развелся, — многозначительно добавила она.

— Вот оно что! Ах, Лидия, Лидия, ну кто мог сомневаться, что ты первая начнешь меня сватать!

— Ты ничего не поняла, Энн! Разве я способна действовать так неуклюже? Это я-то! Я только хотела сказать, что он тоже чувствует себя несчастным.

— Рассказывай! Просто ты надумала вмешаться не в свое дело! — усмехнулась Энн.

Лидия сконфуженно улыбнулась.

— Ладно, ладно, сознаюсь. Но это был всего лишь пробный шар. Мне прямо-таки невыносимо видеть, что такая женщина, как ты, и такой мужчина, как он, пропадают зря. На мой взгляд, вам обоим не повредило бы немного развлечься.

Энн на минуту задумалась.

— Что за мысли приходят тебе в голову! Я просто не вижу себя с другим мужчиной!

— Чушь! Не можешь же ты вечно оставаться одна. И в конце концов… — Лидия остановилась и как-то странно посмотрела на Энн. — Тебе ведь, наверное, случается испытывать определенные ощущения?

— Ощущения? Ради всего святого, что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду секс, милочка. Не забыла еще, что это такое? Разве можно привыкнуть к тому, что составляло твой постоянный рацион, не испытывать голода, лишившись его? Тело ведь обязательно напомнит о себе!

— Я знала, что на тебя можно положиться, подруга, — уж такого-то вопроса ты не пропустишь! Признаюсь, раньше я иногда задумывалась над тем, как вдовы справляются с этой проблемой, но теперь знаю, что никакой проблемы-то нет. Меня это ни капельки не интересует!

— Боже, на твоем месте меня только это и интересовало бы! К настоящему времени я бы уже давно рехнулась.

— Возможно, для тебя секс более важен, чем для меня. В прошлом, когда Бен уезжал в свои командировки, я не испытывала никаких неудобств. В конце концов секс только небольшой и не очень важный аспект отношений между супругами.

— Небольшой! — вскричала Лидия. — Позволь тебе не поверить! Джордж, например, находит тебя очень чувственной.

— Меня? Ты шутишь!

В голосе Энн прозвучало искреннее удивление. Она и подумать не могла, что кто-то может считать ее сексуально привлекательной. Ей самой это и в голову не приходило. Она всегда старалась хорошо выглядеть и быть аккуратно одетой — Бен не выносил неряшливости. В зеркало она смотрелась для того, чтобы проверить, не сдвинулись ли швы на чулках, ровно ли нанесен макияж, в порядке ли ее прическа. Даже теперь, когда Бена не стало, она следила за этим. Однако рассматривать себя с точки зрения физической привлекательности… Она и не подозревала, что ее исхудавшее от переживаний тело очень изящно, а похорошевшее лицо с каждым днем становится более одухотворенным. Недаром у Лидии просто руки чесались — так ей хотелось дать Энн советы относительно макияжа и стиля одежды.

Энн загрустила. Наконец она не выдержала.

— Нет, я не тоскую по сексу, — сказала она. — Знаешь, чего мне действительно не хватает? Я не могу забыть, как ночью мы с Беном лежали, прижавшись друг к другу. Теперь его нет, и постель так пуста!

— Прости меня, Энн! Я не должна была задавать тебе эти дурацкие вопросы. Это все мой проклятый длинный язык!

— Успокойся, Лидия! Для меня полезно иногда выговориться. Мне так нравится, что ты, одна из всех, говоришь именно то, что думаешь. Ты только не меняйся. — И она улыбнулась подруге.

— В таком случае все в порядке. Так что ты скажешь о моем приглашении?

— Ты очень добра, но лучше с этим повременить. Мне и со старыми друзьями встречаться непросто, что уж толковать о новых знакомствах!

— Тебе, конечно, виднее, но… А сегодня ты у нас поужинаешь? Если я тебя отпущу, Джордж поднимет страшный шум.

И Энн, далеко не в первый раз за последнее время, осталась у Лидии. Ночью она долго лежала без сна, спрашивая себя, не вызваны ли отсутствием секса терзавшие ее скука и беспокойство, но потом отбросила эту мысль. Она сказала Лидии правду: секс никогда не имел для нее большого значения. Она испытывала удовольствие, но когда в последние годы Бен, казалось, потерял интерес к сексу, это не слишком ее обеспокоило. Она и не задумывалась над возможностью появления другого мужчины в своей жизни. К чему? Денег у нее достаточно, живет она в красивом доме. Просто ей не хватает общения, которое в хорошем браке вырабатывается с годами. Вот это трудно возместить. Предаваться же мыслям о любовных утехах — бессмысленная трата времени.

Она снова начала ходить в церковь, но не ради утешения — ее вере был нанесен тяжелый удар, от которого ей вряд ли удастся оправиться, а потому, что, посещая церковь, она хотя бы частично возвращалась к прошлому. Энн приняла несколько приглашений на вечеринки и с удовольствием провела время, несмотря на навязчивую заботливость окружающих. Ей все время предлагали присесть, точно, давая отдохнуть ногам, она одновременно снимет тяжесть с души.

Энн была удовлетворена успехом своей попытки вернуться к жизни. Она была уверена, что чувство одиночества никогда ее не покинет, но уже предвидела, что научится жить с ним. Оно успело стать ее второй натурой — она уже не помнила времени, когда была не одна. Казалось, одиночество составляло часть ее существа и просто выжидало подходящего момента, чтобы проявиться.

Энн решилась наконец разобрать вещи Бена. Уложив всю его одежду в пакеты, предназначенные для отправки в благотворительное общество, она оставила себе только старую куртку, которую продолжала брать с собой в постель.

«Я пытаюсь снова связать разорванные нити своей прежней жизни», — подумала она. Это похоже на то, как постепенно составляется детская картинка-мозаика: медленно, но неотвратимо отдельные части становятся на место. Надежда выжить без Бена разгоралась в ней с каждым днем все сильнее.

Глава 4

Энн сидела за сосновым столом в захламленной и еще окончательно не отделанной кухне дома, где жил ее сын. Грустные чувства переполняли ее душу. Когда-то они были такой сплоченной и любящей семьей, но дети разорвали узы, привязывавшие их к отчему крову, и ей казалось, что они стараются как можно скорее покинуть ее. Она уже привыкла редко с ними видеться и испытывала благодарность за каждую встречу.

Она посмотрела на дочь. Какая Фей стройная и подтянутая! Все на ней безупречно, все блестит как отполированное, даже ее проницательные темные глаза. Какой она стала уверенной молодой женщиной и как сильно отличается от того замкнутого в себе ребенка, каким была в детстве! Энн всегда поражало, что ей удалось произвести на свет это элегантное, слегка высокомерное создание. Как и ее брат-близнец, Фей была честолюбивой и удивительно целеустремленной. Энн не могла этого понять — сама она была начисто лишена честолюбия. В молодости ее единственным желанием было выйти замуж, иметь семью. Теперь эта роль закончилась, исчерпала себя. Не понимая своей дочери, Энн тем не менее завидовала ей. Завидовала ее независимости, но больше всего ее интересной работе. Все знавшие Фей предполагали, что после окончания художественного колледжа она будет работать в театре и кино. Вместо этого она выбрала изнурительную профессию промышленного дизайнера, а в этой области конкуренция особенно сильна. Случалось, что месяц она работала для какой-нибудь фирмы на Манхэттене, а потом изнывала от испепеляющей жары пустыни, оформляя дворец местного шейха. Ее жизнь проходила среди драпировок, дорогих сортов дерева, хрусталя и красок. Энн интуитивно чувствовала, что такая работа пришлась бы ей самой по душе. Но видимо, блестящая карьера доставалась Фей слишком дорогой ценой — порой она становилась резкой и раздражительной, что немало беспокоило Энн. Ее отношения с Фей никогда не были такими близкими, как с Питером, но теперь ей иногда казалось, что их разделяет настоящая преграда, нечто вроде Зазеркалья, в которое невозможно проникнуть.

Питер вдруг расхохотался. От неожиданности Энн вздрогнула: в последнее время ей редко случалось слышать его смех. Ее дети были близнецами, у обоих были темные волосы и смуглый цвет лица — такие непохожие на ее собственные, — но по характеру они были точно небо и земля. Фей была спокойной и замкнутой, а Питер — открытым и общительным. В детстве это был очаровательный шумный ребенок, все в жизни воспринимавший как шутку. С тех пор минуло много времени. Теперь он большей частью был молчалив и мрачен. Это огорчало Энн, ей хотелось бы знать причину такой перемены в сыне, но между ними уже не было прежней близости, а прямо спросить об этом она не решалась. У Питера было все, чтобы чувствовать себя счастливым: он жил в собственном доме, их с Беном свадебном подарке; защита его докторской диссертации по философии прошла хорошо, и он получил степень; сейчас он был младшим преподавателем на экономическом факультете колледжа, и никого не удивило бы, если бы он стал членом совета. Почему же он выглядел таким недовольным? Возможно, его брак с Салли не был удачным? Энн постаралась подавить вспыхнувшее у нее при этой мысли возбуждение и надежду, казавшиеся ей недостойными. Как могла она желать своему сыну неприятностей, связанных с разводом, особенно после того как ей сообщили, что у Салли будет, вероятно, второй ребенок? Энн нервно закурила новую сигарету.