— Он не глупый. — Люси положила ноги на деревянную перекладину под столом. — Он… Ладно, он немного глуповат, как и я. Зато у него большое сердце.

Панда был сыт по горло. Он метнул на Люси самый грозный взгляд, который мог изобразить, потом повернулся к родителям.

— Прошу у вас согласия на наш брак.

Люси прищурила глаза.

— Ты бежишь впереди паровоза. Сначала придется объяснить, почему ты этого недостоин.

До сих пор он не понимал, что Люси творит, но это понял. Она хотела, чтобы он обнажил свои раны.

— Хотите кофе, Патрик? — Президент Джорик указала на кофейник на кухонной стойке.

— Нет, мэм.

Она была верховным главнокомандующим, и он осознал, что по привычке встал по стойке «смирно». В этом положении ему было комфортно, и он так и стоял: ноги вместе, грудь колесом, взгляд вперед.

— Я вырос в рабочих районах Детройта, мэм. Мой отец продавал наркотики, а мать была наркоманкой и потакала своей привычке, как могла. Я и сам готовил наркотики. У меня судимость за преступления, совершенные в подростковом возрасте, я жил в приемных семьях и потерял брата в уличной перестрелке, когда он был еще ребенком. Я едва закончил среднюю школу, потом отправился в армию. Служил в Ираке и Афганистане, а потом поступил в полицию Детройта. — Он собирался выложить все, даже если это его погубит. — Я получил диплом в Университете Уэйна, и…

— Университетское образование… — перебила Люси. — Между прочим, степень магистра. Раньше это меня беспокоило, но я решила закрыть на это глаза.

Она специально заставляла его нервничать, но Патрик испытывал какую-то почти извращенную радость оттого, что ему пришлось все выложить. Он встал в стойку «вольно», сцепив руки за спиной, вперив взгляд в пространство поверх их голов.

— Как я сказал, Университет Уэйна. Мне лишь раз удалось приблизиться к университету Лиги плюща, когда охранял голливудскую актрису на футбольной игре Гарварда против Йеля.

— Он умеет вести себя за столом, — вставила Люси. — И давайте посмотрим правде в глаза: он сексуален.

— Это я вижу, — согласилась ее мать удивительно чувственным голосом, так что Патрик задумался: насколько они с Люси не похожи друг на друга.

Он продолжал:

— Бывали времена, когда пил слишком много и часто ввязывался в драки. — Он сжал руки в кулаки за спиной. — Но самое главное, что вы должны знать… — Он заставил себя посмотреть на них. — У меня были проблемы с ПТСР. — Он сглотнул. — Похоже, я смог их преодолеть, но рисковать не хочу, поэтому снова хожу на консультацию. Довольно долго я боялся привязаться к кому-нибудь, опасаясь, что могу причинить этому человеку боль, но больше у меня нет такого ощущения. Правда, я ругаюсь и у меня плохой характер.

Президент Джорик бросила взгляд на супруга.

— Неудивительно, что она полюбила его. Он совсем как ты.

— Хуже, — сказала Люси.

Мистер Джорик откинулся на спинку кресла.

— Поверю тебе на слово.

Панда не хотел дать этой троице возможность отвлечь его. Он расцепил руки.

— Учитывая мое прошлое, не сомневаюсь, что не такого мужа вы желали для своей дочери.

— Мистер Шейд, ваше прошлое не новость ни для Мэтта, ни для меня, — сказала президент. — Вы ведь не думаете, что мы наняли бы вас, если бы не узнали о вас все.

Это не должно было его удивить, но все же удивило.

— Вы получили много наград, — сказала она. — Вы храбро служили своей стране, и у вас образцовая репутация в полицейском управлении Детройта.

— Но, — вставила Люси, — иногда ведет себя как полный идиот.

— Ты тоже, — заметил отец.

Панда вытянул руки по швам.

— К тому же я очень сильно люблю вашу дочь. Как видите. Потому что, если бы не любил, то можете, черт возьми, не сомневаться… Простите, мэм. Я не пошел бы на все это. А теперь при всем уважении к вам позвольте поговорить с Люси наедине.

Миз Возможно-я-беременна-возможно-нет вдруг приняла усталый вид.

— Сначала поешь кексов. Ты любишь кексы.

— Люси! Немедленно. — Он кивнул на дверь.

Она еще не закончила экзекуцию, поэтому целую вечность вылезала из кресла с видом хандрящего подростка, который, похоже, особенно веселил ее родителей.

— А ведь она была такой милой девочкой, — обратилась ее мать к отцу.

— Твое влияние сказывается, — ответил он бывшему президенту.

Если бы не вопрос о ребенке, он не стал бы мешать их веселью.

Но мистер Джорик не закончил.

— Быть может, вы двое захотите обсудить это в «Мейбл»? — Это прозвучало одновременно как вопрос и как приказание.

Президент улыбнулась супругу.

Панда понятия не имел, что происходило, а вот Люси, похоже, все поняла.

— Пожалуй, да.

Она без особого энтузиазма лениво прошла к задней двери.

Патрик прошагал мимо с деланной уверенностью, придержал дверь, потом вышел за ней на каменную террасу, откуда они попали на задний двор с ухоженным старым тенистым садом. Кроссовки Люси шуршали по опавшим листьям, когда она шла по дорожке, огибавшей то, что, по его мнению, походило на огород для выращивания специй, к большому гаражу. Когда они подошли ближе, она, срезав путь, свернула на вытоптанную тропинку, которая вела к древнему старому фургону «виннебаго». Он наконец-то вспомнил. Это и есть «Мейбл» — дом на колесах, в котором Люси и Мэтт Джорик путешествовали много лет назад, с тех пор как к ним присоединилась Нили Кейс на остановке для грузовиков в Пенсильвании.

Дверь на ржавых петлях скрипнула, когда Люси ее открывала. Он шагнул в темное затхлое помещение. Перед ним предстали крошечная кухня, продавленный встроенный диван с выцветшей клетчатой обивкой и дверь, которая, должно быть, вела в спальню. На маленьком сервировочном столике лежали бейсбольная кепка, блокнот, стояли бутылочка зеленого лака для ногтей и пустая банка из-под колы. Должно быть, здесь любили проводить время ее братья и сестры.

Если бы он поинтересовался у Люси, почему ее мать предложила им прийти сюда, та опять посмотрела бы на него взглядом, красноречиво говорящим, что он полный болван, поэтому он промолчал.

— «Мейбл» еще ездит?

— Больше нет. — Она уселась на диван, взяла книгу «Повелитель мух» в мягкой обложке и погрузилась в чтение.

Он потянул за воротник рубашки. Возможно, для Джориков это было романтичное место, но у него здесь вполне могла развиться клаустрофобия. «Ты в самом деле беременна? Ты действительно меня любишь? Что, черт возьми, я такого сказал, чем так тебя задел?» Ему хотелось задать все эти вопросы, но пока не мог этого сделать.

Патрик расстегнул верхнюю пуговицу. Его голова почти касалась потолка, а стены, казалось, давили на него. Он протиснулся к банкетке напротив нее. Даже на расстоянии он чувствовал от ее красной пижамы запах кондиционера для белья, запах, который казался ему эротичным.

— Я рассказал Бри об отце, — произнес он.

Она даже не подняла голову.

— Я знаю. Она звонила мне.

Он вытянул ноги, заняв почти весь проход. Она перевернула страницу. Его нервы были на пределе.

— Теперь, когда развлеклась, ты готова поговорить серьезно?

— Вообще-то нет.

Если бы кто-то другой издевался над ним подобным образом, он либо ушел бы, либо ударил этого человека. Но Патрик и так причинил Люси боль, и она теперь могла пускать ему кровь сколько заблагорассудится. И выпустила уже много.

Он заставил себя смириться с тем фактом, что никакого ребенка нет. Она солгала. Как бы больно ни было, надо было с этим смириться. Он не позволял себе злиться, потому что ее ложь сделала то, что не осмеливался сделать он, — свела их вместе.

Он покорно вручил ей оружие для атаки.

— Тебе это не понравится. Но в то время я действительно думал, что поступаю правильно, покидая тебя.

Люси захлопнула книгу, ее ледяная холодность начала таять.

— Я в этом не сомневаюсь. Не обязательно спрашивать Люси, что она думает об этой ситуации. Не обязательно давать ей право голоса и выслушивать ее мнение. Лучше сразу принять решение за маленькую женщину.

— Тогда все представлялось мне в ином свете, но смысл твоих слов понятен.

— Так вот что значит «партнерские отношения»? Если, конечно, есть хоть какое-то партнерство. Ты принимаешь решения за нас обоих?

— Нет. А партнерство у нас будет точно. — Он вдруг почувствовал себя увереннее, чем когда бы то ни было. Если он хотел убедиться в этом, достаточно было вспомнить, с какой радостью он воспринял новость о беременности Люси. Он не испытывал ни страха, ни сомнений. Ее ложь стала для него ударом, но он исправит это при первой же возможности, и у них появится ребенок.

— Ты лишил меня права голоса, Панда. Вместо того чтобы изложить все «за» и «против» и спросить, что я об этом думаю, ты просто исключил меня из обсуждения. Ты отнесся ко мне как к ребенку.

Даже в пижаме, застегнутой на все пуговицы, она отнюдь не походила на ребенка, но он не хотел даже думать о том, что под этой красной фланелью, иначе рисковал потерять нить разговора.

— С тех пор я многому научился.

— Так ли? — Слезы заблестели в ее глазах. — Тогда почему ты не приезжал ко мне? Почему мне самой пришлось тебе звонить?

Он хотел обнять ее и больше не отпускать, но пока не мог этого сделать. Быть может, никогда не сможет, если сейчас поступит неправильно.

Он опустился на колени и подполз к ней.

— Мне больших трудов стоило прийти к тебе. Слова о том, что я не люблю тебя, были самой большой ложью в моей жизни. Но тогда я опасался, что могу сделать тебе больно. С тех пор многое изменилось. Я больше не боюсь своей любви к тебе. Теперь можешь кричать на меня.

Люси обиженно фыркнула.

— Я никогда не кричу.

Патрику хватило ума не объяснять, насколько она заблуждалась.

— Я рад, потому что то, что скажу дальше, тебе не понравится. — Он попытался принять более удобное положение, но не смог. — Расставание с тобой было адом, но, как выяснилось, это было лучшее, что я мог сделать для себя, для нас обоих. Ведь на кону оказалось нечто более ценное, чем мои страхи. — По крыше домика ударила ветка. — На каком-то этапе я это понял, но мне казалось, что я заслуживаю страданий. Я выжил, а многие из моих друзей — нет. Когда я понял это, все встало на места, и впервые в жизни я смог поверить в возможность, а не в неизбежность.

Он видел, что она готова сдаться, но какие-то силы для борьбы все же остались.

— Я никогда не заставила бы тебя испытать то, что пришлось пережить мне.

Однако сейчас Люси примерно этим и занималась. И все же, поскольку она начала мучить его вчера, а он издевался над ней несколько месяцев, жаловаться было неуместно.

— Я знаю, милая. — Он взял ее за холодные руки. — Ты даже представить не можешь, каким несчастным я был без тебя.

Услышав это, она оживилась.

— Правда?

Патрик потер большими пальцами ее ладони.

— Ты нужна мне, Люси. Я люблю тебя, и ты нужна мне.

Она задумалась.

— Ты ведь в курсе, что сейчас стоишь на коленях, не так ли?

Он улыбнулся.

— Конечно, в курсе. И пока тут стою… — Его улыбка растаяла, когда ему стало трудно дышать. — Люси, пожалуйста, стань моей женой. Обещаю любить тебя, и лелеять, и уважать. Я буду смеяться вместе с тобой, заниматься с тобой любовью и с каждым вдохом благодарить за тебя небеса. Я знаю, мы иногда спорим, но это все не имеет значения, потому что я готов жизнь за тебя отдать. — Теперь он покрылся испариной. — Черт, я никогда раньше этого не делал.

Она склонила голову.

— Как насчет того, чтобы защищать меня? Это у тебя получается лучше всего, так почему ты этого не обещал?

Он не мог больше выносить эту пытку и сорвал галстук.

— А, это… — Он расстегнул еще одну пуговицу. — Я… не могу придумать, как это лучше сказать.

Люси подождала некоторое время, в ее взгляде таилась такая нежность, что слова родились у него сами собой.

— Ты моя тихая гавань. Тебя не нужно защищать так часто, как это бывает нужно мне, может, ты на какое-то время возьмешь эту работу на себя?

Она погладила его по голове, прикосновение было легким, как перышко, а взгляд обещал ему весь мир.

— Я буду стараться изо всех сил.

— Как насчет остального? — спросил он с дрожью в голосе, ведь сейчас решалась его судьба. — Тебе хватит решимости выйти за меня замуж?

Она провела пальцами по его щеке.

— Я гораздо крепче, чем ты можешь представить.

Патрик испытал такое облегчение, что закружилась голова, он сумел взять себя в руки, слушая ее ласковое воркование. Потом Люси встала с дивана, подошла к двери и заперла замок. Повернувшись к нему, она начала расстегивать пуговицы на пижаме.