Сьюзен Кинг - Любовь цыганки

– Ты на самом деле думаешь, что я мог бы согласиться на такое?

– Я… не хотела в это верить, но другие сказали…

– Можешь верить во все, что тебе угодно, но я никогда не смогу навредить ни ребенку, ни моей королеве.

– Ах, Вилли, – прошептала она, – прошу прощения… – голос ее дрогнул. – Я ошибалась… просто другие настаивали… Я запаниковала… Я разрывалась между папой, родней и тобой. Они сбили меня с толку, наговорили о тебе всякие гадости…

– Верь мне, – страстно произнес он, сжимая ей руку. – Я ни за что бы не причинил вреда Марии Стюарт… А еще я не соблазнял Дженни.

Девушка молчала. Ей нужно было узнать больше, чтобы ее вера укрепилась.

– Когда я слушала балладу, то подумала, что, возможно, не так хорошо тебя знаю, как мне казалось, – наконец промолвила она.

Вздохнув, Уильям отпустил ее руку. Девушка молча смотрела на него.

– В этой песне мало правды, – сказал он.

– В балладах обычно поют о том, что случилось при дворе, в Приграничье и среди кланов горцев, – молвила Тамсина. – Я слушаю их всю жизнь. Я знаю, что часто в них рассказывают правдивые истории.

– Некоторые довольны правдивы, – сказал он, – а другие – не более чем сплетни. Эта баллада обо мне и Дженни основана на слухах. Правду знают немногие.

– Расскажи мне, – тихо попросила девушка.

– Как ты знаешь, меня забрали из семьи в тот день, когда повесили моего отца. Меня увез с собой Малис Гамильтон. В течение долгих лет он и граф Ангус кружили надо мной, словно стервятники. Я был их весьма ценным заложником, поскольку, удерживая меня, они смогли добиться повиновения одного из самых воинственных кланов Приграничья, чьи всадники носят фамилию Скотт.

– Да, я знаю часть этой истории, – сказала Тамсина.

– Я ненавидел Малиса, – мрачно вещал Уильям. – Когда я был еще юн, то вечно ему перечил. Когда стал мужчиной, то презирал его влияние и сам добился положения при дворе короля Джеймса. При малейшей возможности я старался ему навредить. У него была дочь. Мы познакомились всего пару лет назад. От нее у меня перехватывало дыхание. Красивая, уверенная в себе, всегда веселая, смеющаяся. Ее сделали одной из фрейлин королевы. Придворный поэт как-то сказал, что прекрасная Дженни Гамильтон подобна алой розе среди бледных лилий.

От таких слов Тамсину всю передернуло.

– И ты в нее влюбился, – закончила за него девушка.

– Прежде я уже влюблялся в других женщин, однако только с ней узнал, что такое настоящая любовь. Дженни украла мое сердце. С ней я часто смеялся. По иронии судьбы дочь моего врага вернула мне вкус к жизни.

– Она, должно быть, была очень красива, – сказала Тамсина.

Сейчас она сама себе казалась дурнушкой.

– Полагаю, она тебя очень любила? Ты же такой статный лэрд…

– Дженни однажды сказала, что решила завладеть сердцем статного лэрда и весьма в этом преуспела. Частенько я вел себя глупо в присутствии ее и королевы, даже не замечая этого. Мы часто тайно встречались. Она любила шутки и смех, вино и развлечения… заглядывалась на статных лэрдов.

Тамсина подавила в себе вспышку ревности. Сидя в полутьме, она раздумывала о красивой молодой девице. А еще девушка не могла забыть о своей маленькой, «странной» руке, спутанных волосах и порванной сорочке.

Бедная цыганка-полукровка не может сравниться с прелестной леди, вот только эта цыганка любит пригожего лэрда сильнее, чем кто-либо другой. Эта мысль придала ей сил. Девушка приподняла голову и посмотрела на Уильяма.

– Я должен был быть более благоразумным, – произнес он, – поэтому в случившемся виню только себя.

– Она тоже причастна к случившемуся, – возразила Тамсина. – Она была красива, совершенна, а ты ее любил.

– Я ее желал, а не любил, – тихо молвил Уильям.

Девушка удивленно тряхнула головой.

– Не любил?

– Сначала мне казалось, что я ее люблю. Я даже подумывал, чтобы обвенчаться с Дженни, рискуя заполучить в тести Малиса Гамильтона. Однако вскоре понял, что ей не хватает преданности и истинной страсти. Дженни любила развлечения и танцы, азартные игры и чувственные наслаждения. Из нее никогда бы не вышла верная жена. Она меня не любила, только желала, а я желал ее. Мы стали любовниками, но я у нее первым не был. Вскоре я узнал, что я у нее не один.

Ошеломленная, Тамсина уставилась на Уильяма.

– Катарина твоя дочь?

– Дженни сказала, что да. Когда я увидел малышку, то понял, что она мне не солгала.

– Ты не обвенчался с ней, когда узнал, что она беременна?

– Дженни мне ничего не сказала, – молвил Уильям. – Тогда я отправился по важному делу во Фландрию. Отсутствовал в стране несколько месяцев. Накануне мы расстались: я узнал о ее изменах. В Шотландию я вернулся уже тогда, когда она покинула двор и, прячась от позора, уехала в замок отца. Когда я узнал о ребенке, было уже слишком поздно.

– Слишком поздно?

– Отец держал ее под замком, Дженни слишком ослабела, чтобы протестовать. Когда она сказала, кто отец ребенка, и попросила послать за мной, Малис пришел в ярость. Дженни, которая была на восьмом месяце беременности, сбежала посреди ночи и направилась в Рукхоуп, надеясь, что я соглашусь на брак с ней.

– Весьма глупо с ее стороны, – заметила Тамсина.

– В определенном смысле она была весьма недалекой девушкой. К тому времени, как Дженни добралась до ворот нашего замка, у нее уже начались схватки. Мои матушка и сестра помогали ей во время родов. Роды выдались непростыми, – Уильям взъерошил свои волосы. – Я послал за священником, однако Дженни умерла ранее, чем святой отец успел к нам добраться. Она истекла кровью… Дженни не заслужила столь горькой участи.

Вздохнув, Тамсина подалась вперед, преодолевая разделяющее их расстояние. Ее рука коснулась напряженных мускул под льняной рубашкой.

– Господи, Вилли.

– Вот так вышло, что Катарина досталась мне, а не Малису, – сказал он. – Она родилась в моем замке. Она моя дочь. Я позволял ему приезжать к внучке, хотя моя матушка и была против. Я не разлучал деда и внучку. Кажется, он ее любит, однако Катарина останется расти под моей крышей.

Теперь его голос звучал жестко.

– А баллада? Кто ее сочинил? – спросила Тамсина.

– Кто его знает?! Какой-нибудь талантливый бард. При дворе нет недостатка в поэтах, к тому же много ходило слухов, будто бы я отомстил таким образом ее отцу. Люди понятия не имеют, как было на самом деле, однако любят подобного рода истории.

– И ты живешь с этими слухами?

– Все равно не удастся их разуверить, поэтому я даже не пытался.

– Уверена, тебе бы хотелось опровергнуть это злословие и вернуть себе доброе имя.

– Я предпочитаю иметь плохую репутацию, чем испортить доброе имя Дженни, – сказал Уильям. – При дворе ее очень любили. Пусть уж лучше думают, будто бы Статный Лэрд ее соблазнил. Не хочу марать память о ней правдой.

– Вилли! Мне кажется, ты ее не любил, – вымолвила Тамсина.

– Я благодарен ей, – голос его внезапно зазвучал глуше, – за Катарину.

Тамсина ощутила, как комок подкатывает к ее горлу. Слезы заблестели в ее глазах. Она кивнула, не в состоянии что-либо сказать. Ее переполняли сочувствие и любовь. Всхлипнув, девушка протянула любимому свои руки, и Уильям тотчас же заключил девушку в объятия. За окном хлестал дождь, раздавались раскаты грома, однако в душе Тамсины царил мир. Она оказалась там, куда ей хотелось попасть больше всего на свете.

Он чувствовал себя так, словно увидел рай и получил вчное искупление своих грехов. Уильям тосковал по ней и боялся, что навсегда ее потерял среди разлитого вина и глиняных черепков в большом зале. В одно мгновение он испытал благодарность, облегчение и любовь, чистую, настоящую любовь… Его губы нашли ее уста. Он целовал ее до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание. Наконец Уильям отстранился, удерживая ее голову руками. Оба тяжело дышали.

– Тамсина, – хрипло произнес он. – Не в моей власти слепить обратно черепки кувшина – на это надеяться не стоит, – однако позволь мне все же попытаться восстановить нашу любовь.

Его поцелуи покрывали ей лоб, веки, снова губы… В ответ девушка всхлипнула, обняла его за шею и привлекла мужчину к себе. Она вся таяла. Изгибы ее тела призывно извивались в мужественных руках Уильяма. Девушка очутилась у него на коленях и прижалась к груди. Мужчина совсем утратил способность думать. Руки его не переставали ласкать, все более разжигая пламя страсти.

Теперь ему хотелось куда больше, чем просто утешения и ободрения. Его желание было столь сильным, что тело начало пульсировать от сладкой боли. С трудом выдохнув, Уильям немного отстранил девушку от себя. Оба теперь лежали на кровати.

– Тамсина, – молвил он. – Я не смогу остановиться, если продолжу в том же духе.

– Не останавливайся, – выдохнула девушка. – Пожалуйста, не останавливайся… Или ты опять боишься поддаться своему желанию?

Мужчина вздохнул, лаская ей спину.

– Я ничего с тобой не боюсь, разве что кувшина, который случайно подвернется тебе под руку…

Хихикнув, девушка снова прижалась к нему.

– Мне скоро надо будет скакать во дворец Линлитгоу, – сообщил ей Уильям. – Масгрейв послал своих людей похитить королеву прежде, чем Арчи его схватил. Я не знаю, кого именно послал Джаспер и каков их план. Молю Всевышнего, чтобы удалось у него все выяснить и прискакать вовремя.

– Слышишь бурю за окном? – молвила Тамсина. – Сегодня ночью никто не станет никуда ехать. Завтра утром будет в самый раз.

– А если завтра утром будет уже поздно? – тихим голосом спросил Уильям.

– В таком случае я не стану тебе мешать.

Девушка выпрямилась в постели. Руки ее потянулись к спутанным волосам. Бусинки поблескивали в тусклом свете. Тамсина дернула сплетенные в косу волосы и поморщилась. Упрямство и легкая тень отчаяния мелькнули на ее лице.

Уильям вздохнул, наблюдая за ней. Он молча протянул руки к ее волосам и взялся ей помогать. Девушка слегка склонила голову, опустив руки на колени скрещенных по-турецки перед собой ног.

– Не надо мне помогать, – сказала она. – Я и сама справлюсь.

– Знаю, – ответил Уильям, – но это не отнимет у меня много времени.

– Ступай, если должен. Этот урок я хорошо усвоила у тебя, Вилли Скотт, – произнесла она.

Из-за того что она наклонила голову, ее слова прозвучали глухо.

– И чему же ты научилась?

Мужчина вытащил ниточку бусин из ее волос, чувствуя, как коса рассыпается тяжелым шелком у него в руке.

– Похоть нетерпелива, – сказала она, – а вот любовь – само терпение. Это огонь, который не погасить.

– О Боже, – прошептал он.

Зажмурив глаза, Уильям склонил голову. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди, а душа словно пробудилась ото сна. Мужчина впился губами в ее уста, а затем вернулся к прежнему занятию. Не спеша, Уильям принялся деловито расплетать другую косу, засыпая покрывало бусинами, которых в темноте видно не было. Тамсина безмятежно сидела, а он тем временем пропускал ее волосы сквозь пальцы, освобождал их и отпускал на волю, разглаживая кудряшки и превращая их в блестящие шелковистые волны.

Уильяму с трудом удавалось хранить фальшивую безмятежность, когда его тело и сердце бунтовали. Все, что он делал пока, было всего лишь прелюдией к тому, что он хотел от нее и ради нее. Если он проявит терпение и заботу – Уильям это прекрасно понимал, – то сможет освободить не только ее волосы. Мужчине хотелось избавить девушку от тех ограничений, которые Тамсина сама на себя наложила много лет назад, решив, что она некрасивая. Когда Тамсина оказывалась в его объятиях, Уильяму хотелось, чтобы она чувствовала себя красивой и желанной.

Он поспешно покрыл ее шею дорожкой из поцелуев… затем выудил очередную нить мерцающих бусин, которая до этого обвивала толстую прядь волос.

– Женщины проявляют куда больше способностей к архитектуре, чем принято считать, – заметил Уильям.

Выдернув последнюю нить бусин, он распустил всю косу. Тамсина рассмеялась. Сладострастный звук вызвал в его душе сильнейший трепет.

– Ты – моя девушка, – произнес он, вытаскивая последние булавки слоновой кости из ее прически.

Волосы рассыпались густым черным покрывалом на ее плечи.

– Какая ты красавица!

– Цыганка-полукровка, которая не умеет причесываться и одеваться так, как полагается, – промолвила Тамсина.

Ее слова прозвучали легко, без обвинений и горечи, которые прежде слышались в ее голосе. Зажмурившись, девушка издала низкий, гортанный стон, пока его пальцы перебирали ей волосы. Тело его пульсировало от желания, но он сдерживал себя. Он согласен ждать эту девушку хоть целую вечность.