Сьюзен Кинг - Любовь цыганки

От волнения Тамсина почувствовала слабость в коленях. Нельзя думать об этом сейчас, когда он на нее смотрит. Девушка отвернулась, не зная, что и думать.

– Вы слышите меня, девушка? Я хочу, чтобы вы согласились с тем, что предложит вам Масгрейв.

Переведя дух, Тамсина взглянула на мужчину.

– Ни папа, ни я никогда не согласимся помогать англичанам.

– Я подозреваю, что ваш отец тот еще плут, – молвил Уильям. – Когда его освободят, он легко сможет избегать встреч с Масгрейвом, пока все не закончится. Пусть Арчи согласится на предложение, но денег не берет. Тогда у Масгрейва не будет основания манипулировать вашим родителем.

– С какой стати мне все это говорить папе?

– С такой, что вы больше печетесь о благополучии вашего отца, нежели о своем собственном, – перейдя на шепот, сообщил Уильям.

Девушка зажмурилась. Его голос обладал какой-то необъяснимой, подчиняющей себе таинственной силой. Тело ее расслабилось и будто растворилось в звуках этого голоса. Вдруг девушка отпрянула.

– Отнеситесь к моим словам серьезно. Передайте отцу, чтобы не пренебрегал Джаспером. Это куда опаснее, чем вам сейчас кажется.

Тамсина глянула на отца.

– Па! Ты меня слышишь? – позвала она Арчи.

Армстронг не пошевелился. Нахмурившись, она склонилась над ним.

– Пап, скажи что-нибудь. Тебе плохо?

Застонав, отец отрицательно замотал головой. Встревоженная дочь опустилась рядом с ним на колени, хотя из-за связанных лодыжек сделать это было совсем непросто.

– Па! Тебе что-то нужно?

Арчи застонал чуть громче. Дочь коснулась его головы левой рукой в лайковой перчатке. Нет, это была скорее рукавица, пошитая так, чтобы создать иллюзию четырех пальцев. Тамсина не хотела лишний раз выставлять свое уродство напоказ. Девушка зачерпнула правой ладонью воды из ведра и поднесла к губам отца, чтобы напоить его.

Повернув голову, Арчи с трудом сделал глоток. Окровавленная повязка сползла со лба. Тамсина попыталась вернуть ее на место, пользуясь одной рукой, но в это время Арчи соскальзнул по стене, заваливаясь на бок.

– Па! – схватив его, крикнула девушка.

– Э-э-э… – промычал тот.

Уильям опустился на одно колено и поддержал ее отца за плечи.

– Армстронг! – обеспокоенно позвал он. – Арчи Армстронг!

Арчи поморщился.

– Э-э-э… дайте мне поспать…

Уильям сгреб охапку сена и помог Арчи улечься на нее. Приподняв веки его глаз, Скотт слегка ударил ладонью по щеке Арчи. Тот сердито заворчал.

– Ему надо отдохнуть. С твоим отцом все будет в порядке, – сказал он девушке.

Тамсина потянула край повязки на голове отца.

– Надо его снова перевязать, – сказала она. – У меня плохо получилось.

Девушка принялась разматывать повязку одной рукой.

– А что с другой рукой? – спросил Уильям. – Вы ее ушибли? Давайте лучше я.

Он принялся развязывать повязку, при этом случайно дотронулся до пальцев Тамсины. Его прикосновение было нежным и теплым. Тамсина отдернула правую руку, словно коснулась пламени огня. Левую руку она порывисто спрятала за спину, чтобы он не успел ее разглядеть.

– С рукой у меня все в порядке, – сжавшись, произнесла девушка.

Уильям размотал бинт. Лоб Арчи был рассечен, края раны опухли. Шотландец промокнул кровь материей.

– Нужна другая ткань.

– Можно оторвать лоскуток от моей сорочки.

Правой рукой девушка начала расстегивать крючки на кожаном дублете.

– Позвольте помочь, – предложил Уильям, касаясь ее запястья.

Девушка стряхнула его руку.

– Ваша левая кисть явно травмирована…

– Все с ней в порядке, – отрезала она.

Мужчина удивленно приподнял брови. Отвернувшись, он приложил смоченную водой ткань к ране Арчи.

Тамсина продолжила начатое, отцепляя крючок за крючком. Действовала девушка проворно. Видно было, что она привыкла пользоваться одной рукой. Распахнув дублет, девушка вытащила из брюк полу своей льняной сорочки.

– Отрежьте полоску своим кинжалом, – сказала она.

Уильям, проворно орудуя кинжалом, отрезал длинную полоску ткани, а затем обмотал ею голову Арчи. Тамсина сняла дублет и протянула его Уильяму. Мужчина подсунул дублет раненому под голову вместо подушки.

– Он поправится, – пообещал Уильям, когда Арчи начал похрапывать. – Только следите, чтобы во время сна он не впал в беспамятство. Время от времени толкайте его, будите.

Девушка кивнула, понимая, что отец вполне может забыться, учитывая, какая рана у него на голове. Дрожа, она обхватила себя руками.

– Я буду бодрствовать всю ночь.

Уильям стоял на коленях подле нее.

– Послушайте, – начал он. – Я против того, чтобы держать в темницах женщин, однако мы находимся в замке Масгрейва. Все, что я смогу сделать, – распорядиться, чтобы вам принесли одеяла и еду. А теперь позвольте взглянуть на вашу раненую руку.

– Я не ранена.

Девушка торопливо прикрыла руку в перчатке другой рукой.

– Вы ей почти не пользуетесь, – произнес Уильям. – Не повредили ее, часом, во время рейда?

– Нет.

Она не собиралась никому показывать свою маленькую уродливую руку.

– Ну, как знаете, – уступил мужчина, – я и сам справлюсь.

Девушка не ответила, растирая себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться в холоде темницы.

– Вас знобит, – заметил Уильям.

Тамсина опустила глаза. Льняная ткань сорочки была неплотной, и девушка видела – как, должно быть, и он – темные кружки вокруг отвердевших сосков. Скрестив руки на груди, Тамсина окинула мужчину колючим взглядом.

Уильям расстегнул оловянные пуговицы своего дублета из коричневой шерсти, скинул его с плеч и протянул девушке.

– Возьмите.

Поколебавшись, она просунула руки в рукава дублета. Одежда хранила тепло его тела. Уильям подтянул дублет повыше и застегнул пуговицу на высоком воротнике… затем следующую… следующую…

Девушка ему не мешала. Застегивать одежду на пуговицы было для нее куда сложнее, чем на крючки и петельки. Она молчала, наблюдая за ним.

Мужчина был хорош собой. Широкие плечи… сильная шея, виднеющаяся из-под распахнутого ворота рубашки… Свет факелов играл на его чисто выбритом лице и блестящих густых волосах… Они стояли на коленях лицом к лицу. От него исходил аромат мужественности, приятно пахло дымом и чем-то пряным – кажется, корицей.

Его пальцы продолжали застегивать пуговицы. Она с растущим смятением ощущала себя кусочком железа, притягивающим магнитный железняк. Мужчина проявил доброту по отношению к ней и ее отцу, однако настороженность Тамсины никуда не девалась. Он гостит в доме Масгрейва и замешан в каких-то интригах англичан.

– Почему вы – на стороне Масгрейва? – спросила она.

– А почему бы и нет?

Ткань дублета туго напнулась на ее груди. Горячая волна окатила ее тело, когда его руки опустились ниже, продолжая застегивать пуговицы. Девушке пришлось мысленно сказать самой себе, что это всего лишь теплый шерстяной дублет.

– Я слышала рассказы о вашем отце, – произнесла Тамсина, хотя из-за его рук ей почему-то трудно было ровно дышать. – Я слышала баллады о подвигах Сорвиголовы из Рукхоупа.

– Да, – сердито бросил Уильям, занимаясь очередной пуговицей.

– Алан Скотт был храбрым разбойником. Какие бы неприятности ни случались с ним, он ни разу не переметнулся от шотландцев к англичанам.

– Я знаю историю жизни моего отца. К чему вы клоните?

– Я не могу поверить, что сын такого человека может участвовать в темных интригах англичан.

– Поскольку никто из нас точно не знает их планов, преждевременно судить о том, темные ли их интриги или нет.

– От Джаспера Масгрейва ничего, кроме гадостей, ожидать не стоит. На что вы согласились?

– Это не ваше дело, – опуская руки все ниже, произнес Уильям.

Он подтянул края дублета на уровне бедер. Ощущение внизу ее живота было столь сильным и интимным, что девушка чуть не вскочила на ноги.

– Мое дело, раз оно касается меня и папы, – настаивала она.

– Если вы послушаетесь моего совета, вас быстро выпустят отсюда. Тогда это перестанет быть вашим делом.

Мужчина поднялся. Он взирал на нее сверху вниз, напомнив ей мифического героя древности. Руки в боки… расстегнутый ворот рубашки… широко расставленные ноги в черных бриджах и сверкающих кожаных сапогах…

– Масгрейв имел полное право схватить вас с Арчи, – сказал Уильям. – Шотландский совет не будет протестовать, если по приказу Масгрейва казнят вас обоих. С их точки зрения, жизни мелкого грабителя и цыганки малого стоят.

– Уж лучше быть повешенным, чем поддержать вас и Масгрейва, – выпалила Тамсина.

– Возможно, и так, но у вас мало выбора.

– А у вас был выбор!

– У меня был, – тихо произнес он, – это уж точно.

Уильям протянул ей раскрытую ладонь, желая помочь встать. Она взглянула на нее и коснулась кончиком пальца длинной линии, бегущей посередине.

– Вот тут я вижу, что вы – проницательный человек.

Девушка вглядывалась в линии руки. Свет был очень тусклым.

– А эти линии говорят о том, что ваша воля, сердце и тело обладают силой. Я не понимаю, зачем вы связались со столь недостойным человеком, как Джаспер Масгрейв.

Мужчина сжал ладонь в кулак.

– Не стоит говорить мне всей этой чуши, цыганка, – тихо промолвил он. – Я не просил читать по моей руке, и я не смогу даровать вам за гадание ни свободы, ни монеты.

– Считайте, что вы заплатили своим добрым советом.

Уильям рассердился.

– Посмотрим, воспользуетесь ли вы им.

Порывисто повернувшись, он вышел из темницы.

Отец девушки похрапывал на соломе. Стражники о чем-то тихо переговаривались в коридоре. Тамсина вздохнула и прижалась затылком к стене. Закрыв глаза, она пыталась немного утихомирить бушевавшие в ней чувства и эмоции.

Уильям Скотт уж слишком заполонил ее мысли… Его лицо… голос… его прикосновения и доброта… Она вспоминала тот момент, когда его кинжал разрезал веревки, связывавшие ее запястья. Тогда все и случилось. Порез на запястье был неглубоким, однако его значение в ее жизни оказалось поистине огромным.

Уильям Скотт из Рукхоупа коснулся ее кожи и смешал их кровь, пусть даже и непреднамеренно. Он понятия не имел, что совершил, но она-то все хорошо понимала. У ромалов принято, нанеся друг другу порезы, смешивать кровь, давая обет верности в браке. В цыганских таборах она несколько раз была свидетельницей таких церемоний. Арчи, она знала, тоже женился на ее матери с соблюдением этого обряда.

Но когда подобное происходит непреднамеренно… Она не знала, что и думать. Ее отец, дедушка и бабушка, доведись им это увидеть, сочли бы случившееся перстом судьбы, а их брак – заключенным свыше.

Даже если ее и Уильяма Скотта теперь связывают брачные узы, об этом лучше помалкивать. Ирония судьбы заключалась в том, что прежде Тамсина и не помышляла о браке. Ее отец и дед искали ей мужа среди шотландцев и ромалов, но ни один мужчина не согласился взять себе в жены калеку. Они заявляли, что уродливая рука может стать проклятием для всего их рода.

Поначалу Тамсина остро ощущала собственное унижение, но отказы продолжались, и девушка пришла к мысли, что отнюдь не хочет замуж. Ни один мужчина не примет ее и не полюбит, а выходить замуж за того, кого можно подкупить или принудить к браку, она не желала.

Если Арчи когда-либо сделает Уильяму Скотту то же предложение, что и другим мужчинам, его реакция будет такой же. Возможно, он ужаснется, узнав, что они уже сочетались браком в соответствии с цыганскими традициями.

Девушка плотно сомкнула веки, стараясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Она убеждала себя, что это ничего не стоящая случайность. Конечно, ее отец был бы только рад союзу, заключенному между его дочерью и сыном своего давнего друга. Вот только случайный брак нельзя назвать настоящим.

К тому же она не собиралась рассказывать о нем ни отцу, ни Уильяму Скотту.

Руки затекли от туго стягивающих запястья веревок. Девушка поморщилась от боли и расправила плечи. Она сидела на земляном полу, прислонившись к холодной каменной стене. Утром двое стражников вошли в их камеру с хлебом и элем. Ночью они тоже приходили и принесли еды, а также шерстяные одеяла. Перед тем как уйти, стражники связали ей и отцу руки.

Тамсина сжимала и разжимала левую руку, по-прежнему обтянутую лайковой кожей. Она взглянула на отца, сидящего рядом с ней. Его глаза были закрыты, однако дочь видела, что он не спит, а просто отдыхает. Дневной свет пробивался сквозь узкую щель, расположенную почти под потолком. Темницу заполонили тени. На стенах, по обе стороны от обитой железом двери, горели, потрескивая, факелы. До ушей девушки доносились приглушенные голоса стражников.