Невозможно было отрицать, что Рул красив, пожалуй, даже слишком красив, но легким нравом он не отличался и старательно маскировал свою природную красоту. Среди братьев он обладал самыми яркими синими глазами, а волосы, когда Рул не красил их в фиолетовый или зеленый, были особенно густыми и блестящими. Даже разукрашенный во все цвета радуги, из троих Арчеров именно Рул служил главным магнитом для девушек. Вроде той брюнетки в «Старбаксе». Ее звали Эми Роджерс, и четыре года в старших классах она и ее подружки меня мучили. Она встречалась с лучшими спортсменами и парнями из самых богатых семей, а вовсе не с теми ребятами, которые носили ирокезы и прокалывали себе брови и губы. Но даже Эми не могла устоять перед волшебным обаянием Рула Арчера.

– И что ты сделал со своими волосами, сын? – подхватил Дейл. – Выбрал бы для разнообразия какой-нибудь природный цвет, раз уж семья собралась вместе, и мы все счастливы, что твой брат вернулся целым и невредимым.

Я мысленно застонала и молча взяла вазу с фруктами из рук Марго. Раз уж родители на него ополчились, Рул просто обязан был ответить. Обычно он пропускал слова матери мимо ушей, а с отцом обменивался короткими саркастическими репликами. Но нападения с двух сторон в тот момент, когда он намеревался поговорить с Ромом, Рул не потерпел бы. Даже в лучшие времена он быстро вспыхивал, а уж с похмелья, когда ему, мягко выражаясь, недоставало вежливости, следовало ожидать настоящей бури. Я испуганно взглянула на Рома, но, прежде чем он успел вмешаться, Рул ответил Дейлу – словно залепил пощечину.

– Знаешь, пап, фиолетовый – это вообще-то природный цвет. Не знаю, чего ты вообще начал. И, раз уж речь об одежде, скажи спасибо, что я в принципе надел штаны, потому что с утра Шоу нашла меня в природном состоянии. А теперь, если с критикой закончено, можно я наконец поговорю с братом, которого не видел почти год, тем более что он чуть не подорвался на бомбе?

Марго уронила челюсть, Дейл отодвинул стул от стола. Я опустила голову и потерла лоб.

– Один раз, Рул. Один, черт возьми, раз, больше мы ни о чем не просим!

Дейл вылетел из столовой, а Марго немедленно расплакалась. Она закрыла лицо салфеткой, и я неловко потянулась к ней, чтобы погладить по плечу. Рул тоже поднялся и зашагал к двери. Я перевела взгляд на Рома – тот покачал головой и с трудом встал. Марго подняла голову и умоляющими глазами посмотрела на старшего сына.

– Скажи ему, Ром. Скажи, что нельзя так вести себя с родителями. Он нас совсем не уважает.

Она указала трясущимся пальцем на дверь.

– Скажи ему, что это недопустимо.

Ром посмотрел на меня, потом на мать.

– Конечно, ма. Но тебе я тоже кое-что скажу: ты зря так набрасываешься на Рула. Ну какая разница, если он хочет ходить в рваных джинсах и красить волосы, как клоун? Главное – то, что он здесь, что он хотя бы приложил немного усилий. Хотя у Шоу полно дел, она тратит свое время, чтобы порадовать тебя и папу. А вы оба выждали ровно три секунды, чтобы нарочно ударить по больному.

Марго ахнула, но Ром еще не закончил.

– Вам с отцом надо привести мозги в порядок. С тем же успехом я мог вернуться домой не в гипсе, а в гробу. Вы уже потеряли одного сына, так цените же оставшихся, вне зависимости от того, одобряете вы наш выбор или нет!

Слезы хлынули потоком, и Марго опустила голову мне на плечо.

– Шоу сама любит приезжать к нам по воскресеньям. Я зря просила ее привезти Рула, ведь ему этого совершенно не хочется. Я больше не могу насильно возвращать его в семью, я просто не выдержу…

Ром покачал головой, и мы оба вздохнули. Он вышел вслед за братом из комнаты, а я вновь погладила Марго по плечу. Она была добра, обращалась со мной как с родной дочерью, тогда как родителям было на меня плевать. Слова, которые я собиралась ей сказать, породила боль; я не желала видеть распад еще одной семьи.

– Марго, вы с Дейлом чудесные люди и хорошие родители, но перестаньте жить прошлым. Я больше не стану приезжать, пока вы не научитесь принимать и любить Рула таким, какой он есть. Я скучаю по Реми, это страшная трагедия, но вы никогда не превратите Рула в Реми, а я не могу стоять и смотреть, как вы пытаетесь пробить стену. Мои родители годами загоняли меня в рамки, которые мне не подходили, и я жалею лишь о том, что не сопротивлялась так, как сопротивляется Рул.

Я встала и подавила рыдания. На лице Марго отразились испуг и недоумение.

– Будь Реми жив, ничего этого не случилось бы. Вы с ним были бы счастливы вместе, Рул не испортился бы вконец, а Ром не уехал бы.

Она говорила такие ужасные вещи, что я едва удержалась на ногах.

– Марго, Рул всегда доставлял вам заботы, он никогда не подчинялся вашим требованиям. А Ром пошел в армию задолго до аварии. И я миллион раз говорила, что Реми был моим лучшим другом, мы не питали друг к другу никаких романтических чувств. Пожалуйста, сходите к врачу. Вы перекраиваете прошлое и поэтому теряете прекрасного сына.

– Ты что, не веришь? Рул и с тобой ведет себя так же ужасно, как со мной и с отцом.

Я прикусила губу и сильнее потерла виски.

– Он не ужасный, просто его трудней любить. С Реми было легко, а Рул никогда не старался упростить окружающим жизнь, но он заслуживает любви. И, пока вы этого не поймете, я предпочту проводить выходные как-нибудь иначе. Если мне захочется ссор и попреков, лучше поеду домой. Я люблю вас с Дейлом, но больше не хочу участвовать в том, что вы делаете с Рулом. Ром прав, научитесь ценить оставшихся детей и не тратьте время, сравнивая их с сыном, которого вы потеряли. Ваша жизнь вращалась вокруг Реми, Марго, но его нет, а Рул здесь.

Она скрестила руки на груди и опустила голову. Я знала, что достучаться до нее невозможно, а потому зашагала к двери. И не удивилась, когда увидела Дейла, который стоял, прислонившись к столу, и серьезно смотрел на меня.

– Она просто сломается, если ты перестанешь приезжать. Ты – часть нашей семьи.

Я заправила за ухо несколько выбившихся прядей и грустно улыбнулась.

– Как и ваш сын.

– Марго – не единственная, кто нуждается в напоминании. И признай, прическа у Рула и правда дурацкая.

На сей раз я рассмеялась искренне, подошла и обняла Дейла.

– Жене нужна ваша помощь, Дейл. Реми нет, и Марго больше всего хочется, чтобы Рул занял место брата. Но мы все знаем, что этого не будет.

Он поцеловал меня в макушку и слегка отодвинул.

– Не знаю, почему ты его вечно защищаешь. У Рула скверный характер и никаких тормозов. А ты умная красивая девушка. Сама понимаешь, чем обычно заканчивают такие, как Рул.

– Не стоит загадывать, Дейл. Предпочитаю читать книжку по порядку. Пусть Марго позвонит, когда успокоится. Но насчет воскресений я совершенно серьезно. Пока эти встречи не станут по-настоящему теплыми, пока вы не перестанете упрекать Рула за то, что он не такой, как вам хочется, я не буду приезжать. Это слишком больно.

– Понимаю, девочка. Но если что-нибудь понадобится, просто позвони.

– Конечно.

– Рул все равно не оценит, что ты его защищаешь.

– Может быть, Дейл, но я решила сама, и он того стоит, даже если никто, включая самого Рула, этого не понимает. Думаю, так считал и Реми. Вспомните мои слова, пожалуйста, если в следующий раз Рул покрасит волосы в розовый.

Я зашагала к подъездной дорожке и остановилась, когда увидела, что братья стоят, почти соприкасаясь головами. Рул явно злился, а Ром был печальным. Зрелище впечатляющее и душераздирающее одновременно. Рул первым меня увидел и отстранился. Они что-то сказали друг другу вполголоса, потом Ром одной рукой обнял брата и подвел ко мне. Он обнял и меня и вдобавок чмокнул в щеку.

– Я постараюсь разобраться с делами по максимуму на следующей неделе, а потом приеду в город. Свяжусь с тобой, как только смогу.

– Пожалуйста, Ром, постарайся убедить свою маму, что ей нужна помощь.

– Я тебя обожаю, сестренка. А ты постарайся ради меня удержать этого придурка от неприятностей.

Я в ответ коснулась губами его щеки.

– Конечно. Как всегда.

– Я не знал, что все так запущено, Шоу. Я страшно скучал по вам…

– Семья, как и остальное в жизни, требует усилий, внимания и того, чтобы люди сами хотели решения проблем. Я очень рада, что ты приехал, Ром.

После очередных объятий я отстранилась и бросила ключи Рулу.

– У меня голова болит. Сядешь за руль?

Обычно я не подпускала его к своей машине: Рул водил на предельной скорости и совершенно не уважал других водителей. Но сейчас я знала, что сама не доеду. Головная боль превратилась в классическую мигрень, и больше всего мне хотелось закрыть глаза, забраться в мягкую постель и спрятаться под одеялом. Я легла на пассажирское сиденье и свернулась клубочком.

Рул, не говоря ни слова, завел мотор и покатил домой. Он не стал включать радио и не утруждал себя натянутыми любезностями. Я знала, что за устроенную сцену он извиняться не будет – он никогда не извинялся, поэтому я даже не стала об этом заговаривать. Я то задремывала, то просыпалась, и тут в кармане у меня зазвонил мобильник. Гейб. Я выругалась с досады и выключила дурацкий телефон. В животе стянулся узел, перед глазами плясали черные точки.

– Он теперь звонит тебе чаще, чем раньше, когда вы встречались, – негромко заметил Рул, и я задумалась, догадался ли он, как у меня болит голова.

– Он достал уже. Гейб как будто не понял.

– Это проблема?

Я приоткрыла один глаз, потому что Рул очень, очень редко выказывал какую-либо заботу обо мне.

– Нет. Но прошло всего две недели… наверное, ему не хватает не столько меня, сколько девушки вообще. Наверное, однажды Гейбу надоест, или он встретит другую и успокоится.

– Обязательно скажи кому-нибудь, если он будет надоедать. Не стоит самой разбираться с такими вещами.

– Ладно.

Мы снова замолчали, и тут Рул кашлянул. Я достаточно давно его знала, чтобы догадаться, что он о чем-то думает, и нужно просто подождать.

– Слушай, извини за утро. Мне почти за каждое воскресенье стыдно. Ты не обязана любоваться мной в таком состоянии. Пасти меня – вообще не твоя забота. Может, хватит уже натянутого веселья в семейном кругу. Толку никакого, только становится больнее, и я теперь сам это понимаю. Проблемы копились годами, и как-то несправедливо, что ты оказалась в самом центре, без Реми, без защиты. Он обожал тебя, а у меня совершенно не получается чтить его память в этом смысле…

Мне было слишком больно заново объяснять Рулу суть наших отношений с Реми. Никто в семействе Арчеров, казалось, не верил в то, что мы дружили, близко дружили, не более. Легенда о нашей любви превратилась в монстра, с которым я не могла справиться, особенно теперь, когда пища, съеденная за ланчем, подступила комом к горлу. Я резко наклонилась и схватила Рула за руку, наверное поступив не самым разумным образом, поскольку мы летели по шоссе со скоростью девяносто пять миль в час. Но я побоялась заблевать печеньками машину, которая стоила больше, чем некоторые зарабатывали за год.

– Притормози!

Рул затейливо выругался, поспешно обогнул минивэн и прижался к обочине. Оставив дверь открытой, я рухнула на колени и разом извергла содержимое желудка на асфальт. Теплые руки отвели волосы с моего лица и протянули потрепанную бандану. Когда я наконец смогла вздохнуть, то взяла бутылку воды, которую достал из машины Рул, и села на пятки. Мир вращался во все стороны сразу.

– Что с тобой?

Я пополоскала рот и выплюнула воду наземь, стараясь не забрызгать ему ботинки.

– Мигрень.

– С каких пор?

– Всю жизнь. Мне нужно лечь…

Рул поднял меня на ноги, подхватив под мышки, и я вдруг сообразила, что впервые за много лет он сознательно ко мне прикоснулся. Мы никогда не обнимались, не здоровались за руку, не «давали пять». Мы совершенно не притрагивались друг к другу, поэтому инстинктивно я чуть не отпрянула прочь – и застонала, когда Рул буквально запихнул меня на заднее сиденье. Я невысокая, так что вытянуться в длину было несложно. Рул вернулся на место водителя и кинул взгляд через плечо.

– Выдержишь?

Я накрыла одной рукой глаза, а другую положила на бурчащий живот.

– А варианты? Просто притормози, если я крикну.

Он выехал на шоссе и пару минут молчал, прежде чем спросить:

– Кто-нибудь знает, что у тебя так болит голова?

– Нет. Приступы бывают нечасто. Если я разволнуюсь или не высплюсь.

– А Реми знал?

Я подавила вздох и просто ответила:

– Да.

Рул что-то буркнул сквозь зубы, и я скорее почувствовала, чем увидела, как он смотрит на меня.

– А он никогда не говорил. Реми все мне рассказывал, даже чушь, которую я совсем не хотел слушать… про тебя, например, он говорил не затыкаясь.

Рул очень, очень ошибался, но это был чужой секрет, и, пусть даже Реми не стало, я намеревалась унести его тайну в могилу. Рул и Ром многого не знали о брате. Кое-чем он боялся делиться и сражался со своими страхами каждый день. Мои мигрени и безнадежная влюбленность в Рула были сущими пустяками на их фоне.