Маркус посмотрел туда, где исчезла Райан. Он не понимал почему, но очень хотел увидеть ее.


Ты огонь в моем сердце, и любовь всей моей жизни.

И я надеюсь, что она будет долгой,

Потому что жизнь, в которой нет тебя,

Будет ничем иным, как ошибкой.


Он заметил Райан, она больше не смотрела на сцену. Она разговаривала с двумя парнями, но он не знал ни одного из них. И рассмеялся про себя: «Как она смеет разговаривать с другими мужчинами, когда я пою песню о моей самой большой любви и стараюсь увидеть ее глаза?»


Ты любовь всей моей жизни, и причина того, что я пытаюсь

Быть лучше, добрее.

Никогда не хочу вернуться к той жизни, что я жил раньше,

Хочется верить, что это не входит в планы.


Маркус улыбнулся Майлзу, затем наклонился и поцеловал каждого из ребят в щеку. Зрители будто взбесились, и он увидел, как женщина в первом ряду приложила руку к сердцу. Рок-критики упрекали его в потакании толпе, чрезмерной эмоциональности, но разве не в том весь смысл, чтобы растрогать людей? Когда он заставил женщину прикоснуться к сердцу, ощутить связь с чувствами, которые изначально побудили его написать песню, он понял, что достиг успеха в своей работе.

В то же время Маркус признавал юмор и иронию того факта, что он написал эти стихи, когда ничего не знал о жизни и о потерях. Не входит в планы... он никогда не был тем парнем, кто жил по плану. Жизнь всегда выходила из-под контроля – в этом и была красота (и, конечно, иногда боль) жизни. Он никогда не планировал стать рок-звездой или влюбиться в Бьянку, или иметь двух прекрасных детей. Он, безусловно, не планировал болезненное расставание со своей женой или того, чтобы умолять ее просто провести с ними хотя бы одну пятую года. Но он был полон решимости изменить это, и он знал, что жизнь его и детей наладится. Надо надеяться, скорее раньше, чем позже.

Он еще раз взглянул в ту сторону, где Райан до сих пор разговаривала с мужчинами, жестикулируя руками. На камерах сработали вспышки. Если бы он не пел песню, то подбежал и проверил бы ее. К счастью, шоу почти закончилось; скоро он сможет увидеть, какого черта там происходит. Он громко пел заключительные строчки, а Смитти за его спиной, выдавал с группой громкое, зажигательное крещендо28.

После того, как они ушли со сцены, Маркус направился в сторону Райан и двух парней – ему нужно было узнать, что там случилось. Сквозь шум толпы, он услышал крик Шарлотты:

— Она тебе нравится!

— Кто, малыш? — спросил он.

Его дочь посмотрела на него так, словно говорила: «Глупый папочка, неужели ты ничего не понимаешь?» – как будто это она была взрослой, а он – ребенком.

— Райан! Тебе нравится Райан!

Маркус остановился достаточно далеко от любого, кто мог их услышать.

– Шарлотта, мне нравится Райан как ваша няня. И как друг, может быть. Но это все.

Однако дочь и слушать его не захотела.

— Она тебе нравится, нравится, я знаю! — воскликнула она, в то время как он держал в своих объятиях Майлза.

— Ш-ш-ш, хватит, юная леди. Не болтай языком.

Но Шарлотта не ответила ему.

— Шарлотта, ты больше не будешь говорить обо мне и Райан, это ясно?

— Да, папочка, — согласилась она, хотя ни капельки не было похоже, что она раскаивается.

Изощренность дочери поразили его. Могла ли она вытащить Райан на сцену нарочно? Она пыталась наладить какое-нибудь взаимодействие между ее няней и ее отцом? Он знал, что Шарлотта развита не по годам, но надеялся, что она не собирается начать играть роль свахи. Последнее, что ему было нужно, чтобы эта идея засела в ее голове. Если Шарлотта начала думать о Маркусе и Райан как о паре, даже как о потенциальной паре, она может рассказать об этом Бьянке, и та взбесится.

Шарлотта по-прежнему внимательно рассматривала Маркуса.

— Не бойся, папа, — сказала она прежде, чем пойти к Райан. — Все будет хорошо.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В пух и прах


Этой ночью Райан почти не спала. Противоречивые мысли и душевные метания донимали ее, и все, что она могла сделать – это позволить им кружить вокруг, сталкиваться друг с другом, разнести самих себя в пух и прах, пока они полностью не исчерпают свои боеприпасы, не закончится топливо, и они не рухнут на землю.

Когда она укладывала детей спать, те все еще напевали песню, которую они спели вместе с отцом. То, как непринужденно и комфортно они себя чувствовали перед тысячами зрителей, легко объяснялось их молодостью. Майлз, наверное, был слишком мал, чтобы полностью осмыслить грандиозность всего этого, в то время как Шарлотта, по-видимому, появлялась на сцене так много раз, что такой опыт был для нее почти привычным. Но Райан никогда не испытывала ничего близкого к нереальному воодушевлению, интенсивному всплеску энергии, которые она почувствовала под всеми этими взглядами. Конечно, она была смущена, но когда Маркус окликнул ее по имени, и 10 000 человек стали кричать, приветствуя ее, Райан Эванс? Трудно было не почувствовать ребячливую гордость, наслаждаясь похвалами людей, которых она никогда не встречала и никогда не встретит вновь. Это было так волнующе. Но и сталкиваться с такой похвалой (таким преклонением, в случае с Маркусом) каждый вечер – довольно сильное потрясение. Неудивительно, что половина известных людей в мире – психи.

Но разве он действительно должен был использовать полное имя Райан? Судя по выражению лица Маркуса, он не был соучастником планов Шарлотты, и, вероятно, просто пытался быть вежливым, представляя ее. И теперь, когда она была окончательно разоблачена, – действительно, сколько существует в мире женщин с именем Райан Эванс? – ее присутствие в Интернете обязательно будет стремительно расти. Вообще-то, она проверяла свой телефон каждые двадцать минут и видела, что это уже произошло. И то, что она сделала после того, как покинула сцену, только усугубило проблему.

Как только она почувствовала себя в безопасности от посторонних глаз, Райан вернулась обратно на свое старое место, чтобы приглядывать за детьми и быть готовой встретить их, когда «Любовь всей моей жизни» закончится. Она была слишком смущена, чтобы серьезно задуматься над словами песни, хотя и считала, что строчки о попытке стать добрее, лучше были милыми. Маркус был хорошим человеком, добрым и внимательным, и, будучи там так близко к нему, она не могла не почувствовать его притягательность даже перед многочисленной публикой. И песни были просто откровенными. Идея Маркуса активно стремиться быть хорошим, работать над этим, как говорилось в песне, была нова для нее, и это заводило. Ник никогда не стремился стать лучше или даже подумать о том, что такое вообще возможно. По сравнению с Маркусом он был таким ребенком, и эта зрелость, зрелость состоявшегося, умного человека, рок-звезды, была крайне привлекательна.

Вдруг кто-то позади Райан прервал ее мысли.

— Привет, Райан Эванс, — произнес мужской голос. Райан обернулась и увидела Бенджамина, маленького Гарри Поттера, репортера из той первой ночи около Хаятта в Сиэтле. Стоящий рядом и ухмыляющийся усатый фотограф тоже был знаком.

— Я знал, что мы, в конце концов, выясним твою фамилию.

— Эй, Бенджамин, — сказала она, пытаясь оставаться профессионалом даже рядом с этим гаденышом. — Я все еще здесь на работе, так что, если бы ты мог дать мне немного пространства...

— Как насчет того, чтобы просто попозировать для нас? — спросил фотограф, щелкая пару снимков, пока говорил, и яркий свет ударил Райан прямо в глаза.

— Зачем спрашивать, если ты просто сделаешь это в любом случае? — сказала она.

— Она боевая, — заявил Бенджамин, в то время как фотограф щелкал затвором, крутя и поворачивая камеру, даже устраивая ее на коленях под углом, что вряд ли могло подчеркнуть достоинства Райан. — Когда ты такая, то все получается просто здорово. Ну почему бы тебе не позволить нам сделать хорошие снимки?

— Вы что, ребята, следуете за Маркусом во время всего тура?

— Мы периодически проверяем его, смотрим, что он собирается делать летом, вот и все, — сообщил Бенджамин.

— Вам разрешено тут находиться, ребята? — спросила Райан. — Я имею в виду за кулисами?

Бенджамин быстро помахал пропуском.

— Конечно. Мы пытаемся раздобыть немного закулисных пикантных подробностей для наших сюжетов. Знаешь, об отношениях между Маркусом и его группой, его командой... или, скажем... его няней.

— Я не вижу здесь никаких других журналистов.

Бенджамин ничего не ответил.

— Давай, просто попозируй для нас всего полсекунды, и мы не будем больше тебе надоедать. Ну, пожалуйста?

Райан рассудила, что приятное выражение должно быть лучше, чем презрительные усмешки, бросаемые в сторону Бенджамина. Поэтому она положила руку на бедро, задрала голову вправо и улыбнулась Усатому так сладко, как могла.

— О, как мило, — сказал фотограф.

— Ты великолепна, — согласился Бенджамин. — Давай, Райан, работай.

Вряд ли это можно было так назвать: она мило улыбалась, как для друга, снимающего ее на айфон, но не более. Не убирая с лица улыбку, Райан сказала:

— Хорошо, вы получили снимок. Мы закончили?

— Потряси-ка задом, Райан! — заявил Усатый.

— Да, и высунь язычок в стиле Майли29! — Бенджамин радостно захлопал в ладоши.

Очевидно, что этого никогда не будет. Райан перестала позировать и скрестила руки на груди, возвещая конец импровизированной фотосессии.

Но Бенджамин не закончил – он все продолжал в жестком режиме репортажа. Райан оглянулась, ища к кому бы обратиться, но все были сосредоточены на том, чтобы отлаженно работать на сцене, и никто не обращал на нее внимания.

— Райан, похоже, ты и Маркус довольно дружны. Перешли ли ваши отношения к следующей стадии? Или они пока сугубо профессиональные?

Голос в голове Райана сказал: «Ничего не говори», – но она не смогла удержаться:

— Я просто няня, Бенджамин.

— Ага, но как надолго? — спросил Усатый.

Райан посмотрела им за спины туда, где Серена, наконец, заметила их, обеспокоенная выражением ее лица. Должна ли она попросить ее вызвать охрану и выручить ее из этой ситуации? Но Серена убежала прежде, чем Райан смогла что-нибудь сказать.

— Между Маркусом и мной ничего не происходит, — заявила Райан. Говоря это, она подумала, что ее голос звучал так, будто она отрицает то, что было на самом деле. — Я забочусь о его детях, и это все.

— Однако почему из всех нянь он выбрал такую сексуальную девушку, как ты? — загоготал Бенджамин. — Это классический маневр Троя.

Райан не могла больше сдерживать себя. Она рванула вперед и толкнула маленького хама, а Усатый вскричал:

— Да! — и вспышки яркого света ослепили ее.

Сзади Райан услышала рев зрителей. На мгновение она представила себе, как они хлопали ей, приветствовали ее, как патрициев в римском Колизее, жаждали крови, пока она работала укротительницей львов для этих двух уродов-папарацци. Но они, конечно же, аплодировали Маркусу и его группе, которые скрылись за кулисами после их второго и последнего выхода.

— Что здесь происходит? — спросил Маркус, подойдя к приведенному в боевую готовность трио, в то время как Серена вернулась с двумя накачанными охранниками. — Бенджамин, как ты сюда попал?

— Мы уже уходим, сэр Трой, — ответил Бенджамин.

— Мы получили то, за чем пришли, — гордо объявил Усатый.

Охранники грубо схватили их за руки, но Бенджамин и его приятель только хихикали. Маркус потянулся за камерой Усатого, но фотограф быстро убрал ее вне пределов досягаемости.

— Нет смысла, Маркус, — заявил Усатый. — Камеры настроены так, что как только я делаю снимок, он сразу загружается на безопасный сервер.

— Ага, сейчас бесполезно разрушать камеру, — сказал Бенджамин и добавил: — Ты в любом случае не захочешь иметь дело с обвинениями в преследовании, не так ли?

Маркус отстранился, принимая угрозу всерьез, но сказал:

— Похоже, ты здесь единственный, кто преследует. Ты в порядке, Райан?

Придерживая ее за локоть, он наклонился, чтобы посмотреть в ее глаза.

— В порядке, — ответила Райан.

Сработала еще одна вспышка, Усатый каким-то образом умудрился сделать еще один снимок, несмотря на то, что один из охранников держал его руку в жестком захвате.