Я задумалась, а он продолжал:

— Клуб недавно открылся, мы его усиленно раскручиваем, вот решили, что такая прекрасная певица как вы, сможет помочь нам в этом нелегком деле. Что скажете, Инга?

Я немного растерялась, мой агент укатил в Америку с новой "звездочкой", с продюсером я разругалась в хлам, охраны у меня нет уже больше года. Так пару ребят Новицкого, но и те больше за домом присматривают.

— Александр, даже не знаю, что вам сказать. Для меня это полная неожиданность.

— Я понимаю. Вы не волнуйтесь — клуб охраняемый, я выделю вам парочку ребят, выступите и поедете домой. Около полуночи вас сменит ди-джей. Место спокойное, народ старше двадцати пяти. Все цивильно.

А почему бы и нет, я не пела уже давно, и мне вдруг захотелось снова толпы, аплодисментов, бурных восторгов.

— Когда вы говорите, будет вечеринка?

— Через неделю, я вам предварительно позвоню. Мы встретимся, обсудим все условия, вы получите аванс. Ну как вы согласны?

— Согласна. Буду ждать вашего звонка.

Я закрыла крышку сотового и посмотрела в окно. На тротуаре стояла молоденькая женщина с коляской, она наклонилась к малышу, ворковала с ним, нежно улыбаясь. Вдруг меня словно пронзило током. Что я наделала? Зачем я так? Толкнула Алену на аборт. Разве я вправе принимать такие решения за кого-то? Черт с ней с Аленой и Артуром, но малыш. Иван Владимирович всегда говорил, что дети не в ответе за грехи своих родителей. Отомстить можно и Чернышеву, а вот ребенок здесь не причем. Я начала лихорадочно соображать в какую клинику могла поехать Алена. В этом городе вряд ли есть приличные медицинские центры. Значит, рванула в столицу. И что мне теперь делать? Нужно остановить ее. Пусть такое решение исходит не от меня, а от кого-то другого. Я не хочу брать на свою совесть такой груз. Я набрала номер Алены, но ее сотовый был выключен. От Артура скрывается. Черт, ну что делать? Не звонить же Рахманенко. Я думала ровно секунду, а потом набрала номер Чернышева. Он ответил сразу же.

— Да! Кто это?

— Артур, это Инга.

В ответ короткий смешок.

— Что надо? Еще на неделю отстранишь?

— Артур, я тут с женой твоей общалась…, - черт, а ведь трудно сказать, — Артур она денег попросила. В общем, я дала, а теперь жалею. Она аборт хочет сделать.

В трубке воцарилась тишина.

— Когда она уехала?

— Где-то, пятнадцать минут назад, Артур я…

В трубке послышались короткие гудки. Я яростно сунула сотовый в сумочку, расплатилась и пошла к машине. Как только за мной захлопнулась дверца, и я оказалась за тонированными стеклами в полном одиночестве, я разревелась. Дура. Несчастная идиотка. Ну почему я такая дура?! Когда он ткнул мне денег на аборт, никому не было меня жалко. Это все Васька, чтоб ее. Влезла со своей совестью. Ненавижууууууу. Как же я их всех ненавижу. Сволочи. И я сволочь, такая же, как и они. Возомнила себя богом. Пусть рожает его Алена, а ему я отомщу и без нее, и без ребенка. Только ему. Они ни в чем не виноваты. Это наша с ним война. Я посмотрела в зеркало — тушь размазалась, нос красный. Черт, мне через час встречаться со знакомым Ивана Владимировича, ну и как я поеду с такой физиономией?

Как давно я не плакала. Даже на кладбище не смогла, а сейчас разревелась как идиотка. И я знала почему. Потому что Чернышев побежал за своей беременной женой, потому что он хотел ее ребенка, потому что ей не позволил сделать аборт, а мне… Кто я была для него? Игрушка, податливая, тупая дурочка, которая терпела его выходки, которая ждала его ночами и как Алена все ему прощала. Снова больно. Я думала, что вылечилась от этого проклятия. Думала, что уже невозможно выбить меня из седла. Я ошибалась, Чернышев обладал редкой способностью лишать меня равновесия. Так, успокойся, дыши глубже, припудри носик. Вернешь ему долг и заживешь новой жизнью. Самовнушение помогало всегда, только не сегодня.


9 ГЛАВА

ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ


Артур затолкал Алену в машину, хлопнул дверцей и сорвался с места.

— Я не поеду домой, — упрямо повторяла Алена, как заезженная пластинка, а ему хотелось ее ударить, даже руки чесались, так хотелось.

— Поедешь, и теперь будешь сидеть в четырех стенах. Я что тебе сказал? Я сказал, чтобы ты не смела этого делать? Сказал или нет?

— Ну и что? Это мое тело и решать только мне, ясно?

Артур усмехнулся:

— Нет, решаю все я, Алена, а ты прислушиваешься к моим решениям. Этот ребенок родится, ясно?

Алена закрыла лицо руками:

— Зачем он тебе? Зачем тебе я? Ты ведь даже домой не приходишь, тебе на все наплевать, ты забил на меня, на нашу семью. Ты шляешься где попало. Зачем тебе ребенок, Артур?

Чернышев бросил на нее злой взгляд:

— Затем, что моя жена не будет делать аборты и точка. Чего тебе не хватает, Алена? Денег куры не клюют, в доме прислуга, сиди себе и наслаждайся жизнью. Твой отец знает о том, что ты поехала в клинику?

— Нет!

— Я говорил тебе с Ингой не общаться? Говорил или нет?

— Она мне помогла, она такая милая, добрая, она меня понимает.

"Ха! Милая добрая, сука она эта Инга и денег дала тебе, что бы мне насолить"

— Значит так, Алена. Будем считать, что я говорю тебе это впервые — с Ингой не общаться. Все! Сейчас я отвезу тебя домой, а потом ты примешь свои таблетки и ляжешь спать, поняла?

Алена вдруг вцепилась в его руку:

— Останься со мной, я прошу тебя, побудь со мной хотя бы сегодня, Артур. Пожалуйста.

Он накрыл ее руку своей:

— Хорошо. Я сегодня приеду домой и останусь с тобой, ладно? Только не делай глупостей и жди меня?

Алена сжала его пальцы, потом поднесла его руку к щеке.

— Артур, мне так тебя не хватает, я прошу тебя, давай начнем все сначала, дай мне шанс, дай мне хотя бы малюсенький шанс. Ты ведь не бросишь меня, когда я рожу. Поклянись, что не бросишь.

— Не брошу.

"Ребенка точно не брошу, сам знаю как это без отца, а вот ты… Как же я устал за эти дни…"

Ченышев стиснул зубы. С одной стороны ему даже стало жаль ее, по-человечески жаль, а с другой Алена его раздражала. Бесила только одним своим видом. Вечная жертва. Вечно несчастная. Когда она улыбалась в последний раз? Впрочем, это он виноват, что она постоянно плачет, он виноват в том, что у нее вечная депрессия. Но разве не она этого хотела? Не она женила его на себе? Она сломала жизнь им обоим. В первую очередь себе. Артур вольная птица, для него свобода превыше всего и когда Рахманенко пригрозил посадить его в тюрьму, Артур сломался. Только не колония, только не снова туда, за решетку. Ведь он уже там побывал.


***


— Бей его, бей, суку, по почкам, бей!

Наголо бритые подростки избивали ногами худенького парнишку, который прикрывал руками голову и сжался, пытаясь защититься от ударов.

— Ты гнида подзаборная! Со старшими делиться надо! Тебя не учили! Так мы сейчас научим! Выкрути руки говнюку! Мамочка к нему приезжала! Ты сказал, чтобы сигареты привезла? Сказал сучонок?

Парнишка тихо всхлипывал, но ничего не отвечал. Послышался свисток надзирателя. К ним уже бежали с дубинками. Разнимать.

— Атас, пацаны! Мы его потом опустим!

Старшие бросились врассыпную, а парнишку подхватили под руки два надзирателя и потащили в санчасть.

***


— Так, Ченышев, кто бил? Кто драку затеял?

Парнишка вытер рукавом кровь под носом.

— Упал я. Никто не бил.

Воспитатель пристально посмотрел на него, потом резко тронул синяк у него под глазом и парень вздрогнул.

— Ты мне не бреши, Чернышев. Это Иванов затеял верно? Не бойся, никто не узнает.

— Не Иванов, я сказал, упал, значит — упал, — отрезал паренек и отвернулся к окну.

— Ты мне тут покрывательством не занимайся. А то сегодня избили, а завтра опустят. Здесь на малолетке свои законы и тебя не спасу, ни кто не спасет. Вот дело твое смотрел, удивляюсь, как ты вообще сюда попал. Учился хорошо, подрабатывал и на тебе — квартирная кража. Ты когда в окно к соседям лез, о матери подумал?

— Подумал, — буркнул Артур, и потрогал ушибленную бровь.

О матери как раз и подумал. Денег не хватало катастрофически, а ей лекарства нужны были, витамины. Она как раз в больнице лежала, не работала уже несколько месяцев. До того как мать слегла, у Чернышевых появились новые соседи. Разъезжали на иномарке. У каждого по сотовому телефону. Сынок ихний вечно с плеером крутым в школу ходил. Артур сам не понимал, как решился в окно залезть. Шел домой с работы, спину ломило, руки отваливались после того как в магазине ящики разгружал, а в кармане денег разве что на килограмм картошки и буханку хлеба. Иномарка соседей мимо пролетела и забрызгала его грязью. Вот и поднялась в Артуре черная ненависть к таким вот богатеньким, у которых все легко и просто. Артур решил, что если пару сотен стащит, то никто и не заметит. А у соседей квартира с сигнализацией. Только в окошко влез, в комнату нырнул, первый ящик тумбочки открыл, едва успел золотую цепочку в карман сунуть, как уже менты приехали. Взяли его тепленького, с поличным. Артур зло сжал кулаки. Нет он не жалел о том что в квартиру залез, жалел, что не обдуманно все сделал, импульсивно вот и попался за глупость.

— Отец твой где?

— Сдох наверное, надеюсь, что сдох.

Отец их бросил, когда Артуру лет пять было. Монатки свои собрал и поминай как звали. За все время ни письма, ни звонка.

— Братья, сестры есть?

— Никого нет, только мать.

— Так почему мать не жалеешь, Чернышев? Вот прибьют тебя товарищи твои, кто о ней заботиться будет?

Артур молчал.

— Будешь сотрудничать — обеспечу тебе неприкосновенность. Иванова скоро переведут, так что давай выкладывай.

— Я сказал — упал. Стучать не буду.

Воспитатель тяжело вздохнул, нацарапал что-то у себя в тетрадке.

— Иди, Чернышев, только не говори потом, что я не предупреждал.


На следующий день Иванова отвезли в больницу с многочисленными колото-резанными ранами. Инцидент остался нераскрытым, только Чернышева бить перестали. Теперь его сторонились. Худощавый парнишка, неразговорчивый, на вид слабенький, умудрился стащить у воспитателя простой карандаш и исколоть им обидчика до полусмерти. Для Артура любой предмет мог стать оружием. Так он научился выживать в колонии. Мать больше не приезжала, а потом Артуру сообщили, что она умерла. Инсульт у нее случился, три дня мертвая в квартире пролежала пока соседка странный запах не почувствовала. Новость Артур вынес стойко, не заплакал и не сломался. Только слово себе дал, что на зону больше не попадет никогда. Вышел чуть раньше срока, цветы на могилу матери отвез, а через пару месяцев в армию забрали. После армии продал квартиру и переехал в другой город, с Пашкой связался, они вместе по малолетке сидели, только друг раньше вышел. К этому времени у Пашки уже свой бизнес был. Друг держал несколько павильонов с товарами из Китая на местном базаре. Раскрутились они быстро, Артур ловко находил новых поставщиков, Пашка с "крышей" разбирался. А потом Артур познакомился с Аленой, точнее Пашка познакомил, он с ней пару месяцев повстречался и они расстались. Алена любила шумные вечеринки, новые шмотки и дорогие подарки. Поначалу Артуру она понравилась — золотая девочка, красивая, чистенькая, одетая с иголочки, ему льстило, что она влюблена в него по уши. Именно Артуру, Алена подарки делала сама. Ненавязчиво так, но делала — то зажигалку дорогую, то кожаный ремень от "версаче", так по мелочи, но всегда шикарно и очень дорого. Она надоела ему довольно быстро и деньги ее, и приторная покорность, и собачья преданность. Работа шла в гору, впереди радужные перспективы и самое главное — свобода. Ею Артур наслаждался больше чем деньгами.


Артур отвез Алену домой, даже поцеловал на прощанье, сам себе удивился. Проблем с ней ему сейчас совсем не хотелось, гораздо больше его занимала Инга. Он думал о ней все больше и больше, эта змея заполонила все его мысли и не важно в ярости он или возбужден. Ко всем его эмоциям и к отрицательным, и к положительным Инга имела непосредственное отношения. Артур посмотрел на сотовый, поддавшись порыву, просмотрел входящие звонки и сохранил ее номер в памяти телефона. Долго думал прежде чем записать имя, а потом с кривой ухмылкой написал — "Змея ядовитая".

"Нужно съездить к Пашке, за пару часов тот раньше мог труп под землей найти, не то что нарыть информацию" — подумал Артур, медленно выворачивая с парковки возле своего особняка в пригороде.

Пашка жил в трехкомнатной квартире в центре города на пятом этаже, в доме в котором никогда не работал лифт. Артур часто удивлялся, почему тот предпочитает этот старый район модному пригороду. На что Пашка говорил, как он терпеть не может жить вдали от цивилизации. Его холостяцкое жилище, нравилось ему куда больше чем просторные хоромы. Хотя Пашка и имел недвижимость в столице, большую часть времени он все же проводил здесь.